Первое письмо

Прошлой ночью снежная пелена окутала весь сад и теперь ярко блестит на солнце. Утром к нам прилетели в поисках корма шумные стайки сорок. Когда одна весело задевает хвостиком снег, черная тень падает на стену ателье, прямо на репродукцию «Кентавра, несущего мертвого поэта» Гюстава Моро — и женоподобный Орфей на миг воскресает.

Воскрешение Орфея. Разве вы не прочтете в этих словах неловкость, признак легкого страха?

Когда я на той вечеринке сказал, что можно совершить убийство, лишь передав вам несколько писем, все присутствующие, начиная с вас, барышня Юко, не смогли сдержать смеха. Все Фудзии — ваша такая же прекрасная старшая сестра Сёко, и элегантно закуривший трубку папа Ясудзо, и с видом скуки ухмыльнувшаяся тетя Канаэ, и молодой Маки-кун, и похожая на жрицу троюродная сестра Тосико-сан, и вдобавок внесшая в гостиную ведерко горничная Токи, все удивленно поглядели на грубого, невежливого, вашего покорного слугу. Все они, вместо того, чтобы указать на невозможность предприятия, постарались за смехом спрятать возникшую неловкость. В любом случае, Юра, которая и привела меня впервые на эту вечеринку, уже ушла, и вполне понятно смущение гостей при виде оставшегося незнакомца, который делал столь зловещие заявления. К счастью, юный Маки-кун выразил одобрение, думая, что это какая-то игра, а Тосико-сан торжественно подбодрила меня — и эксперименту по убийству при помощи писем был дан старт.

Итак, это обещанное первое письмо. Возможно, вы прочтете его и отбросите с неловкой усмешкой. Когда дело дойдет до четвертого, до пятого — вы побледнеете, улыбка исчезнет с вашего лица, и когда вы закончите их читать, то в волнении начнете ходить по комнате. Шестое письмо, а может быть, и седьмое, заставят вас все понять. Волей-неволей, вы узнаете, почему можно совершить убийство с помощью писем, кто убийца и кто был убит. Однако я не детектив и не страховщик. Я лишь безвестный художник-неудачник, и хотелось бы, чтобы вы думали, что это лишь игра, результат бессонной ночи, потому что никто не может быть арестован за подстрекательство к убийству путем письма. Это все плоды бессонницы, как у вашей сестры Сёко.

Сегодня я завершу первое письмо загадочными словами, что Орфея может воскресить черная тень. Как вы и обещали, соблюдайте уговор: не показывайте никому это письмо и сразу же отправьте его обратно.

　Второе письмо

В вазе, которая стоит в углу ателье, сегодня стоит охапка цветов мимозы, и их темная пыльца протягивает гибкие щупальцы запаха. Главный ингредиент этого запаха — фарнезол, который обладает изопреновым ядром C6H8, как гераниол, главный компонент запаха розы, ментол — мяты и цитрол — лимона, — что вам, барышне Юко, хорошо известно, как химику. И если принцип Валлаха по отношению к терпенам справедлив, то, применив его и к семье Фудзии, я не могу не думать, что господствующая в вашем доме атмосфера тайны связана с происходящими запахами.

И английское perfume, и французское parfum происходят от латинского per fumum “из дыма”, и этот дым, источником которого служит красота ваших родственников, делает дом Фудзии похожим на храм. Красота, приносящая несчастья, — подходящее выражение, может, вы сочтете его пошлым, но давайте взглянем на госпожу Сёко. Несмотря на то, что ей уже тридцать, где таится алый цвет, окрашивавший ее прозрачные щеки? Сколько раз я подавлял желание протянуть руку и дотронуться до нее, чтобы понять, дышит ли она, эта роза, которая может существовать только в холоде? Я уверен, что вопросы, почему такая красивая барышня не вышла замуж, вульгарны — ибо нет подходящего для нее жениха. Более того, в университете она изучала фармакологию, и ее оригинальные исследования старинных ароматов были особенно интересными.

Цитаты из европейских и японских источников об ароматах: “И сказал Господь Моисею: возьми себе благовонных веществ: стакти, ониха, халвана душистого и чистого ливана, всего половину и сделай из них искусством составляющего масти курительный состав, стертый, чистый, святый”, или “[595 г.] 3-й год, лето, 4-я луна. Дерево аквилярии прибило к острову Апази. Размером оно было в один идаки. Жители острова не знали, что такое аквилярия и стали жечь ее в своих очагах вместе с другой древесиной. Благоуханный дым достигал мест отдаленных. Уяснив, что что-то здесь не так, преподнесли [древесину] государю”, стали предопределением Сёко. Рожденная не из пены, но из ладана Афродита. На выбор ей специальности — как и на ваш выбор, Юко — не мог не оказать влияния род занятия вашего отца, Ясудзо — прикладная химия, а их двоих несравненная внешность — наследие рано покинувшей этот мир вашей матушки.

