ФОТО → станция представляет очередное интервью из цикла «Сибирские фотографы». На этот раз мы встретились с Александром Бендюковым — членом Союза журналистов, победителем всероссийского конкурса «Лучшие фотографии России 2011» в номинации «Повседневная жизнь». Вячеслав Ковалевич поговорил с Александром о его работе, взгляде на новосибирскую фотографию, о том, что любопытство помогает фотографу, а понимание Важного в съемке: “до” и “после нее” — может сильно не совпадать.

Интервью записано в октябре 2017 г.

— Начну «с места в карьер»: что тобой движет, когда берешь в руки фотоаппарат и идешь снимать? Я, конечно же, спрашиваю о личных фотопроектах.

— Личных фотопроектах? У меня их раз, два, три максимум. Фотопроект — это разве не что-то надуманное, то, результат чего предопределен? Это не ответ на твой вопрос, это вопрос на твой вопрос.

— Ладно, разберемся с понятиями. Вот есть серия фотографий, объединенная одной историей, одними героями: мы можем назвать это фотоочерком?

— Можем.

— Договорились. Поговорим о том, как ты создаешь фотоочерк. Что в первую очередь тебя мотивирует на его создание? Желание рассказать другим то, о чем они не знают? Или ты хочешь разобраться в себе, смотря на жизнь других людей, фотографируя ее?

— Скорее — второе. Когда ты приходишь в новую для себя обстановку к незнакомым людям, то первоначальное впечатление о них неправильное, думаю, почти всегда. Лично мне нужно какое-то время, чтобы все понять и осознать: что это такое и как это нужно снять. Я в этом плане всегда завидовал новостным фотографам, которые прибежали, быстренько всё сделали и убежали. Как они так делают, не понимаю. Мне на это нужно очень много времени. Можно сказать, что я пытаюсь разобраться, как мне к этим людям относиться, и потом уже пытаюсь передать свое отношение через фотографию.

«В итоге я понял, что то, какими я увидел этих детей впервые — вот так их видит большинство. А они, на самом деле другие, да и всё там другое…»

— Расскажи тогда о своей работе над серией об Ояшинском детском доме.

— Когда я приехал туда в первый раз, то воспринял всё не так, как в итоге сфотографировал. В начале всё было жутко, и вокруг какая-то полнейшая безысходность. Только в третьей поездке удалось переосмыслить увиденное. В итоге я понял, что то, какими я увидел этих детей впервые — вот так их видит большинство. А они, на самом деле, другие, да и всё там другое…

— В процессе создания фотоочерка меняется твое отношение к ситуации. Герои и происходящее с ними влияют на тебя. Спустя какое-то время, когда работа над очерком завершена, происходит ли у тебя переоценка собственной работы?

— Если говорить о сериях, то — нет. К отдельным кадрам отношение меняется постоянно, например, некоторые со временем хочется выкинуть. Серия — это все–таки что такое?

— Это личное переживание, которое осталось?

— Да.

— Когда ты создаешь серию, то очень глубоко погружаешься в жизнь других людей. Нет опасения зайти слишком далеко? Когда необходимо принять решение о завершении работы над серией?

— У меня такая жизнь: я приехал в Новосибирск, чем-то занялся, потом надолго уехал. А там совсем другая жизнь (археологические экспедиции — прим. ред.). Когда я снова в городе, то возвращаюсь к каким-то темам, а каким-то уже не тянет. В итоге моя система работы — это временное погружение. Я ныряю и выныриваю. Потом снова нырну, если захочу.

— Какая твоя фотосерия для тебя самая важная?

— Серия «Личное пространство» (2011 г. — прим. ред.).

— Почему именно она?

— В первую очередь она мне больше всего нравится. Со мной многие бы поспорили и сказали бы, что в визуальном плане эта работа слабее остальных. Но любимая она у меня, прежде всего, потому что так классно сработала (героям публикации новосибирский бизнесмен подарил квартиру — прим. ред.).

— А ты знаешь, как сложилась дальнейшая жизнь героев этой серии?

