В наше время, казалось бы, очень просто коммуницировать с людьми: скайп, фейсбук, вконтакт, жж или электронная почта практически мгновенно связывают нас друг с другом. С помощью гугла или яндекса мы можем узнать ответы практически на любые вопросы, быть в курсе всего. И, тем не менее, люди, живущие в одном поэтическо-художественном пространстве, зачастую не знают ничего друг о друге. Решив немного исправить ситуацию, я поговорил с живущей в Красноярске Ольгой Левской: поэтом, художником, вокалисткой и одним из авторов песен группы «Zapovednik Goblinov». Разговор происходит в скайпе. Рядом с Олей её младший сын Александр.

Расскажи, как ты дошла «до жизни такой»? То есть, когда ты стала ощущать себя поэтическим существом? (Александр настойчиво зовёт: «Мама! Ма-ам!»)

Вот прямо сейчас, когда меня за руку тащит прекрасное дитя от роду двух с половиной лет, я себя ощущаю сверхпоэтическим существом. Поэзия возникает особенно остро в моменты, когда окружающий меня быт вообще не оставляет иного шанса выжить иначе. Нужно уравновешивать чем-то таким-таким воздушным, или… В общем, до жизни такой меня довели в нынешний период — дети. Всё бывает периодами, поэзия обычно в жизни человека возникает в качестве набора артефактов на уроках литературы, в качестве окружающей среды какой-то, у меня поэзия в форме песен Никитиных на стихи хороших поэтов…

Никитиных?

Да. Татьяна и Сергей Никитины — у них очень много песен на хорошие стихи (Александр включает музыкальную игрушку). И когда мне было года полтора-два, дома крутились они на бобинах, там же у нас крутились песни Высоцкого, была линеечка бардовская: Городницкий, Визбор — очень хорошие такие пласты, и когда ребенок в полтора-два года пытается разобраться в песнях Городницкого…

А ты прямо пыталась разобраться? О чем он там, что он там делает?

Я потом проводила подобные эксперименты: когда подбираешь ребенку колыбельную, обычно в голову приходит что угодно, чтобы… И вот Аркадию, старшему сыну, песенку «Не женитесь, поэты» я в своё время пела. И какие-то слова он у меня уточнял. Не скажу, какие именно, но совершенно точно старая шутка про «аборт корабля» — это как раз трансформация, которая в детском сознании происходит. Но всё равно словарный запас расширяется, всё равно какие-то надстройки в сознании происходят, в какое-то настроение она попадает…

Хорошо. Второй вопрос: как на твой взгляд развивается творческий процесс в Красноярске?

(смеётся) Где-то был… Если говорить про творческий процесс непосредственно в Красноярске, то мне трудно оценить, потому что я в нём участие принимаю в качестве… Есть у Кастанеды бездействие, которое тоже действие, и вот в творческом, поэтическом процессе Красноярска я участие принимаю по принципу бездействия.

Но ты следишь за кем-то? Выделяешь кого-то?

