Что происходит с фотографией в Сибири и Дальнем Востоке? Какие темы волнуют фотографов? Мы задались этими вопросами и решили побеседовать с авторами, придерживающихся исследовательского подхода к созданию проектов.

Александр Никольский, фотограф и преподаватель фотографии из города Кемерово, сосредоточен на теме визуальных отпечатков культуры в физическом пространстве. Его проекты кроме изображений включают в себя инсталляции и видео. Мы встретились с Александром, чтобы поговорить о его работах и методах.

Юлия Алтухова (Ю.А.): Как ты ищешь темы для проектов?

Александр Никольский (А.Н.): Темы обычно находятся сами. Есть вопросы, которые меня волнуют, есть поток кем-то созданной информации: книги, статьи, чужие проекты. И есть поток «сырой» информации — то, что наполняет пространство как белый шум. Когда всё это пересекается, начинает резонировать, тогда и рождается тема проекта.

Ю.А.: Какой подход в создании проектов тебе ближе?

А.Н.: Если бы знать, какие подходы вообще бывают. Обычно серия рождается до того, как начинаю её снимать. У меня мало случайных кадров. Но последний проект «Вязкая прозрачная смола» собрался в нечто цельное уже постфактум. Вроде бы работал над одной темой, но в процессе развития она оказалась чем-то большим, включила разные медиумы — фото, видео, объекты, найденные материалы, а смысловой акцент переносится с документалистики в поле психоанализа. Вообще идея первична, а какими техническими средствами она будет реализована, может решиться чуть ли не в самом финале. По-настоящему интересно в самом начале, когда тема еще не окрепла, и в конце, когда начинаешь видеть форму почти готового проекта.

Ю.А.: Как ты считаешь, что самое главное в единичной фотографии, а что в проекте?

А.Н.: Мне сложно говорить о единичных фотографиях. Когда делаю снимок, я сразу думаю о том, в какую серию он может войти. Даже если давно завершил её или ещё не начал. Джефф Уолл вроде бы работает с одиночными фотографиями, ссылаясь на живопись, Грегори Крюдсон снимает «кино в одном кадре», но все эти работы в итоге вливаются в магистральную тему. Хотя наверняка и единственная фотография может быть цельным проектом.

Ю.А.: Есть ли у тебя какая-то магистральная тема, которую ты поступательно (или неосознанно) развиваешь?

А.Н.: Меня интересует пространство — сырое, неоформленное, неосознанное. Интересуют его связи с бессознательным. Интересует энтропия во всех своих проявлениях. Первая более-менее осмысленная серия «Край света» была связана с местами смерти. Так вышло, что мой дом окружен с трех сторон заброшенным военным заводом, хосписом и парком отдыха с дурной репутацией. Так что даже здесь энтропия и пространство сложились. Текущий проект «Вязкая прозрачная смола» больше о бессознательном, но также о пространстве. Здесь я опираюсь на тезисы Лакана о понятии взгляда, о том, что мы погружены в пространство взгляда как насекомое в янтарь. Взгляд существует как гиперобъект — раньше и больше любого субъекта, но всегда неотделимо от него.

Проект //ВЯЗКАЯ ПРОЗРАЧНАЯ СМОЛА//

Ю.А.: Как ты считаешь, в чём состоит миссия фотографа современности?

А.Н.: Миссия — очень громкое слово. У каждого она своя: у Сальгадо одна, у Тарин Саймон другая. Лично я поддерживаю тезисы Вилема Флюссера — не питать этот бесконечный бессмысленный поток неотличимых друг от друга картинок, но попытаться его осмыслить. Эту «миссию» я реализую скорее как преподаватель. Фотограф должен понимать каким инструментом он владеет и к чему ведёт его практика.

Проект //ПАРК ПОБЕДЫ//

«Парковые территории всегда использовались для ненавязчивой трансляции культурных кодов — обычно посредством малых архитектурных форм и памятников. Боевая техника, будто оставшаяся после очередного парада, постепенно вливается в городское пространство, обычно именуемое «Парк Победы». Танки и самолеты, идеологически связанные с культом Великой Отечественной войны, как правило, представляют собой образцы относительно новой техники, недавно списанной из действующих частей. Поддерживая этот процесс, бронетехнику иногда устанавливают по частной инициативе в личных «парках». Инструменты, созданные для решения определенных задач, превращаясь в памятники, возможно, характеризуют долгосрочную перспективу страны.»

А.Н.

Ю.А.: Как пришла идея проекта «Парк Победы»?

