ФИЗИОГНОМИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ЛИЦА
Феноменология лицевости
Лицо — особый феномен в структуре телесности человека.
Лицо — это та область, в которой фиксируются различного рода психические знаки, символические отпечатки и следы прошлого. Можно говорить о своего рода семиологии лица, которая неоднозначна в той же степени, что и лицевая экспрессия. С одной стороны кажется что мы пытаемся скрыть за маской свое подлинное лицо, однако, вероятнее всего это иллюзорные попытки. И на деле оказывается, что лицо человека, то немногое, что остается у него от собственной подлинности в моменты ее утраты, и даже если в лице застыли подавленные силы и влечения, оно, за пеленой этого подавления, не утрачивает своей сущности, постоянно напоминая о внутренней, присущей человеку, природе.
Функциональность лица, как экспрессивной основы аффективного начала в человеке, такова, что оно проявляет внутренне содержание субъекта в том числе и тогда, когда он сам желает это содержание скрыть. С момента зарождения в культуре эстетически-созерцательных потребностей, лицо выступает объектом познания, как то, что выражает глубинную (бессознательную) суть человека и в чем сосредоточена его биологическая природа.
Лицо человека — самое изменчивое, что есть в его теле. Оно обладает собственным ритмом, динамика его форм практически не уловима. В лице человека без специальных усилий, мало что зависит от воли. Однако высокая внешняя изменчивость лица, затрудняющая точное словесное описание, не исключает определенной внутренней стабильности черт и возможности их идентификации. Такая стабильность и идентифицируемость обеспечивает возможность узнавания в человеке той или иной личности, формируя опыт значимых коммуникаций.
Лицо человека, его черты, позволяет делать предположения о некоторых особенностях личности. Однако на степень реалистичности такой оценки оказывает влияние не только наличие определенного психологического опыта в этой области, но и проективное выражение бессознательных ожиданий и образов, накладываемых на воспринимаемые элементы лицевой динамики.
Лицо, это то, посредством чего человек приобретает субъектные качества. Поскольку природа личности и ее феноменология множественны, экспрессивная динамика лица также не может быть рассмотрена как нечто однозначное и подчиненное единому структурирующему принципу (за исключением эволюционно стабильных адаптивных стратегий, затрагивающих соответствующие аспекты мимики).
Феноменология лица в контексте множественного субъекта, отражает глубинную природу человека, степень его подлинности. Это проявляется в невозможности (если человек не владеет техниками работы с лицом) или в затруднительности (если человек обладает хорошими актерскими навыками) скрыть или проимитировать свои переживания.
Подлинное содержание физиогномического смысла лица суммируется понятием лицевости (Делез, Гваттари).
Лицевость — это то, что объединяет в себе и пытается удержать расщепляющие субъекта силы влечений и аффектов. Механика лицевости создает возможность удержания либо проявления смыслов, присущих субъекту, и в этом своем качестве, лицо обретает два модуса экспрессии:
— лицо, как маска — подчинено силам удержания и подавлении, что связано с глубинными аспектами воли и того, что призвано безусловно интегрировать субъектность человека, препятствуя его разделению на множественные сущности; в терминологии Фрейда, маска формируется действием вторичных процессов, контролирующей функцией сознания;
— лицо, как экран — подчинено силам выражения и экспрессии. где доминирует аффект, посредством которого человек способен утвердить свой экзистенциальный статус, т.е. статус своего присутствия; экран лица формируется действием первичных процессов, функцией получения удовольствия.
Первое подчинено в той или иной степени воле человека, лицо трансформируется усилием воли. Это, прежде всего, скульптурная вещь, делимая, изменчивая, преобразуемая в другую подобную структуру. Скульптурное лицо, или маска, выражает социальную позицию человека. Но, по сути, формируя на экране лица внутреннее как внешнее, маска в итоге характеризует бесконтактность с миром, поскольку внутреннее исчезает, становясь внешним. Маска если и позволяет проявляться внутреннему, то смещает силу аффекта в безучастную к миру позицию.