Я периодически попадаю на информацию о ком-то, но она не относится только к Красноярску. И то, что я рассматриваю как развитие — это происходит не в поле Красноярска, а в поле Сибири, где Красноярск, конечно, занимает хорошее место, но невозможно в нашем мультикультурном мире… То есть, вот всё — появился Интернет и рассмотреть Красноярск как отдельную ячейку с точки зрения развития поэзии невозможно. Потому что та же самая, например, прекрасная Закирова. Я могу рассматривать то, что она уехала в Питер, как деградацию процесса в Красноярске, либо я могу рассматривать это как процесс развития в целом, так как Красноярск на определённом этапе принимал в этом участие и сейчас я наблюдаю, как она развивается дальше как поэт. Поэтому развитие в Красноярске — если мы берем коротенький, маленький промежуток, как маленькую точку на карте, то мы сразу попадаем туда, где будем мучиться, повторяя: ах, как было прекрасно лет пятнадцать назад, а сейчас вот. А на самом деле всё неплохо. Такое впечатление: народ за неимением лучшего пошел в поэзию, появились какие-то события, сейчас тот момент вкусный, который, казалось бы, не мог наступить, когда люди с азартом наблюдают за поэтическими мероприятиями. Когда происходил последний красноярский фестиваль поэзии (КУБ), и когда мы выезжали в Иркутск на фестиваль (Байкальский фестиваль поэзии), и потом обратно вернулись, и параллельно происходит общение в интернете — это создает ощущение нагретой среды, где не нужно точки кипения искусственно планировать и потом пестовать и ещё что-то, а — есть ощущение того, что всё происходит, меняется, создаются интересные проекты и всё естественно. И при этом те, кто раньше увлекался, например, садоводством, сейчас появляются на этих мероприятиях (Александр издаёт звуки, которые можно расценить как согласие). На моём маленьком участке пути это выражается в том, что сейчас я попала в пространство, в котором то, что я делаю, востребовано, и меня вытаскивают почитать стихов «с табуреточки» на каком-нибудь дружеском вечере в художественной мастерской. И, в отличие от случаев, когда «свои» мероприятия, когда рассчитываешь на то, что придут какие-то люди, причастные поэзии, и заодно немножко полюбят и тебя, если ты их чем-то заденешь, и затронешь, и когда количественные показатели тоже играют роль, ведь чем больше пришло народа, тем больше тебя услышит, и есть шанс хотя бы до одного достучаться… Вот что-то такое — поэтические мероприятия такие сканинговые, они сейчас в принципе не нужны, потому что есть вполне себе мероприятия, когда происходит то, что описывается у Мариенгофа, когда он приходил к Качалову, а тот говорил: «ну-ка почитай-ка мне стишков, чего ты новенького написал». С одной стороны, это какое-то одомашнивание, с другой стороны, это очень приятный процесс, когда это становится естественной частью жизни, а не чем-то искусственно выделенным, как было, например, с театром. Наверное, мультикультурность и глобализация своё дело хорошее сделали в том плане, что люди теперь так же как не видят особой разницы между общением в интернете и личным общением и вполне могут серьёзно переживать из–за чего-то, что происходит на экране, они легко то, что раньше могло происходить только на экране, переносят в жизнь.

Понятно, мир мультикультурен. А вот есть КрЯКК, он помогает чем-нибудь в плане развития, он даёт что-то красноярской общности, как ты считаешь? Ведь там же куча мероприятий, лекции, беседы об искусстве, поэты, критики…

Я только что произнесла спич о том, что творческий рост, это процесс постоянный, и эти живые лекции, они впаяны в него как пятна в скатерть и роли как таковой именно у этих мероприятий особой нет, это то же самое, что и веб-семинары, общение по компьютеру…

Нет, вживую увидеть человека — это же прекрасно, зачем мне интернет? Зачем мне Линор Горалик где-то там, когда она может вот тут стоять, и я потом могу у неё что-то уточнить, взять автограф, подарить книжку стихов своих…

Это вещи на уровне социофобии, которые варьируются у каждого персонажа индивидуально. Я уверена, что есть ситуации при которых гипотетический поэт, несмотря на всю прекрасность Горалик, забьётся в угол и не будет коммуницировать. Я имею в виду, что то, что якобы есть доля сакрального «нечто», которое передаётся только при личном контакте — это мне кажется лукавством. Это как раз проблема в значительной мере в системе образования, когда куча людей, имевшая четкие представления о том, что коммуникация в личном виде представляет максимальную ценность, и есть вещи, которые нужно «вкусить», и можно понять, только приняв участие, столкнулись с тем, что очень много вещей можно постичь иными способами. Поэзию, если речь идёт о лекции и о вопросах после лекции, можно рассматривать с двух точек зрения: а) для кого-то процесс прослушивания вживую, сами вибрации — священны; б) кто-то предпочтет это послушать дома, в более спокойной обстановке, обдумать наедине. То есть, это всё особенности очагов восприятия. Я понимаю, что можно говорить о доли значимости «высших энергий» в процессе работы с поэзией… но тут мы попадаем туда, где говорим скорее о теологии, а я агностик (бодрая музычка из игрушки Александра. Он делится радостью).

Давай обсудим теперь сообщества. Мой друг сказал, что в литературу входят сообществами. Как ты на это смотришь? Может поэт состояться или выжить без сообщества?

