Тревога связана с проблематикой времени, в частности с будущим, в котором локализуется угроза. Тревожное беспокойство ориентировано в будущее, и связано с ощущением, что именно из будущего идет угроза, связанная с его неопределенностью.

Как отмечал в работе «Психика и ее лечение» В. Тэхкэ —

тревога есть свидетельство дефицита осмысленности, а смысл способен редуцировать тревогу

Осознание тревоги, актуализирует потребность поиска смысла. Поэтому, тревога есть предпосылка метанойи.

В западной психиатрии и психотерапии понятие метанойи развивал Р. Лэйнг.

В концепции Лэйнга метанойя трактуется не столько в контексте деятельности (преобразования) ума, но в контексте обретения свободы.

Метанойя предполагает осмысление некоторых ключевых данностей жизни — чем является для меня мир другого и каковы способы моего существования в нем? Чем является мир вообще, и кто я в этом мире? Кто я для самого себя, и кто я для другого?

Лэйнг говорит об экзистенциальных основаниях метанойи. Метанойя выступает как процесс погружения человека в свою внутреннюю реальность. Экзистенциальная метанойя предполагает отдаление от социума в мир личных переживаний и индивидуального опыта. В некотором смысле она сопряжена с чувством хаоса, который присутствует внутри человека, того хаоса, в котором отсутствуют внешние ориентиры и исключается действие по общепринятым, стереотипным схемам. Именно в этом хаосе и присутствует тревога, как чувство временной, эпизодической утраты экзистенциальных ориентиров. Метанойя тогда выступает способом погружения в хаос и соприкосновения со слабоструктурированными основаниями жизни, с тем, что позволяет понять причины, источники тех или иных обстоятельства и скрытые грани собственной личности.

Метанойя — это момент утраты внутренних опор, внутренних оснований, с тем, чтобы обрести подлинное ощущение свободы и гармонии, соотносимых с обретением нового понимания себя

Это может быть сложное, или даже мучительное путешествие, но всегда уникальное. В этом процессе отсутствуют как таковые критерии нормы, но есть ощущение подлинности. Точнее, оно приобретается по мере движения к своей глубинной сущности. Выражаясь поэтическим языком Юнга, мы могли бы сказать, что такое движение связано с обретением понимания своего предназначения, своей архетипической миссии. Юнг отмечает, что любое движение «к себе» начинается из тупика смысла и утраты жизненных ориентиров. Лэйнг говорит нечто подобное — отправляясь в это путешествие, человек руководствуется отчаянием, осознанием оставленности, брошенности в мире. Субъект сталкивается с чувством страха в акте отчаяния ради обретения внутренней свободы. Здесь нет никаких гарантий, кроме… — но вскоре оказывается, что нет никакого «кроме», есть только отсутствие гарантий. И нет никакой надежды. Есть только решительность к этому отчаянному шагу вперед.

Отчаяние, тревога, бессмысленность, тупик — это стартовые позиции. Лэйнг сообщает нам, что человек выходит из мира отчуждения либо в психоз, либо в свободу. Свобода и психоз, это то, что радикальным образом отделяют человека от мира иллюзий и стереотипных стратегий самореализации.

В психозе происходит потеря оснований бытия. В следствие экзистенциального тупика формируется ложное Я, приводящее человека к психотическому приступу, который есть акт отчаяния. Человек в таком состоянии пытается защитить свою автономность, при этом максимально, насколько это возможно, отстраняется от внешнего мира. Но чем больше он отрицает реальность и погружается во внутренний хаос, пустоту своего собственного Я, тем больше это разрушает само Я — персональное Я утрачивает целостность и структурированность. Субъект не способен полноценно существовать вне коммуникативного контекста, вне связи с другими. Но парадокс и конфликт в том, что другие оказываются частью ложной реальности, экзистенциального обмана в силу того, что сам субъект не способен пережить собственный внутренний опыт как подлинный. Мир меняется в одночасье, как только меняется человек. Внутренняя подлинность преобразует состояние мира. Поскольку состояние мира и состояние души человека находятся в глубочайшей онтологической связанности.

Метанойя у Лэйнга — это прорыв к подлинности

Это попытка занять внеположную позицию, чтобы рассмотреть природу мира через понимание собственной внутренней природы. Это движение сквозь экзистенциальную тревогу и онтологическую неуверенность к смыслу собственного существования, который организуется вокруг концепта внутренней свободы.

В концепции метанойи Лэйнга выражена стратегия, направленная на освобождение, раскрепощение сознания человека. Субъект должен переоткрыть собственное Я. Это переоткрытие сопряжено с преодолением страха перед миром, перед другими, перед самим собой, и тревоги — перед будущим и перед неопределенностью.

Метанойя может быть интерпретирована как процесс трансцендирования личности, как процесс обнаружения в себе присутствия элементов внешнего мира, других, собственного Я.

Важнейшим фактором метанойи выступает переживание «бытия — небытия», и в этом переживании человек получает возможность к преодолению страха перед «ничто», того «ничто», которое присутствует в смерти, в психозе и в мире, лишенном смысла — если сам человек не наполняет этот мир своим смыслом.

С позиций психотерапии, метанойя — это выход за пределы стереотипных форм поведения и определений собственного ума, движение сквозь привычный и ограниченный ум.

Экзистенциальная метанойя осуществляется через опыт внутреннего противоречия с привычными способами концептуализации себя, других и мира. В некотором смысле это уход от общепринятой нормы, к собственной уникальности, даже в том случае, если такая уникальность устанавливает некоторую дистанция (непонимание) между субъектом и миром.