А.Н.: Меня интересовали периферийные, пограничные территории между обжитым пространством и условными «пустошами», в них намного больше потенциальных смыслов, чем в красивых или экзотических местах — природой они сделаны или человеком, не важно. Парки тоже могут быть такими перифериями, на которые мало кто обращает внимание. Они просто есть, и всё. Когда говорят о них, то речь редко заходит о чём-то кроме уровня благоустройства и удобства отдыхающих. В таком парке возле моего дома внезапно поставили танк рядом с детской площадкой. Потом несколько раз его переставили — он как будто ездил по территории. Затем я заметил и в других парках новую боевую технику. В это время общий рост насилия перешел и в культуру. Военная пропаганда — образ западного врага, террористической угрозы — только часть большого процесса. Ну, а дальше начался целенаправленный сбор информации и поиск — это уже технические моменты, рутина. Чертежи, из которых сделаны оригами, были найдены давно, и просто ждали подходящего применения. То, что в них заложены сильные образы, было понятно сразу, но пазл сложился именно в этой теме. Здесь с кураторской поддержкой мне помог Фотодепартамент, я участвовал в его project-group в тот момент.

Ю.А.: Сколько городов тебе пришлось посетить, чтобы собрать серию?

А.Н.: Географически — Сибирь до Урала, а сколько именно городов — сложно сказать. Часто объекты находились даже в небольших населенных пунктах. Для меня нет большого различия, где именно это снято, вся территория страны превращается в большой Парк Победы, где-то разреженный, где-то плотный. Достаточно найти новости в Сети с поисковым запросом “установка памятника боевой техники” и становится ясно, что нет необходимости ездить по всей стране для подтверждения этих тезисов. «Россия может победить полмира, если просто снимет танки с памятников.» Все это напоминает театр в преддверии большой премьеры, для которой уже готовят декорации.

Ю.А.: Менялась ли и насколько концепция проекта во время работы над ним?

А.Н.: Вначале взялся искать все монументы боевой техники, потом стал исключать те, что «имеют право» находиться на своих местах, где их установка логична: возле заводов, где их выпускали, военных образовательных учреждений, воинских частей. Меня стали интересовать только «перегибы». Условно, относительно новый истребитель в парке отдыха, который каким-то неведомым образом слился с культом ВОВ. В психоанализе есть понятие «жуткое» (unheimlichkeit), которое очень подходит для этого процесса. Когда что-то хорошо знакомое (например по фильмам, выпускам новостей или по службе), но вытесненное, вновь возвращается в твою непосредственную реальность, в ближайшее окружение как восставший мертвец — это жутко. Советское искусство под видимостью развлечения служило средством воспитания нового человека по канону официальной идеологии. Кажется, сегодняшние механизмы работают по аналогичной схеме. В качестве постоянного фона такие объекты имеют мощное влияние, как и любая скрытая пропаганда.

Ю.А.: Что происходит с фотографией в Кемерово? Есть ли в Кемерово фотоклубы, критики фотографии, исследователи и вообще фотографическая жизнь?

А.Н.: Здесь есть государственный институт культуры, в котором кафедра фотографии и видео, основанная аж в 1974 году. Там и собраны все критики и исследователи, о которых я знаю. Есть фотоклуб «Томь», есть увлеченные одиночки и фотошколы, как и везде. И всё. На кафедре негласно есть три направления фотографии, которые развивают три преподавателя — классическая эстетика, фотожурналистика и проектная фотография. Я веду курс, стараясь одновременно быть на одной волне с Школой Родченко, Фотодепартаментом, и развивать свои идеи исходя из местных реалий. Здесь всё же не Москва и не Питер, так что просто делать так же не выйдет.

Проект //КРАЙ СВЕТА//

Ю.А.: Как ты считаешь, стоит ли фотографам из Сибири акцентировать на своей сибирской идентичности (чтобы за ней не скрывалось)? Как ты думаешь, стоит ли вообще искусство из Сибири брендировать с помощью этой идентичности?

А.Н.: Свою географическую принадлежность сложно скрыть, даже если постараться. Особенно в документальной фотографии. Так почему бы её не использовать? А вообще когда речь заходит о местной идентичности, всегда предполагается другой полюс — столицы и «мировой контекст». Такой культурный колониализм. В Сибири много сильных авторов, давно переросших местный контекст, при этом не переехавших в Москву или Нью-Йорк. Например, Бахарев или Соколаев (если говорить о ветеранах фотографии Кемеровской области). Культурные институции делают биеннале, основываясь на своей географической идентичности, но они менее мобильны пространственно, чем фотографы. Всё зависит от задач.

Ю.А.: Как ты думаешь, в чем преимущество фотографов из Сибири и Дальнего Востока? И чего им не хватает?

А.Н.: Они слишком далеко от больших центров искусства и для того чтобы пробиться нужно прилагать больше усилий — это минус. А плюс в том, что эти большие центры достаточно далеко, они не диктуют свои условия безоговорочно и есть возможность развиваться относительно независимо, разрабатывать «местные» темы.

Беседовала Юлия Алтухова. Фотографии Александра Никольского.