Я рассматриваю сообщества просто как способ коммуникации, где поэзия является одним из признаков, но при этом наверняка есть люди, которые ушли в театр, художники есть, музыканты, сохраняется какое-то поле, но естественным образом такие сообщества расползаются по темам, появляются новые пласты, появляются новые люди. Если брать Красноярск, то тут, как и везде: есть и открытые и закрытые сообщества, ЛИТО всякие, литературные театры, где появилась молодёжь… У меня это вызывает интерес. Сама я не являюсь членом какого-либо сообщества, либо являюсь членом многих сообществ, как посмотреть. Для меня это совместное отстаивание… как классификация по типу штанов, сравнивание человека не по качеству материала, а по тому, принадлежит ли он к твоему сообществу. Когда такое появляется — это говорит о проблемах, и я не понимаю, где границы, как их определять. Мне это не знакомо, потому что я не являюсь членом какой-то фиксированной группы.

Поэзия это мистическая или всё же «от ума» штука?

Мистическая. Агностиком я являюсь отчасти потому, что в моей жизни помимо опыта, основанного на логическом системном мышлении, и помимо случаев, которые я могу объяснить интуицией и какими-то другими вещами, были случаи, которые я потом могла описать только так: я себя ощущала божьей ручкой. То есть, мною взяли и написали. У меня не было ощущения, что я сконструировала эту вещь, хотя при этом вещь была неплохо сконструирована, то есть, я понимаю, что можно притянуть за уши, что это «интуиция сработала», но больше всего мне нравятся такие вещи, которые пишутся сразу, сходу, без исправлений, в неподходящие возможно моменты. Они непонятные, как будто ты сон вытащил из колоды карт — ба-бах, и он приснился. Это очень интересно и не поддаётся анализу. Обычно заметно со стороны, когда человек конструирует от ума.

Ладно, давай охватим твою жизнь с разных сторон.

А давай (смеётся).

Как ты начала делать концерты?

Первый концерт? (Александр требовательно говорит: «Мама!», Ольга берёт его на руки и размышляет вслух). Вообще, как возникает мероприятие? В моём представлении, есть запрос в окружающем мире, чтобы что-то произошло. Есть люди, которые готовы принять участие и в качестве тех, кто приносит свой материал, и тех, кто его готов воспринять. Есть совпадение времени и места, это то, что просто само к тебе приходит, и ты встаёшь перед фактом, когда у тебя не очень много вариантов отмазаться (вновь звучит победная музыка из игрушки, включенной Александром). Если, например, говорить про первый концерт, который я организовывала, там как раз была выставка одной картины, то есть, это было такое сконструированное предприятие. Я обычно немного конструирую — это как поэтические сборники: нужно собрать кучу народа, собрать с них материал, как-то их раскидать по страницам, а можно попробовать сделать что-то большее. Так и тут. Если в мероприятии множество участников, то тогда мероприятие должно иметь значение большее, чем сумма выступлений всех этих персонажей, иначе зачем? (Александр недоволен игрушкой, хочет перейти к компьютеру). И когда внезапно в окружающей меня среде возникла потребность в организации концертов… возникла она так: было стечение обстоятельств в виде зала под боком, возможности использовать за небольшую денежку аппаратуру, и времени, которое, в общем, позволяло заняться чем-нибудь. Не хватало только самого концерта.

То есть, начиналось всё с того, чем обычно всё заканчивается, обычно люди бегают с идеей концерта и ищут зал, аппарат, ещё что-то, у меня было всё наоборот. И у меня спросили, не могла бы я помочь найти кого-нибудь, кто бы мог это использовать. Я обратилась к единственному человеку, которого на тот момент я знала довольно хорошо. Позвонила своей знакомой, которая занималась фестивалями бардовской песни, ещё чем-то таким, и меня попросили, чтобы я помогла организовать ей первое мероприятие. Мы вместе потом общались по поводу зала, и так получилось, что я отвечала на вопросы, и в глазах людей, которые предоставили зал, я была первична, они решили, что это я делала, это было ощущение такого «самозванца», и все люди, которые были на первом концерте, они почему-то считали, что это организовывала я. И дальше так и пошло, собственно, пошли концерты и ко мне приходили люди и говорили: «Мы хотим тоже принимать участие, давайте сделаем концерт», или «а давайте вы нам поможете и мы вместе сделаем концерт», — и так постепенно я обнаружила себя в ситуации, где я уже занимаюсь концертами практически год, это стало частью жизни, я знаю кучу других организаторов, а я, в общем, и не собиралась этим заниматься. А потом получается, что Полухин (Владимир Полухин — музыкант, основатель группы «Zapovednik Goblinov»), который вместо того, чтобы сразу пойти организовать группу — ему были нужны сложные пути, он всё от себя прятал мысли, что ему нравится заниматься музыкой, он всё пытался это как-то вывести в режим рационализации. Рационализировал он это по признаку «ну как же — вот есть аппарат, есть вот это, давайте попробуем сделать концерт, например, вдруг денег заработаем?». Рационализация дошла до того, что он потом сидел и копал интересный материал, потому что он на самом-то деле не любит организовывать концерты, он любит делать музыку, он любит музыку слушать, мы сидели, копали музыку, приглашали в итоге исполнителей, таких, например, как Роман Ланкин и Наталья Нелюбова из Томска, группу «Моя дорогая» из Омска, Юрию Наумову делали концерт…