То, что называется гримасой, сформировано силой аффекта, стремящегося прорваться сквозь маску, преодолеть силы удержания, и, тем самым, искажающего безучастное выражение маски. Искаженное выражение маски — есть «панцирная» гримаса, если использовать терминологию Вильгельма Райха .
В определенной степени противоположный маске феномен выражен в идее лица, как экрана, зеркального феномена по отношению к внутреннему, и явления, подчиненного силе аффекта. Функция отражения и проецирования является первичной по отношению к другим содержательным значениям, которые оно носит в себе. Эта функция может быть сведена к отражению потока значений и к последовательному их сведению к компонентам мимической экспрессии. В этом проявлена близость собственного лица субъектности человеку, его человечность. Лицевость, как форма человеческого самоопределения, гарантирует человечность субъекта, если она неразрывно связана с мотивами, побуждающими к самораскрытию и самовыражению.
Необходимо для большей ясности уточнить, что в случае нарушения качеств субъектности на фоне развития психопатологии (как она рассматривается в современной психиатрии) или одержимости (в религиозных культах и этнических практиках) экспрессия лица и его зеркальность выходит за рамки человеческой рациональности, редуцируясь или гиперболизируясь, захватывая феномены сфер сопоставимых с антропной реальностью, но явно не сопоставимой с нормами человечности. Связано это с утратой контроля над реальностью и над своей личностью, с процессом деконструкции (разрушения, редукции, сужения) самосознания.
«Лицо-экран» с «лицом-маской» связаны неразрывно, поскольку удержание аффекта в пределах «экрана» позволяет застывшему, замершему лицу превратится в «маску».
На
— гримасу взгляда,
— гримасу крика (рычания или стона).
Данные лицевые явления можно последовательно соотнести с описанными Райхом явлениями, обусловленными динамикой «оргонотического потока» и формирующимися на его пути мышечными, или «панцирными» блокадами. Данные образования структурируются в имеющий сегментарную структуру «мышечный панцирь». Описанный Райхом «мышечный панцирь» следует рассматривать как с точки зрения морфо-функциональной трансформации мышечной и соединительной ткани, и соответствующих сегменту внутренних органов, так и с точки зрения симптомообразующего знака, феномена, имеющего семиотическую природу, обуславливающего определенную, в зависимости от места локализации, психологическую симптоматику невротического или психопатического спектра.
В данном случае нас интересуют лицевые сегменты мышечного панциря:
— глазной, связанный с соответствующими мышечно-мимическими блокадами, и включающий в себя мышцы и органы лба, глаз и зону скул;
— оральный — включающий органические компоненты рта, нижней челюсти, основания черепа и частично шеи.
Процесс снятия, или «распускания» соответствующих сегментов мышечного панциря сопровождается характерным усилением мимической активности, в результате чего мимика приобретает усиленные черты, либо восстанавливаются более ранние, регрессивные реакции. Снятие панциря в лицевых сегментах означивается спастическими реакциями в области губ, сосательными движениями, плачем или голосовыми реакциями (стон, рычание, крик).
Динамическое выражение совокупности соответствующих означающих можно определить как гримасу взгляда и гримасу крика. Стимуляция данных мимических реакций мобилизирует соответствующие сегменты мышечной структуры панциря и приводит к высвобождению подавленных в них аффективных зарядов. Ниже мы приводим краткое описание ряда экспрессивных реакций лица.
Гримаса взгляда
В человеческом лице мы видим в первую очередь взгляд, который способен опережать любое действие. Он фокусирует в себе всю телесную энергию. По силе и насыщенности взгляда судят о потенциале личности. Через взгляд происходит интерпретация лица и всей личности, всего человека. С лицом происходит своего рода трансформация в
Гримаса крика. Крик есть крайнее выражение аффекта в звуке. Удержание крика обеспечивается блокированием орального сегмента. Рот лишается содержания и выразительности и становится средством удержания аффекта. Застывшее состояние оральной области выражает невидимое присутствие во внутреннем мире человека предмета ненависти, страха, аффектации. Крик оказывается физически видимым образом невидимого предмета ужаса и является всплеском сдерживаемого аффекта. Крик трансформирует мышечную систему лица. В пространстве кричащего лица она распадается на лицевые фрагменты. Подобная деконструкция расщепляет маскообразные элементы, позволяя прорваться подавленному аффекту. Фиксация «неподвижности» в области орального сегмента приводит к тому, что желание выразить эмоцию сводится к появлению гримасничанья, а в крайней своей форме, звериного оскала.