И еще один несчастный случай произошел в доме Фудзии шесть лет назад, еще одна молодая жизнь прервалась — я говорю о старшем брате Кёскэ, который также обладал молодой и красивой внешностью. Я использовал слово “прервалась”, но смерть его по красоте, по быстроте, по боли походила на падение красивой звезды на небосклоне.

Он был, может, единственным еретиком из семьи Фудзии, члены которой склонны к точным наукам. Ведь, прежде всего, он был поэт. У кого еще, кроме поэта, могли быть столь длинные, тонкие и красивые пальцы? Высокий, как сосновое дерево, он был сам словно ель, но удивительней всего был запах его тела. И вам известно, что не надо было специально вдыхать, чтобы почувствовать этот запах. Как и ясно из его имени, изо рта у него пахло абрикосом, от тела — горькой полынью, и даже представитель того же пола опьянялся этими ароматами.

Я не видел ни у кого, кроме Кёскэ, ресниц столь длинных, которые чуть не отбрасывали тень, но шесть лет назад он стал персонажем трагедии. Барышня Юко, вы тогда были маленькой и не заметили, что случилось. В следующем моем письме я расскажу о “смерти Орфея”.

Четвертое письмо

Как и ожидалось, третье письмо не дошло, и поэтому я не буду отправлять их по почте, а буду передавать их Маки-куну. Кто-то, видимо, помешал третьему письму, и кто-то, в нарушение обещания, перехватывает почту, и хотя у меня нет других доказательств, что некто боится узнать правду о смерти Кёскэ, на самом деле это — моя цель. Я заранее говорю, что хочу рассказать о смерти Орфея.

На самом деле третьего письма не было, и я сразу же перейду к делу. Шесть лет назад, в феврале Кёскэ умер странной смертью, отравившись газом. В итоге было решено, что он умер по ошибке, ведь он был тонко чувствующий поэт, и некоторые даже думали, что это было самоубийство. Никто не обратил внимание на отсутствие предсмертной записки или дневника, в котором говорилось бы о смерти, как и на то, что газовая труба была слишком тонкой, и что в комнате был странный запах, и что на теле были характерные красные пятна, и я, обратив взор в прошлое, уже вижу, как черная тень беззвучно проникла в комнату.

Однако я не говорю, что эта тень просто открыла закрытый накрепко газовый вентиль. Прежде всего, у Фудзии дома не было никого из не связанных семейными узами, кроме Токи, и какая ненависть могла кипеть между близкими родственниками? Да и если бы кто-то захотел совершить убийство, вряд ли он стал бы только открывать кран газовой трубы. Вдобавок, а обостренные чувства Кёскэ? Не правда ли, удивительно, что он спал и не почувствовал дурного запаха газа, а если он и правда не заметил этого, то крайне много времени должно было пройти, чтобы вся комната наполнилась газом, и доза стала летальной. И еще одно — у Фудзии не было привычки закрывать кран среди ночи, и неважно на самом деле, был ли он закрыт или открыт — на самом деле горничная Токи сказала правду, что закрыла его и уснула. Вкратце, по заключению семейного врача, профессора Утимура, Кёскэ умер от четырех до пяти утра, отравившись газом — который не наполнил комнату.

Следовательно, вопроcы таковы: либо Токи сама думала, что закрыла трубу, либо же кто-то снова открыл ее. Но ответ один — “нет”. Поскольку все было скрыто от полиции, было необходимо выставить смерть Кёскэ трагической ошибкой, чтобы защитить честь Фудзии.

Честно говоря, чтобы не возникло непонимания — у меня нет настроения раскрывать старые грешки и тайны Фудзии. Я кентавр, который склонил голову и, оплакивая, несет Орфея. Я не хочу ничего, только отнести поэта в землю печали и надеяться на воскрешение. Конечно, вы можете спросить Токи еще раз, но я верю, что вы не позволите никому обсуждать содержание этого письма.