То есть, какой-то внешний позыв, пинок космический, и дальше ты уже обнаруживаешь, что в нужном направлении мчишься.

Ты говоришь, что события складываются, складываются, и они тебя подхватывают, ты начинаешь нестись. А потом происходит затухание по синусоиде. Всегда что-то происходит: или у человека силы заканчиваются, или времени не хватает, или что-то ещё… Какова твоя точка зрения: надо это как-то продолжать, или проще переждать, или по ситуации посмотреть?

Когда речь идёт о творчестве, есть очень много составляющих. Я рисовать начала вполне конкретным образом. Была девочка, которая хотела рисовать, но боялась, и я стала рисовать с ней за компанию. Стала ей каждый день на стенку выкладывать котоангелов. Девочка из Новосибирска, кстати. Их увидел Рустам (Карапетьян) и попросил, чтобы я проиллюстрировала его книжку. Я нарисовала иллюстрации, в процессе поняла, что меня это прикалывает, стала рисовать… И был момент, когда я поняла, что вот он, вариант затухающей синусоиды, и есть же такой закон, что если ты хочешь, чтобы что-то было в этой жизни, от тебя требуются какие-то телодвижения. Алоэ может годами стоять, но всё равно загнётся, если не будет хотя бы чего-то. И, если человеку нужно, чтобы это оставалось в его жизни, то в момент затухающей синусоиды можно ждать, когда это всё уходит на затухание, или можно планово эти синусоиды рассматривать как множественные процессы, то есть, одна синусоида затухает, вторая в этот момент на пик идёт, чтобы не было этих спадов, нужно постоянно планировать какие-то действия. С рисованием всё просто: рисую каждый день, всё великолепно. Не рисую два дня, потом опять рисую — всё нормально, перерыв неделя, на восстановление тоже неделя. И получается, что либо ты не делаешь перерыва больше двух дней, либо ты чем-то занимаешь себя в эти моменты. И здесь момент мистический, он такой сложный (улыбается), количество переходит в качество, в том числе и в мистике. Когда ты начинаешь просто работать работу, работа начинает работать над тобой. Если задачу ставишь, работаешь, ловишь волну, волна ловит тебя. Когда я закончу с гранатиками, я себе придумала уже занятие: сделала предложение Дому искусств, и они пригласили меня иллюстрировать календарь. Если говорить непосредственно про поэзию, то с ней у меня такое регулирование не получается, поэтому я себя не ощущаю поэтом, я в поэзии намного более зависима от мистических внезапностей, чем в музыке или рисунках.

Ты когда иллюстрируешь чужие стихи, начинаешь их лучше понимать?