В случае маскообразного выражения возможны две стратегии проработки: через последовательное релаксирование и через усиление тонуса [парадаксальная интенция] также с последующей релаксацией. Как в первом, так и во втором случае возможна и в некоторых случаях вероятна реакция плача (что часто наблюдается во время терапевтических сессий). В состоянии плача сливается реакция взгляда (он направляется на себя) и крика. Известен релаксирующий эффект слез, которые смягчают жесткую предопределенность зафиксированных в лице маскообразных паттернов.
Лицевая динамика
Лицевая динамика носит целостный характер, органы и мышцы лица находятся в функциональном контакте друг с другом и способны к взаимодействию. «Эмоциональное выражение плача, сердитого кусания или крика, сосательных движений или гримасничанья зависят от подвижности глазного сегмента» [4, с. 308]. Эта цитата иллюстрирует целостность описываемой структуры. Вместе с тем разделение и утрата целостности, определяющие природу невротической и психотической динамики личности, приводят к фрагментации сегментов, проявляющейся в том, что при движении одних мышц, другие остаются незадействованными.
Панцирная блокада организуется циркулярно, поперек оргонотического потока, т.е. поперек движения свободных лицевых «вибраций», формируемых эмоциональным переживанием. Основная задача мышечного панциря, воспрепятствовать свободному выражению эмоционального возбуждения. Поэтому пробуждение лицевой экспрессии является условием пробуждения способности к полноценному контакту с внешним и внутренним миром (в противоположность бесконтактности, чувственной «анестезии»).
Свободное проявление эмоций, их спонтанная экспрессия олицетворяет переживаемые человеком состояния. Олицетворение можно рассматривать как процесс приобретения аутентичных качеств, соответствующих формирующим интенциям субъекта; олицетворенность — это обладание соответствующими качествами; в человеке это то, что создает его «изнутри — наружу». Противоположностью олицетворенности является «бесконтактность», как форма реализации «общественного субъекта».
Бесконтактность, как качество маски лишает лицо олицетворенности, превращая его в рельефную поверхность, делая лицо «анонимным». В связи с этим, преодоление бесконтактности, как общего феномена, характеризующего патологическую динамику личностных проявлений, является одной из центральных задач психологической реконструкции человека. Фактически, психотерапия предполагает поиск скрытых ресурсных психических содержаний человека, а на телесном уровне — последовательное преодоление панцирного [вегетативного] блокирования оргонотических [вегетативных] «потоков».
Реконструктивная маскотерапия
В сумме, с позиций нашего рассмотрения, задача психотерапии сводится к физиогномической реконструкция лица, в явлении которого обобщенно представлены многие субъектные аспекты личности, ее глубинные фиксации, совмещающие [синхронизирующие] внутренние события и процессы с внешними.
Можно предположить, что в следствии интропсихической деструктивной динамики личности [процессов развития личностной неконгруентности] психологическая структура лица [образ лица] способна деформироваться вплоть до полного разрушения (в случае грубых психических патологий). И вероятно процесс обратного восстановления [реконструкции] будет предполагать воссоздание целостных и сбалансированных между процессами удержания и выражения психологических представлений о своем лице и обратное олицетворение образа себя. Фактически это сводится к способности выражать себя через свойственные лицу природные, естественные качества.