— Последний раз, когда мы виделись, я приехал в новую квартиру, посмотрел, как движется ремонт. Мы посидели, попили чай. И больше я не лез. Почему? В первую очередь потому, что учительницу Ирину после публикации на Сиб.фм (за что им отдельное спасибо, т.к. никакое издание больше не брало этот материал) начали донимать представители многих СМИ. И я решил: хоть я не буду мешать ей жить.

— По поводу всей этой истории: в том, как она завершилась, есть какое-то ощущение рождественской сказки.

— Мне говорили, что я не вовремя пытаюсь эту серию протолкнуть, мол: «Надо дождаться каких-то выборов…». А я решил ничего не ждать и не прекращал попыток её опубликовать до тех пор, пока не получилось. И то, что она так сработала, да — это удивительно. Я сам такого результата не ожидал.

«Оказалось, любопытство открывает двери. Мне кажется, любопытного фотографа воспринимают как чужого ребёнка в гостях: все шкафчики откроют — и с конфетами, и с горчицей»

— Мне интересно еще узнать о твоей серии «Недетские страхи» . Чем она запомнилась, что было для тебя важным, когда начинал ее снимать, что изменилось в процессе, и каков для тебя лично итог этой работы?

— И запомнилось, и важно было, и изменилось в процессе работы абсолютно всё. Я тогда в очередной раз понял, насколько важно не ставить определённых задач на съёмку, не пытаться влиять на процесс. Я ехал снимать цыганский табор, людей не говорящих по-русски, тяжёлые условия существования, грязь. Всё это было, но важным оказалось совсем не то. Запомнился плов, которым меня там угощали (смеется).

Во время работы над серией я распрощался со многими своими стереотипами. Например, по поводу любопытства. В детстве же вдалбливали, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Поэтому у меня были собственные определенные страхи. Оказалось, любопытство открывает двери. Мне кажется, любопытного фотографа воспринимают как чужого ребёнка в гостях — все шкафчики откроют, и с конфетами, и с горчицей.

— Герои снимков видели итоговую серию фотографий? Как они отреагировали на результат?

— Я им не показывал. Уехал почти сразу в экспедицию. После публикаций серии этим людям собирали гуманитарную помощь, заинтересовались немецкие этнографы, вообще желающих помочь оказалось много. Думаю, им это важней, чем то, как они на снимках получились.

«Ответственность может быть перед героем. А зритель должен сам решать, как воспринимать твои снимки и то, что ты хочешь ими сказать. Это его решение и его выбор»

— Получились, они, к слову, интересно. На твой взгляд фотограф кому-то что-то должен? Себе, зрителям, героям снимков?

— Героям — да, если они нуждаются в помощи. Зрителю фотограф точно ничего не должен. А с какой стати, фотограф должен зрителю?

— Тут вопрос ответственности автора.

— Ответственности перед зрителем?

— Да.

— Ответственность может быть перед героем. А зритель должен сам решать, как воспринимать твои снимки и то, что ты хочешь ими сказать. Это его решение и его выбор.

— Речь скорее о социальной ответственности за собственное авторское высказывание. Говоришь ли ты иногда себе: «Я не могу это снимать потому, что не имею права. Или в других случаях: «Я должен об этом рассказать, несмотря ни на что…»

— Твоя ответственность только в том, чтобы донести до зрителя всё правдиво, без каких-либо манипуляций.

«Знаешь ли ты хоть один фотопроект о Новосибирске как о городе? Я знаю фотопроекты о Норильске, о куче других городов, а о Новосибирске я не знаю ни одного»

— Затрону такую банальную тему: в мире переизбыток фотографий —
мест и событий. Как в таких условиях продолжать работать?

— Переизбыток? Да, на самом деле, сфотографирована только малая часть, самая интересная часть мира, то, что большинство считает неинтересным, никто и не снимает. Знаешь ли ты хоть один фотопроект о Новосибирске как о городе? Я знаю фотопроекты о Норильске, о куче других городов, а о Новосибирске я не знаю ни одного.

