В издательстве Individuum вышла книга «Дни освобождения», иллюстрирующая результаты поездки группы Laibach в КНДР в 2015 году. «Постмузыка» пытается понять, для чего нужна книга, если по теме есть исчерпывающий документальный фильм — а заодно кратко объясняет феномен Laibach и устроившего всё это безобразие современного художника Мортена Тровика.

В 2015 году мир был потрясён слухом о первом рок-концерте в истории Северной Кореи. Даже учитывая, что на этапе превращения слуха в анонс концерт перестал быть дословно рокерским — слишком уж внушительную часть сорокалетней карьеры легендарные словенцы Laibach убили на нейтрализацию рок-напыщенности — потрясности инфоповод не растерял.

Впрочем, для знатоков всё равно не удивление: блистательную операцию по водружению флагманского формирования восточноевропейского индастриала на сцену северокорейского ДК провёл не кто иной, как Мортен Тровик — норвежский художник, который до этого успел организовать в Камбодже и Анголе скандальный из–за степени своей инклюзивности конкурс красоты, а потом — силами как раз ансамбля из КНДР — спустил мечтательное творение a-ha до уровня советской самодеятельности. По меркам вселенной Тровика (согласно его собственному убеждению, у всего мира есть потенциал гипертеатра) Laibach в Северной Корее — лишь ещё один кирпич, но не пассивно вмонтированный в очередную стену, а нагло перекинутый через неё в огород общественного вкуса, поперёк представлениям о гранях дозволенного.

Laibach возникли на территории (тогда ещё) Югославии в 1980 году. Неизвестно, слышали ли они о слогане industrial music for industrial people — но уж точно своеобразно ему следовали. Их public image состоял в разыгрывании тоталитаризма так, будто тот — одна сплошная костюмированная сценка: чёрные кресты Малевича, позаимствованные Laibach из области чистого [впрочем, что считать таковым, вопрос дискуссионный] искусства, считывались как пропаганда понятно какого немецкого движения, а в каверах известных песен (излюбленный приём Laibach: однажды они переиначили целый битловский альбом Let It Be) призывы к вселенской любви и мировому единству превращались в ледышки. Комментарии о происходящем самой группы, от ядра которой за эти годы остались только вокалист Милан да творческий идеолог Иван Новак (симптоматичное для многих групп оскудение состава по сравнению с изначальным напоминает, что музыка — тот ещё тоталитарный институт), тоже были сплошь ёмкими, скупыми и чеканными. Сознательно или нет, Laibach одними из первых смекнули, что привычный, выкладывающий все карты разом нонконформизм в качестве метода высказывания бесплоден, поскольку чаще всего бывает либо показным, либо чересчур обставленным путями отступления. Всегда можно сказать, будто имели место «стёб», «шутка» — но ни Laibach, ни Тровик этого не говорят, зато с дюжей осознанностью (с какой люди обычно «просто живут») продолжают творить свой трансгрессивный перформанс.

Ужасно уморительно, что наглости в вылазке на территорию Худшей Диктатуры (тм) по факту никакой и нет: раздражать может скорее цивильность ведомых Тровиком с ней переговоров — перед организацией одноконцертных «гастролей» Laibach прыткий норвежец успел побывать в стране два десятка раз и обходился усвоенными за это время на практике навыками дипломатии. Так что, разумеется, никакая это не «авантюра», не «саботаж», а некая третья тактика, в которой зарядом являются самые обыденные коллективные действия. Из всех происшествий, известных общественности, за всю поездку в КНДР самым преступным выдалась самовольная прогулка Новака вне туристической группы — на этих землях, конечно, совсем не социально одобряемая, но и не самая из ряда вон выходящая манера поведения.