Лицо можно воссоздать по любой отчетливой детали, через снятие напряжения и высвобождение сил, сдержанных в маскообразной мимике. Ссылаясь на мнение Райха, мы можем говорить, что существует определенный смысл, если вопрос касается проработки телесной динамики личности, начинать терапию именно с лицевого сегмента соматической структуры. В его концепции это обосновывается необходимостью восстановления энергетического функционирования [биоплазматических, оргонотических «потоков»] начиная с сегментов, наиболее удаленных от области таза, как центра локализации биоэнергетического потенциала человека.
Однако такое объяснение мало что проясняет вне специфических условий и теоретических положений райхианской терапии. Вместе с тем, целесообразность терапевтической проработки компонентов лица (образно-символических, когнитивных и телесных) обусловлена его особым значением в структуре телесности. Именно лицо и его отдельные сегменты выступают теми функциональными объектами, которые в ходе индивидуального развития личности, в раннем детстве, осваиваются и подвергаются контролю в первую очередь (в частности, рот, язык, движения глаз, фиксация взгляда). И по мере освоения осуществляется присвоение ему различных символических функций и значений, которые могут нести в себе как положительный, интегрирующий смысл, так и деструктивный.
В последствии лицевая функция, как изначальная сумма качеств субъекта, выраженная в особенностях его межличностной коммуникации и контакта с миром, входит в расширенном виде в структуру личности, определяя спектр социальных стратегий и стилей самопредъявления субъекта. В случае фиксации деструктивных значений, ассоциированных с компонентами лица (что происходит в частности при фрустрации орально-пищевых потребностей, визуальных и аудиальных), это неминуемо нарушает качество и полноту социальных взаимодействий, и приводит к навязчивой потребности восполнить раннюю недостачу удовлетворенности.
Специфика физиогномической структуры лица диктует специфику терапевтической коммуникации между клиентом и терапевтом, которая проявляется в качествах восприятия терапевтом клиента. Можно выделить несколько аспектов восприятия клиента:
1) аспект визуального контакта и визуальная коммуникация — акцент делается на «пристальном» взгляде, в том числе «глаза-в-глаза», что позволяет определить взаимные реакции на взгляд, степень открытости и «доступности» клиента; определение невербальной семантики, описывающей психологические защиты личности, оценка невербальных маркеров [макияж, украшения, прическа, мимические реакции, привычные действия] в которых субъект фиксирован — данную стадию можно обозначить как этап первичной физиогномической оценки;
2) аспект чувственного восприятия — связан с отношением эмпатии, заинтересованного восприятия клиента, когда внимание сфокусировано на описываемых феноменах, и происходит, за счет такой фокусировки, «погружение» в реальность сообщаемых психосоматических процессов; результатом такого погружения вступает соматический, когнитивный и эмоциональный отклик со стороны соответствующих сфер терапевта — данную стадию можно обозначить как этап дифференциальной диагностики;
3) аспект восприятия речи [«вслушивание»] — связан с оценкой ее паравербальных, лингвистических и смысловых содержаний, — это этап экспликации смысловых конструктов речи.
Также можно выделить ольфакторный аспект восприятия клиента и тактильный. Но первый является боле частным случаем и не всегда информация получаемая по данному каналу столь интенсивно выражена, чтобы ее можно было осознанно регестрировать и анализировать; однако в тех случаях, когда подобного рода информация о клиенте оказывается доступной (например, ярковыраженный парфюмерный запах, запах благовоний или характерный физиологический запах), то, несомненно, данный аспект необходимо учитывать.
Что касается тактильного аспекта терапевтической коммуникации, то в общепринятой практике она оказывается неприменим в связи с требованиями условий и определенного терапевтического контекста, но в том случае если вопрос касается использования специализированных телесных практик, в полной мере стратегии тактильного воздействия и тактильной диагностики оказываются уместны (например, пальпаторное исследование и мануальная проработка мышечно-фасциальных рестрикций или связочно-суставных блоков). В общей же практике, за рамками телесно-ориентированной терапии, тактильное взаимодействие оказывается вспомогательным приемом, не первостепенным, хотя порой и существенным, фактором в отношении диагностики и проработки тех или иных аспектов самосознания и коммуникации.
