В апреле в Петербургской галерее «Antonov» открылась выставка «Разбей сердце на кусочек торта» сибирских художниц Аксиньи и Ники Сарычевых. В новом проекте сестры-участницы группы «Малышки 18:22» развивают традиционные для своего искусства темы — феминности и сестринства, дихотомии отвратительного и милого, личного и публичного, помещая их в новый политический контекст.

Заходя в галерею, зритель оказывается не в стерильном пространстве белого куба, а скорее в заброшенной квартире или сквоте, обставленном наивными «девчачьими» объектами: тортами, разбитым сердцем из папье-маше, леденцового цвета резной рамой, украшениями, расческой. Оборванные обои, покрытые карандашными заметками стены, трещины в потолке, выступающие кирпичи — все это составляет общую ткань экспозиции и создает сайт-специфик высказывание. Важно упомянуть, что эстетика руин и разрушения для «Малышек» близка. Во многом это связано с их методом работы — сестры активно практикуют хэппенинги и захватывают запустевшие городские локации путем нежных интервенций: будь то здание котельной [1] или проект «Магический портал» [2].

Художественный подход сестер к экспонированию объектов чуткий, интимный, с пристальным вниманием к деталям. Так, скол в сердце совпадает с трещиной в стене, другие объекты вписаны в эти же (уже знакомые) отверстия, а работы повисают на гвоздях с прошлых выставок. Для художниц важно не только ненасильственно осваивать территории, но и импровизировать и действовать согласно внутренней логике пространства. Порой они создают объекты непосредственно на самой выставке, например, плетя прозрачную паутину из бисера или создавая вышивки «Роза не снегу» и «Снежинки».

Однако обживание не становится скрыванием ран места, скорее наоборот, это акцентирование, высвечивание всех шероховатостей и изъянов. По мнению Аксиньи и Ники не следует утаивать уродливое и безобразное, не нужно пытаться починить, пригладить. Необходимо обнажить конфликт и подчеркнуть противоречие.

То есть бьютивандализм — это метод, который работает с изъянами: трещинами, разломами и аномалиями. В этом смысле обнаруживается негативная диалектика, которая по Адорно призвана как раз таки к «несистемной мысли» и посредством анализов, состоящих, главным образом, из отрицаний, способствовать выявлению неидентичного, нетождественного.

Она апеллирует к самой социальной структуре, которая всегда была антагонистической по отношению к частному и личному: уродливое — милое, грубое — нежное, малое — большое. В мире Сарычевых трещина в полу обильно посыпается розовыми блестками, зубья расчески становятся гвоздями, а при входе в галерею висит вышитый крестиком портрет Ленина в пастельных розово-голубых оттенках. Подобная логика распада призвана совершить побег из противоречивой и омассовлящей реальности капитализма. С одной стороны, вскрытие позволяет обнажить конфликт, заложенный в самой онтологии, с другой — семиотически очерчивает пространство. Что делать, когда место для тебя чужое? Что происходит, когда ты с родиной во взаимном отрицании?

Во вступительном тексте сестры упоминают эссе Оксаны Тимофеевой «Родина», где в последней главе «Как быть отсюда» философ рассуждает о родине, применяя оптику и философские категории Делеза и Гваттари. Оксана пишет, что понятие ритурнели используется философами для того, чтобы обозначить форму отношения животного к земле: «У каждого зверя своя песня, которая оформляет или обозначает его территорию и вообще его место: это его ритурнель о доме: мы метим свою территорию, обустраиваем жилище, ставим пограничные столбики и потом сами же выходим за них навстречу новой ничейной земле (детерриториализация), которую, возможно, снова назовем нашей (ретерриториализация). Конечно, животное — это метафора, персонаж, исполнитель своей особенной ритурнели». Так и «Малышки» подобно животным двигаются интуитивно. По змеиному ускользают от гегемоний и заползают в чужеродные уголки, где вьют свои автономные гнезда.

Розовый цвет, блестки и стразы здесь это своего рода ритурнель, призванная совершить акт ретерриториализации. На оппозициях и дихотомии — личное это политическое, а политическое это личное выстраивается смысловой центр экспозиции. Малое и большое в данном случае это субъективный опыт и опыт империи. Это история о патологической связи, о вертикальных отношениях в масштабе и частности. Так происходит сопоставление политического тела Сибири и тела девочки, находящихся в заложниках у большого патриархального тирана. То есть с помощью диалектического переноса транслируются неравные отношения: центр-периферия, столица-регионы, Отечество и Субъект. Примечательно, что геополитические имперские логики соотносятся с физиологическим голодом, со знакомым для художниц компульсивным движением. Одно по инерции поглощает другое, а «пустота залог прогресса или переедания»…

Другой объект — разбитый бюст Пушкина с помадой на губах — можно интерпретировать как осколки имперской культуры или как посягательство на сакральные традиционные устои со стороны художниц. В некоторым смысле это будет верным толкованием, однако за историей создания объекта кроется сюжет: в рамках первомайского шествия сестры совершили городскую интервенцию (накрасили губы Пушкину помадой) после которой были задержаны сотрудниками правоохранительных органов за (бьюти) вандализм. И над этим объектом, как дамоклов меч или как подсказка для зрителя, свисают наручники в стразах. Выходит, что не только глобальный исторический нарратив вплетается в личную мифологию, но и частные события становятся оптикой для интерпретации общей истории.

Эстетика запустения и разрушения присутствует, наверное, в главной инсталляции выставки — столе с заплесневелыми сладостями, землей, спутавшимися волосами, вырванными с корнями розами, алым вином, разлитым на белую кружевную скатерть. Инсталляция создает суггестивное переживание, наталкивающее на вопрос — что тут произошло? Праздник, пир во время чумы или поминки? Перевернутые бокалы, оставленные на столе украшения, надкусанный зефир в помаде — словно с гостями застолья в момент что-то случилось, они стремительно ушли, оставив после себя лишь следы своего присутствия. Кажется, что это последняя агония империи — компульсивная, трансгрессировавшая в беспросветное безумие и неразличимый хаос. Бежали ли участники этого торжества, убили друг друга или их снесло волной революции — интерпретация, оставшихся за кадром событий, остается зрителю.

Смерть империи — это конец или только начало?

О художницах

Группа образована сестрами-художницами Никой и Аксиньей Сарычевыми в 2018 году. Участницы являются соосновательницами независимого арт-пространства и художественного сообщества «ars котельная» и галереи «Маленькая». Работают в разных техниках: графика, живопись, видео, объекты, реди-мейд, текстиль, городская интервенция, перформанс. Художественная практика связана с обживанием новых пространств и выявлением конфликтов посредством личного чувственного опыта, темами феминности и сестринства. Преимущественно работают на контрасте тревожного, тяжёлого и детского, чувственного и навязчиво-красивого, в основе работ лежит метод бьютивандализма. Живут и работают в Томске.

Примечания

1. «арс котельная» — художественная самоорганизация в Томске, расположенная на территории заброшенной котельной в центре города, 2018 — 2021.

2. «Магический портал» — советское бомбоубежище во Владивостоке на территории ЦСИ «Заря», превращенное в магический портал между войной и миром.

3. Тимофеева О. Родина. М.: СИГМА, 2020. С. 44—45.