Вот и полученный по мотивам поездки док "День освобождения" — свидетельство, полтора часа кряду говорящее само за себя. И склёпанная по его мотивам книга (самая дорогая, кстати, на нынешний момент в каталоге переводившего её издательства Individuum) — в сущности, так, безделица. По отношению к фильму она выполняет примерно ту же функцию, что по отношению к какой-нибудь выставке искусства каталог, составные части которого можно пересчитать по пальцам: дотошная дипломатическая переписка между Тровиком и северокорейским заведующим по культурным связям с зарубежьем; максимум разворотов с иллюстрациями (одни — изящный плод коллажного воображения художника Валнуара, другие нарочно не блещут качеством картинки); пара выдержек из СМИ; ранний манифест возникшего в рядах Laibach движения Neue Slowenische Kunst (NSK), и без книги бесплатно доступный к прочтению на сайте музея Garage; дежурное интервью с режиссёрами фильма — да декламации примкнувшего Славоя Жижека по бокам.

На неизбежный вопрос «зачем» можно ответить тривиально: во-первых, это красиво. У какой ещё заштатной документалки, пусть даже отснятой по недежурному поводу, найдётся собственная красочная книга альбомного формата?

В принципе, можно признанием широты жеста и ограничиться.

Но у золотой медали за смекалку есть другая сторона. На страницах «Дня освобождения» есть замечание того же Жижека: Laibach — это группа одних вопросов. Игра в тоталитарную эстетику будет вызывать претензии и возмущение, будь хоть сотню раз проговорено, что такое поведение — не более чем декламация группой тезиса, что личное есть синоним политического — а значит, политично всё, кроме искусственной игры в политику (см. п. 3 манифеста NSK). Точно так же и всякая бессмысленная игра в мерч — тоже сгорбленный знак препинания без ответа, который не подразумевает претензий: если что, можно сослаться на недалёкость вопрошающего, которому всюду мерещится призрак капитализма. Можно добавить, что красота мема замедленного действия под названием “Rammstein для родителей” заключена в глазах смотрящего — а можно промолчать и сойти за умного…

Впрочем, вместо перечисления инфантильных признаков тщеты бытия лучше вспомнить, что главное — не ассортимент приготовленных блюд, а качество поляны, которую ими накроют.

Егор Летов однажды говорил в интервью: "[…] когда видишь какую‑то картинку, движущуюся онлайн, то из этого выводов никаких и быть не может. Есть эта картинка, которая сама по себе вывод, собственно говоря". Как и Летов, Тровик был впечатлён октябрьскими событиями 1993 года (будущий норвежский modern artist учился в это время в ГИТИСе у Петра Фоменко) — но сам ставит сценки уже бескровные, на месте былых баталий (безоблачное северокорейское небо далось дорогой ценой, как мы помним) разве что изящно умывая руки. Собственно, Тровик занимается постпродакшном того, что было сделано Историей до него; как и Летов образца приведённой цитаты, Тровик смекнул, что главное — это выставить свет, а там уж всё свершится.

В этом смысле книга "Дни освобождения" являет собой полезный документ. В 200-страничном монументе альбомного формата запечатлён эдакий сценарий фильма, оформившийся, разумеется, постфактум — как в случае с плёнкой, которую сначала нужно «отщёлкать», а потом уже «проявить». История с поездкой Laibach — тот классический случай, когда «это» сделали «вы»: без приведённых в книге своевременных цитат товарища Ким Чен Ира о превосходстве народного искусства над l“art pour l”art действо едва ли получилось бы легитимным (если в стране есть свой Ленин, куда уж без его косвенного благословения). В равной степени и без аудитории концерта, на 88 процентов состоящей из местных должностных лиц и их родственников и на двенадцать — из участников Laibach, их друзей и тургруппы, абсолютно ничего бы не было. И без нас, безмолвных наблюдателей кое-чьего гипертеатра, не будет.

Дни освобождения. Laibach и Северная Корея / Под ред. Ж. Симулена и М. Тровика. М.: Individuum, 2022. Перевод с английского М. Тренихиной

«Дни освобождения» на сайте издательства