Реконструктивная практика развивается в двух параллельных направлениях:
а) процессуальном, и
б) аналитическом.
В процессуальном аспекте физиогномическая реконструкция лица включает в себя ряд последовательных этапов. В качестве примера мы можем привести их последовательность, которая используется нами в ходе проведения групповых тренингов. Постановка соответствующих задач позволяет трансформировать учебный и развивающий процесс в психотерапевтический. Это не требует пересмотра способов работы, но предполагает расстановку иных акцентов и более углубленную проработку индивидуальных деталей.
Приведенную ниже последовательность приемов можно осуществлять как в групповом варианте терапии, так и, с частичной коррекцией, в индивидуальном. В техническом аспекте интегрируются телесно-ориентированные и
1. Взаимное рассматривание лица в группе — проработка визуального контакта.
2. Проработка мимики и актуализация мимического выражения (лоб, глаза, рот).
3. Рисунок «Цветовая гамма лица».
4. Рисунок «Автопортрет».
5. Рисунок «Гротескный автопортрет».
6. Анализ выражений лица в парах.
7. Анализ портретных фотографий участников (делаются заранее).
8. Контактное взаимодействие — прикосновение к лицу (в парах и групповое).
9. Рисунок лица с завязанными глазами.
10. Создание маски:
а) эскиз;
б) изготовление;
в) раскрашивание.
11. «Исповедь маски».
12. «Театр масок».
13. Анализ и сумма полученного опыта.
Объем статьи не позволяет нам углубиться в детали, но необходимо заметить, что осуществление отдельных из указанных выше приемов требует опыта и навыка, в противном случае сложно будет сформировать необходимое рабочее состояние группы и отдельных участников, в частности подвести их к тому внутреннему состоянию, в котором прикосновение постороннего человека к их лицу не будет вызывать острого протеста и сопротивления, а наоборот будет способствовать расширению опыта коммуникации.
В свою очередь, работа с маской видится нам центральным элементом, фокусирующем на себе все терапевтические усилия, как со сторона участников, так и со стороны ведущего. Маска позволяет наиболее полно отреагировать и воспринять качественное своеобразия своей сущности. В связи с этим, здесь также требуется навык фасилитации процесса, в который смогли бы включится все участники, выразив себя в индивидуальных этюдах («Исповедь маски»), и создать театральную постановку с использованием своих авторских масок («Театр масок»).
Маска здесь выполняет двойственную роль: она является условием трансформации и, в тоже время, средством (техническим приемом). В психотерапевтической практике она обеспечивает возможность последующей реконструкции лица (лицевости). Связано это с тем, что маска стирает зафиксированные в лице субъектные характеристики человека. Иными словами, стирается субъект, который является суммой аффектов, интенсивность подавления или выражения которых проявлена в структуре лица (его семантических и аффективных составляющих).
Посредством маски субъект становится недоступен для взглядов других, тех, к кому обращено его лицо; личность человека стирается для зрителей, для их формирующих проекций и взглядов, и проявляются подавления, бессознательные, аффективные содержания, скрытые за маской.
Экспрессивное выражение аффекта сквозь маску расслабляет блокады мимической мускулатуры, в результате чего достигается релаксирующий эффект, который проецируется затем в телесную сферу, в
Все вышеуказанные последовательности в необходимой степени сопровождаются аналитической проработкой результатов (в индивидуальной и групповой форме). В качестве «точек», или областей анализа можно отметить следующие:
1) отдельная резко обозначенная лицевая черта [гримаса] — определяется визуально;
2) взгляд (гневный, угрожающий, невинный…), предельно «расширенный» или предельно «суженный», а также весь спектр промежуточных форм и состояний взгляда — определяется визуально;
3) речевая экспрессия, «спазмированность» речи, сдержанность, беглость, характеристики смеха, и пр. — определяется аудиально и визуально;
4) морфологические характеристики мягких тканей лица и состояние кожных покровов — определяются визуально и тактильно;
5) образно-символическая репрезентация элементов лица (рисунок, описание, сценический этюд, пластическое действие).