Пятое письмо

Мной движет стремление сразу изложить всю правду, но непривычное перо нелегко откликается на мысль. Смерть Кёскэ утром обнаружила тетя Канаэ, которая тогда ночевала у вас дома. Какой-то друг позвал Кёскэ по телефону, и она постучалась в спальню. Юра пыталась понять, кто это был, но это все неточно. Не позвони этот человек, тело Кёскэ бы не обнаружили до того момента, как стало слишком поздно.

Удивленная тетя позвала Сёко, и, когда они вдвоем туда зашли, Сёко сразу на месте впала в кому, и вы прекрасно помните, что их двоих отправили в больницу. Сомнительно, что тело Кёскэ, которое должен был вскрывать судебный хирург, исследовал и профессор Утимура. Сёко вышла из комы, но была ли она вызвана газом или нет, была ли она в комнате вместе с тетей или нет — в этом я сомневаюсь. Семье Фудзии надо было скрывать причину всех этих странностей и, не вспомни Ясудзо про своего старого одноклассника Утимура, спрятать бы ничего не удалось.

Теперь я готов раскрыть эту тайну. Вы уже заметили, что я еще не был принят у вас дома, но Кёскэ был моим лучшим другом — несравненной жемчужиной в моей ладони. За шесть лет, которые прошли с момента, когда эту жемчужину украли, Тосико и Юра приложили немало усилий, чтобы раскрыть истинную причину смерти. Я раскрою ее вам — надеюсь, вы простите мрачный смех, который будет тут и там прорываться на эти страницы. В следующем письме я обещаю сделать признание.

Шестое письмо.

С холодного серого неба падает снег, и, хотя слово метель красивое, к похожей на сажу черноте Токио постепенно добавляются оттенки белого, создавая бледные снежные сцены.

Шесть лет назад в феврале черная тень пробралась в комнату Кёскэ, стояла рядом с ним и плакала. Спящий он был безумно красив, и тень его очень любила. Но она его убила не из–за ненависти, а из–за любви — это было двойное самоубийство. Взяв руку Кёскэ, она быстро сделала укол. Там была синильная кислота, которая дает такой же эффект, как и газ, те же красные пятна, и тени это было хорошо известно. Ведь она это исследовала.

Открыв вентиль газовой печи, черная тень вернулась в спальню и приняла большое количество снотворного. Рядом было толстое письмо-завещание. Только его содержание должны были скрывать в доме Фудзии.

Но тень немного просчиталась, и события приняли непредвиденный оборот. Кёскэ умер быстро, но она не заметила, что летальная доза газа в комнате была невелика, и вдобавок тетушка обнаружила завещание и подняла шумиху.

Концы надо было прятать быстро. Разбудили Ясудзо, призвали профессора Утимура и, после спешной дискуссии, тени сделали промывание желудка и инъекции, но Кёскэ было уже не спасти. Чтобы о Фудзии не было непристойных слухов, все выставили отравлением от газа. Когда вы выберетесь из постели, Токи тоже проснулась взбудораженная, и ей надо было убирать запах, который наполнил комнату Кёскэ.

Вы уже поняли. Городской газ, который подают в трубах, запаха не имеет, чтобы он был, туда добавляют меркаптаны. Я сам проводил опыты, и из всех органических соединений, которые используются для запаха, — пиридина, меркаптана, циклопентана — циклогексан дает запах, самый похожий на запах газа. Но это мог быть и безопасный тиофенол. Бесцветные жидкости можно раздобыть в университетской лаборатории, и вы, знакомые с химией, тоже могли их раздобыть.

Таким образом, Кёскэ лежал на смертном ложе, и его пахнущее тело умерло, как на картине Моро. И что мне делать с черной тенью, которая до сих пор живет? Она до сих пор дышит, и я уже писал, что не могу не сказать, кто это. Но на улице до сих пор метель…

Седьмое письмо

Конец февраля. В саду уже теплые весенние лучи, и незабвенные чашечки желтых крокусов лишь улыбаются своими улыбками.

Сегодня я узнал о смерти Сёко. В ее втором завещании немного слов. В сожженном первом завещании, думаю, была полная история противоестественной связи между братом и сестрой. Любить ей было больше некого, и она дала клятву.

Красота, которая приносит несчастья, написал я. Красивее Фудзии в мире никого нет — и когда они это поняли, то не смогли любить никого, кроме себя — и приблизив зеркало к лицу, они стали покрывать его поцелуями.

Я начал писать эти письма, надеясь на воскрешение Орфея, но чем глядеть на него с жалостью и грустью — лучше я буду и дальше спускаться по горе, как этот кентавр, неся его безжизненное тело. Прощайте.