Вот какое дело… процесс иллюстрирования — это очень большая ответственность. Я считаю, это, наверное, самый смелый мой поступок, что я иллюстрирую стихи. Когда Рустам попросил меня, чтобы я сделала шмуцтитулы для его книги — книга была составлена из нескольких разделов, у каждого своя тема, есть развитие этой темы — то я попросила техзадание. Потому что это как раз тот самый сборник, который представляет собой намного большее, чем просто подборку стихотворений. Я спросила, видит ли он это в единой системе координат, должна ли быть какая-то общая символика, нужны ли нам какие-то небольшие символьные повторяющиеся. И в процессе беседы выяснилось, что у него есть чёткое представление о том, что он хочет видеть. И те, кто говорит: «Да меня устроит что угодно», — это как раз те, кто будет к этому очень избирательно относиться. У нас же получилось так: нужно, чтобы это были повторяющиеся элементы в каждой иллюстрации, нужно иллюстрировать общую идею, в обложке это должно было отражаться, и во время работы мы встречались несколько раз, мы сидели часа по два, обсуждали, потом я нарисовала первую серию набросков, мы с ним вместе отобрали, что подходит, а что нужно заново обдумать, потом я эти результаты отобранные отрисовала в нескольких вариантах каждый, потому что есть то, что больше соответствует картинке в голове, и то, что меньше, и в книгу уже вошли очень простые рисунки, но они все, при разглядывании… Потом ко мне подошел один человек и сказал: «Я понял, в чём фишка», — и рассказал эту фишку…

Это приятно, когда кто-то догадывается?

Да, конечно. Он тоже поэт. Этот мой опыт иллюстрирования был полностью от головы. Когда потом возникали идеи иллюстрирования, то это всё тоже было по запросам. Мы пришли на КУБ, разговаривать, как нам сорганизоваться по поводу выступления (группы «Zapovednik Goblinov»), и ко мне с текстом «вы художник» обратилась дама-организатор. То есть она видела мои картинки, рисунки и вот мы зацепляемся, и возникает идея выставки иллюстраций к нашим красноярским поэтам, и я иду, прошу стихов у самих поэтов. Мне дали подборки, я стала читать их. Можно конечно взять поэта и расспросить, мол, «а что вы имели в виду тут-то и тут-то?», но это же неправильно. Самая первая иллюстрация у меня была к стихотворению Ольги Гуляевой, но не к тому, что было в присланной подборке. Я полезла в интернет, чтобы побольше её почитать, чтобы попробовать увидеть не через те тексты, что я встречала уже, а как будто я человек, который не знает Ольгу Гуляеву, захожу в интернет и на что-то сразу попадаю. Я открыла её на стихире, выпало стихотворение, это стихотворение меня захватило: воспоминание детства, про «самолётики в красных штанах», которые дедушка водил на аэродром. И вот тут я как раз просто села и сразу сходу нарисовала картинку. Одной линией, как я рисую свои картинки, это было так же, как я пишу стихи — сразу и быстро. Когда нарисовала, села, посмотрела, то у меня не было ощущения, что я как-то над этой вещью работала, я её ощущала как свою, я её как-то дополнила, сфотографировала, отправила Ольге, и у неё первая реакция была: «а откуда ты знаешь, какая у моего деда была шляпа?» Потому что у меня там нарисован собственно лирический герой, — дедушка — но тут на самом деле ничего такого: я примерно представляю возрастную категорию дедушки Ольги, я примерно представляю, в каких шляпах тогда ходили, но я не руководствовалась этим, когда рисовала. Я рисовала быстро, не задумываясь об этом, это то, что вшито интуитивно, и то, что заложено в стихотворении: и эта эпоха, и переезд и как это, возможно, происходило… После этого меня как-то отпустило на тему того, смогу ли я иллюстрировать дальше. Я просто стала читать и пробовать поймать воздух, каждую вещь, момент, когда я готова её иллюстрировать.

Рисовать гранатики или иллюстрировать поэтов — что приятнее? Что больше развивает?

Это вообще разные вещи: иллюстрирование и рисование. Я бы даже не рассматривала иллюстрирование как часть рисования. Процесс работы со словом там первичен. Человек, который почувствовал, может сделать иллюстрацию. Коллаж мы же тоже можем рассматривать как иллюстрацию? Иллюстрацией может быть фотография. Понятие иллюстрации намного шире, чем просто рисунок. И это вообще другой вид деятельности. Когда ты рисуешь, ты проявляешь себя. Когда ты рисуешь иллюстрацию, твоя задача главная и основная — это не перебить то, что создаёт стихотворение, не перетянуть одеяло на себя. Иллюстрация может убивать стихотворение, она не должна мешать произведению, если она не может раскрыть произведение дополнительно, дать ему какое-то послевкусие добавочное и оттенить, значит, она на фиг не нужна. Это большая ответственность, но и азарт определённый: попал или не попал, отправляешь автору и ждёшь, что сейчас твоему эго, которое влезло вперед автора, прилетит, потому что твоя задача не своё эго покормить и не автору понравиться…

Это важно?