Все эти области по мере их актуализации стремятся занять центр лицевой поверхности, нарушая естественное равновесие и относительную симметрию лица. Точка становится потенциальным центром трансформации, областью концентрации «сил» и местом «прорыва» поверхности маски в отношении к внутренним составляющим.
Реакции клиента
1) бесконтактность/бесчувственность — соотносима с защитными реакциями, проявляется в характерной для тех или иных защит системе паттернов и реакций, бесконтактность в первую очередь проявляется в отношении с собственным переживаниям и чувствам;
2) дистантность — человек не воспринимает, вытесняет часть конфликтной информации и устанавливает дистанцию по отношению к сообщаемой терапевтической информации;
3) «маскообразность» реагирования — что связано с феноменом заместительного контакта, и проявляет опосредующую и трансформирующую функцию маски;
4) контактные феномены — слезы, раскрытие глаз, крик, возглас, восторг, смех как следствие «прорыва» заблокированных, подавленных переживаний, эмоций, и осознания происходящих событий и состояний.
В последнем случае клиент осуществляет «всматривание» и «узнавание» проблемы; терапевт — включается в игру «взглядов» на то, что происходит с клиентом. Он осуществляет «визуальный контакт» в отношении проблемной ситуации, реализуя свою лицевую экспрессию, как средство воздействия и актуализации конфликта. Лицо терапевта оказывается средством идентификации и источником смыслов, способных выступить для клиента указателями в направлении тех состояний, в которых проблемная ситуация утратит свое решающее значение и доминирующий смысл. Лицевость терапевта в этом случае аналогична той первопричине, в качестве которой выступает для человека лицо матери в первые месяцы жизни ребенка.
Реакцией принятия нового смысла выступает крик, возглас, фраза, мимическая реакция, как форма принятия нового смысла и отреагирования подавленных эмоций. Возникшее осязание, чувствование, новый взгляд, в отношении к прежней маске ей «противоестественны». Именно они помогают интегрировать лицо как часть себя, как атрибут и смысл своей субъектности. Прорыв [трансгрессия], как переход к другой системе смыслов и восприятий (себя, мира, людей, процессов) — это всегда аффективный прорыв, в предельных вариантах экстаз, как форма преодоления себя и выход за свои обусловленные пределы. Экстаз как прорыв призван объединить качественное начало лица [лицевости] с формой выражения глубинной сущности человека.
Итогом реконструктивных физиогномических техник выступают следующие эффекты:
— восстановление пластичности лицевой мускулатуры;
— восстановление эмоциональной выразительности лица;
— восстановление смысловой структуры, ассоциированной с образом лица.
И в заключении несколько цитат, принадлежащих участникам тренингов, так описывающих свое отношение к собственному лицу.
Н. (2004):«Если вам хочется знать о моем лице, то ничего нового я не открою, лицо как лицо — нос, глаза, рот и еще всякие детали, ничего необычного с ним не происходило, меня оно устраивает, я его тоже».
Е. К. (2004): «Мое лицо… Наконец-то мы подружились! Как долго я не могла тебя принять. Твои своевольные выходки раздражали и злили меня: то не вовремя зальешься краской, то растянешься в придурковатой улыбочке. Я все время пыталась контролировать тебя, но ты, как и я — своенравное дитя свободы. Да… Много же мне понадобилось времени, чтобы понять, что самый лучший контроль — это доверие. Сейчас я доверяю тебе и люблю тебя — и с твоей глупой улыбочкой, и с растерянным взглядом, и даже со злой миной. Все это наше — твое и мое — одно целое…»
Литература:
1. Подорога В.А. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. — М.: Ad Marginem, 1995. — 339 с.
2. Райх В. Характероанализ / Общ. ред. А.В. Росохина. — М.: Республика, 1999. — 461 с.
3. Свободное тело. Хрестоматия по
Опубликовано: Старовойтов А.В. Физиогномическая реконструкция лица / Тело — Сознание — Творчество: Сборник научных работ. Вып. 1. — Симферополь, 2008. — С. 66 — 79.