— Наверное таких нет. По крайней мере, они мне не знакомы. Возможно проблема в том, что Норильск — это такая тема, которая лежит на поверхности. А есть ли у Новосибирска какая-то особенная черта?

— А её кто-нибудь пробовал найти?

— Вопрос… Не знаю.

— Вот и я не пробовал.

— Я тоже не пытался. Увы. Стрит-фотографии в Новосибирске делается много, но такие работы, на которых бы отразился характер города — таких не встречал.

— Стрит-фотографии правда много, но вот да, проектов посвященных городу, качественно сделанных нет.

«А когда автор состоялся, в том ключе, в котором ты говорил, оценка ему не нужна, он просто говорит о том, что хочет, показывает то, что считает нужным»

— Скажи, для тебя какие личностные качества автора важны? Можешь рассказать на своем примере.

— Первое, что приходит в голову: фотограф должен обладать здоровым пофигизмом. Я много общался с молодыми фотографами и художниками. Для них самое главное — это оценка, они постоянно ее ждут. А когда автор состоялся, в том ключе, в котором ты говорил, оценка ему не нужна, он просто говорит о том, что хочет, показывает то, что считает нужным.

— Давай поговорим о новосибирской фотографии. О ее прошлом, настоящем и будущем. Спрашивать о ней буду, безусловно, всех новосибирских фотографов в последующих с ними интервью. И так… Я сейчас дам свою субъективную оценку: за последние десять лет новых имен, представляющих новосибирскую фотографию где-то за пределами города, можно по пальцам одной руки пересчитать. Это нормально для такого города? Или у Новосибирска на самом деле больший потенциал?

— Видишь, ты воспринимаешь это как явление. А я новосибирскую фотографию, как явление вообще никогда не воспринимал.

— Ладно, тогда появление каких авторов в Новосибирске ты бы хотел увидеть: документальных, экспериментальных или каких-то других?

— Мне кажется, что в Новосибирске очень мало экспериментирующих авторов, честно говоря, у нас очень много скучных авторов, которые вроде бы все делают правильно, всё грамотно, но скучно… А вот экспериментаторов в фотографии, я считаю, очень мало, или я о них не знаю.

— Кому бы, из новосибирских фотографов, ты с благодарностью, пожал бы руку?

— Есть человек, которому я благодарен. Многое, в свое время, он сказал мне важного и необходимого о фотографии. У него хватало времени меня направлять. Он себя не считает моим учителем, а я считаю — это Андриан Козин.

«Ты можешь человека сфотографировать так, как его никто не видит, но он таким в определенный момент случается. И ты его таким снял. Это же не значит, что он на самом деле другой»

— Я как-то тебя спрашивал: в каких жанрах фотографии ты бы хотел развиваться… Ты ответил, что в портретах. Не знаю, почему ты считаешь, что не умеешь снимать портреты, я не согласен. Скажи, что главное для тебя в этом жанре?

— Да, как и для всех: передать нечто особенное в человеке. В каждом человеке это есть.

— А если автор портрета наделяет героя снимка чем-то ему несвойственным? И, возможно, делает при этом героя снимка  — интереснее, лучше в чем-то. Я говорю сейчас о психологической составляющей портрета.

— А как узнать, что портрет наделен чем-то несвойственным герою? Если только сам портретируемый не узнает себя на снимке. Так, значит, у тебя не получилось.

— Я поясню. Вот создан портрет. Ты хорошо знаешь героя снимка. Сам портрет, без привязки к конкретному человеку, художественно удался. Но на портрете некий Другой (некто «Третий»).

— Это очень сложный вопрос. Почему? Потому, что ты можешь человека сфотографировать так, как его никто не видит, но он таким в определенный момент случается. И ты его таким снял. Это же не значит, что он на самом деле другой.

— Сейчас будет вопрос скорее не о фотографии, хотя о ней, конечно, тоже. Когда ты возвращаешься в Новосибирск из очередной длительной поездки или экспедиции, то чему ты больше всего рад?

— Своей небольшой коллекции виниловых пластинок.

— И что в твоей коллекции?

— В основном — это джаз.

Вячеслав Ковалевич

Октябрь, 2017 год.