Это важно. Чтобы автору понравиться, можно уйти совсем в сторону того, что… я это наблюдала на сайтах иллюстраторов. Приходит человек и говорит: мне нужна иллюстрация, женщина бежит через поле, она растрёпанная, это вот в таких цветах, и там в углу ещё что-то. Можно захотеть понравиться так, что пытаешься брать картинку из чужой головы, это вообще неправильно. Ведь когда читатель читает, картинка всё равно у каждого своя. И выйти на уровень абстрагированности картинки — это очень тонко…

Вернемся к поэтическим тусовкам. Их несколько в Красноярске. Они как-то связаны, как ты считаешь?

Ну, у нас нет способа определить точное количество поэтических тусовок. У нас есть эти процессы, да, я знаю, что поэтические тусовки наши общаются с другими частными конкретными поэтическими тусовками в других городах. И когда я смотрю на это со стороны, меня немного огорчает… Смотри, вот пример: есть нейронная сеть, которая помогает думать. Если мы в этой нейронной сети нейроны разглядим, мы увидим, что они очень мало соприкасаются между собой, то есть, мы видим вот такие слои, где они в кору ещё не переходят — теоретически они могут стать чем-то большим, но пока ещё нет. Нейронная сеть направлена на взаимное развитие и прочее, потому что там нет конкуренции, а если внутри мозга участки начинают конкурировать, мы получаем эпилепсию.

То есть погоди, получается, у нас при нашей мультикультурности, при связанности в интернете…

Эпилепсия общественного сознания.

Почему? Как ты можешь это проанализировать?

Естественный процесс (смеётся), у естественных процессов причины множественные. Бывает ли такое, чтобы этого не было? Не думаю. Когда я читаю, например, воспоминания — у меня одно время слабость была, я мемуары Серебряного века коллекционировала, читала, состыковывала информацию, пыталась создать картинку вот этой самой нейронной сети поэтической, литературной, культурологической — вот этих объектов всех: Есенин, Мариенгоф, Клюев, Гиппиус, Мережковский, дальше там возникает Коонен, Качалов, вся эта тусовка между собою была связана. Когда начинаешь эти воспоминания копать, получаешь представление о таком нормально функционирующем мозге, где одни участки о других не знают, но в целом всё равно работают вместе, но при этом есть постоянное ощущение того, что большой-большой пласт либо утерян, либо не проявился, и очень впечатляет то, насколько точечны наши представления о процессе. Насколько единичная популярность конкретных персонажей заглушила общий вкус, притом, что из этой поляны наиболее яркими выглядели другие персонажи, другие были механизмы воздействия, то есть, это всё совсем было по-другому.

И ещё один вопрос напоследок. Хочется ли провести художественную выставку? Был такой опыт?

Если говорить об опыте организации выставок, то у меня его нет. Если говорить о моих выставках… У меня прошла одна небольшая выставка, я про неё уже говорила, та самая, на КУБе, иллюстрации к нашим поэтам. Иллюстрации были размещены рядом с самими текстами на мольбертах, и стояли в зале, где проводилось мероприятие «Ночь поэзии», там сами эти поэты читали свои стихи, там играла наша группа — в общем, мои рисунки туда подходили по смыслу и были уместны. Именно что — иллюстрировали. Мне нравятся осмысленные выставки, например, была у нас выставка «Внимание, люди!» — это наше объединение… о, точно, я же состою как представитель музгруппы «Zapovednik Goblinov» в одном объединении: «Ловцы эмоций»! Это художники Красноярска: Лихацкая Лена, Анна Осипова, Суриков — нет, не тот, другой — Верпета… Поэты и музыканты, да, и я там — как поэт и как «Zapovednik» ещё. Так вот, когда проводилась эта выставка, там были собраны разные картины художников с общей идеей — лица, люди, очень мне тогда эта выставка понравилась. И там мы играли и пели, и ещё там было сразу два моих портрета — это очень прикольное ощущение — когда кто-то крутой тебя рисует, и ты как яблоко или гранатик (смеётся), который увековечили. Я дважды яблоком там была. В общем, в какой-нибудь такой выставке «с идеей» я бы поучаствовала, хоть гоблином, хоть яблоком. Хоть иллюстратором. Только позовите.