Реч#порт представляет текст Олега Полежаева, в котором он анализирует одно стихотворение Сергея Шубы.

+ + +

Кому был нужен хлебный хмель

И хмарь от городов наружных,

Невыпитых ещë и вьюжных?

Кому был нужен пономарь,

Что в поле, сгорбленный, бредëт,

Вызвучивая ноту «До»,

Качая воздух между снегом

И небом?

Кто назовëт его отцом?

Кто вымоет его лицо,

Явив тем самым милосердие?

Горели факела на Севере…

При анализе семантического поля стихотворения неважно, с какого слова или какой строки начинать: в хорошем тексте все слова будут плотно увязаны между собой посредством не только синтагматических связей, но и парадигматических, и ассоциативных (конечно, это лишь одна из возможных эстетических позиций, но я всегда был солидарен с Ю. Лотманом, который определял стих, поэзию как «сверхплотные смысловые ряды»). Итак, в этом конкретном тексте мне хочется начать с конца.

Горели факела на Севере — в этой строке сразу настораживает нарочитое пренебрежение литературными нормами языка, — факелá — которое нельзя оправдать лишь желанием соблюсти ритм строки, поскольку нормативное произношение — фáкелы — укладывается в тот же ритм, который присущ большинству строк на всëм протяжении стихотворения. Следовательно (исходя из презумпции невиновности автора в пренебрежительном отношении к тексту), перед нами слово-профессионализм, это означает, что речь идëт о сжигаемых излишках газа из скважин, а не о подручных и устаревших средствах освещения пространства.

В сочетании со второй от начала строкой — И хмарь от городов наружных — возникает совершенно определëнная ассоциация в голове: промышленный заполярный или околополярный город. А пока нам становятся ясны и строка Качая воздух между снегом / И небом? — это метафора нефтяной или газовой вышки.

Именно эта строка интересна ещë и тем, что в сочетании со словами пономарь и вызвучивая ноту до вызывает также образ колокола, который тоже колеблет воздух, будучи в подвешенном состоянии. То есть в обороте качая воздух между снегом и небом заложен двойной метафорический смысл, объединяющий в себе как религиозный, так и нефтепромышленный дискурс.

Перейдëм к образу пономаря. Если коротко, это церковная должность, и в обязанности пономаря входит как раз колокольный звон. Но уточним в энциклопедии: «… обязанный звонить в колокола, петь на клиросе и прислуживать при богослужении… В древней Церкви его обязанностью было неотлучное пребывание при священных местах… как для охраны их от святотатства, так и для оказания различных услуг паломникам… Он наблюдал за имуществом храма, возжигал светильники (! — выделение моë) перед богослужением и гасил их по окончании его…»

Неожиданно, но мы снова вернулись к теме огня. И если внимательно присмотримся к другим словам, то обнаружим, что и в начале текста эта тема подспудно присутствует в словах хлебный хмель и хмарь. Чтобы испечь хлеб, нужен огонь, для брожения хмеля опять нужно тепло огня. Хмарь — мгла, застилающая солнце (небесный источник огня), — по всей видимости, тоже продукт горения.

Но вернëмся к пономарю, «возжигающему светильники», то есть, вероятно, те самые факела. Становится понятно, что под этим образом может скрываться то ли газодобытчик, то ли нефтяник — в общем, представитель основного контингента северных промышленных городов. Углубимся в этот образ (тем более — он здесь центральный и единственный персонаж):

Что в поле, сгорбленный, бредëт — очевидный образ заброшенности, одиночества

Вызвучивая ноту «До» — фактически, вознося молитву (если мы вспомним расширенное латинское наименование первой ноты в октаве: Dominus, Господь) или жалобу (если принимать во внимание сниженное, внерелигиозное значение слова dominus — хозяин).

Кто назовëт его отцом — не в буквальном смысле, конечно же, а в переносном; таких вариантов два: отец=основатель (очевидно, тех городов, о которых написано в стихе) и отец=кормилец (всем известный факт — бюджет нашей страны во многом зависит от количества добываемой нефти/газа) — вариант можно выбирать любой, зависит от желаемого пафоса

Кто вымоет его лицо — взятая строка сама по себе вызывает лишь образ грязи вследствие «чëрной» (в буквальном смысле пачкающей сажей) работы, но…

Явив тем самым милосердие — навевает ассоциацию с обрядом омовения мертвецов; в итоге предыдущую строку можно воспринимать и как буквальный обряд омовения, и в переносном смысле — как очищение от грехов.

Удерживая эту мысль о предпоследней строке, в которой мы обнаружили тему очищения, вновь вернемся к началу стихотворения: Кому был нужен хлебный хмель и хмарь от городов наружных невыпитых ещë и вьюжных?

Тут в наличии спрессованная перекличка смыслов-ассоциаций, объединенных как между собой, так и с последующими частями стихотворения:

хмель и хмарь, помимо уже упомянутых ранее значений, ассоциируются также с отравлением от угарного газа (еще один продукт горения); но хлебный не обязательно понимать в прямом значении («сделан из хлеба»), это ещë можно пречитать и как «источник обогащения» (тут вспоминаем строку Кто назовëт его отцом и возможное значение «кормилец»), и как «питательный, насыщающий».

невыпитых ещë и вьюжных — два эпитета, описывающие «наружные города». Первый, вероятно, следует понимать как не выкачанные до конца месторождения газа/нефти, а второй — буквальная характеристика приполярных городов.

Итак, как мы видим в итоге, на уровне ассоциативно-семантического поля текст этого стихотворения довольно уверенно располагается на стыке религиозного и нефтепромышленного дискурсов, причëм практически каждая строка связана на уровне сем не только с предыдущей и последующей, но и с более отдалëнными. Но возникает вопрос: в связи с чем автор вдруг совмещает эти два далëких, казалось бы, друг от друга пласта смыслов? Кроме того, обратим внимание на то, что стихотворение содержит два вопроса, неизвестно кому адресованных. При этом явного ответа на эти вопросы автор не даëт. Вообще-то, мы вправе предположить, что вопросы на самом деле имеют риторическую форму, т. е. и не предполагают озвученного ответа, поскольку тот заранее известен.

Ещë раз пробежимся по тексту, выделив его структурную вопрошающую основу.

Кому был нужен хлебный хмель и хмарь <…> кому был нужен пономарь <…>?

<…>

Кто назовëт его отцом, кто вымоет его лицо <…>?

<…>

Кому нужен пономарь по определению? В широком смысле — Церкви, в буквальном — какому-либо конкретному храму. А кому по определению нужен хлебный хмель? В буквальном смысле — какому-нибудь пьянчужке, в «обогащающем» смысле — торгашу, в «питательном» — голодающему. А вот кому бы по определению пригодилась хмарь? Пока для меня это загадка, поскольку хмарь — по определению негативное явление, никому не импонирующее. Но это и неважно, поскольку на все эти вопросы можно ответить одним словом: нуждающемуся. И снова всплывают уже конкретно евангельские мотивы, эти заповеди об алчущих, ищущих, идущих, стремящихся, нищих, убогих духом. И, конечно же, маяковское «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Если хмарь от сжигаемой нефти застилает небо, значит, это тоже кому-нибудь нужно. И сгорбленный пономарь-нефтяник в итоге не останется один, а будет приближен к Господу, утешен им и прощëн.

Олег Полежаев