Концепция метанойи — это реализация личной свободы в том значении, которое придает понятию свободы сам субъект этой свободы

В этом процессе он отходит от пассивности и чувства беспомощности, и начинает реализацию личного «проекта бытия», он обращается к собственному внутреннему опыту и начинает активно открывать себя внешнему миру и другим.

Вслед за Лэйнгом, концепцию экзистенциальной метанойи развивал его коллега и последователь Девид Купер. Он трактовал метанойю также, как стратегию, выводящую человека за рамки навязанных социальных ограничений и как реконструкцию внутренней естественности и спонтанности, присущих опыту детства, до того момента, пока социум не наложил на человека свои ограничивающие рамки. Выход за эти рамки возможен либо через болезнь, либо через внутренний поиск. Метанойя — это своего рода экзистенциальный прорыв к внутренней подлинности и, в итоге, к обретению себя. Это выход за рамки тревоги в пространство значений, открывающих возможность осмысленного будущего.

Купер формулирует четыре этапа метанойи, которые проходит субъект в процессе трансформаций, идущих из глубин собственного Я.

1.      Экнойя — это состояние, в котором пребывает подавляющее большинство людей. Это состояние социальной контролируемости — удобное для общества в целом и комфортное для большинства своих представителей. В этом состоянии «контролируемые субъекты» отчуждены от своей подлинной сущности, от своего глубинного Я. Субъект руководствуется принципами несвободы, ограниченности, лояльности, он не выходит в метапозицию по отношению к собственному сознанию и собственному Я. Он растворен в среде и выступает как пассивный субъект социальной действительности, не отделяющий себя от нее и не воспринимающий дистанции между своим Я и социальной средой. Этом статусе субъект отчужден от своих подлинных, автономных потребностей, и от экзистенциальной мотивации к осознанию реальности собственного бытия и смерти.

2.      Паранойя — характеризует переходное состояние Я, в котором оформляется вектор, направленный на познание собственного сознания. У человека формируется мотивация к внутренним трансформациям в силу осознания экзистенциальных дискомфортов, преодоление которых требует обращения внимания к собственной психике и ее глубинным факторам.

3.      Нойя — это состояние внутренней растерянности, депрессии, неясности и непонимания того, что является важным, подлинным, настоящим. Это состояние внутреннего тупика, в котором субъект может потенциально обрести новое понимание себя, находясь в самом центре внутреннего хаоса. На этом этапе человек получает возможность сформировать новый центр притяжения экзистенциальных смыслов и осознать природу тревоги. Человек как бы погружается в пространство собственного сознания.

4.      Антинойя — это этап перехода (трансгрессии) от ложного Я к подлинному и автономному Я. В этом состоянии подлинное автономное Я получает силы и смысл для активного взаимодействия с миром. Я трансцендирует себя из внутренней изолированности и тупика в мир подлинных отношений и смыслов.

Можно добавить к этому, что процесс трансцендирования себя означает не только реализацию повседневной актуальности, событийной данности. Это также и попытка простроить основания для будущего. Происходит утверждение смысла и сопряженного с ним проекта будущего. Активность субъекта в настоящем повышается, поскольку он обретает внутреннюю готовность и способность к контакту с миром вопреки ограничивающим тенденциям к изоляции и отчуждению. Будущее потенцирует экзистенциальную подлинность человека в настоящем.

Метанойю можно представить в виде схемы, приведенной ниже.

Метанойя, как процесс трансформации внутренних значений в направлении будущего и его смыслов, представляет собой результирующий эффект перехода (трансгрессии) тревоги в транспозицию.

Исходная позиция тревоги — это позиция экзистенциального тупика и отсутствия (дефицита) смысла. Очевидно, что смысл рождается осознанным отношением человека к будущему. Смысл рождается в будущем, ориентирован в будущее и транслируется из будущего. Закономерно поэтому, что дефицит смысла одновременно означает усиление тревоги, также спроецированной в будущее. Тревогу можно трактовать как связанное с будущим состояние дефицита смысловых значений, связанных с собственной жизнью. И так, исходная позиция, тревоги — это то, что субъект проживает в актуальном времени в силу смыслового дефицита.

Траектория развития тревожного состояния может иметь три направления.

В сторону прогресса — прогрессия тревоги, что связано с попытками справится с ней, контролировать тревогу, выработать к ней осознанное отношение, принять ее, успокоить, избавится от тревоги через усиление адаптации к повседневности и к среде, и через развитие копинговых стратегий.

В сторону регресса — регрессия тревоги, предполагающая усиление симптомов, патологические трансформации тревоги, соматизации, поведенческие нарушения, связанные с процессами избегания, ритуализации, вытеснения, внутренней изоляции, отчуждения, развитие диссоциативных состояний.

Третий вектор — трансгрессия тревоги (от лат. trans — сквозь, через, за и gressus — приближаться, переходить). Он представляет собой парадоксальное решение, основанное на принятии гипотезы о том, что тревога является первичным фактором нашей субъектности и мы не можем от нее избавиться окончательно, разве что каким-то магическим образом избавимся от собственного Я. Если от тревоги невозможно избавится окончательно, возможно от нее и не нужно избавляться, но следует ее трагнсгрессировать в некое иное качество, в иное пространство значений. Собственно говоря, трансгрессия и предполагает переход чеерз границы к новому качеству осмысления. Это не означает отказ от тревоги, или попытки ее преодоления, избавления от нее, как и игнорирование тревоги, что невозможно само по себе. Тревога как правило слишком очевидна, чтобы мы могли от нее избавится, либо она создает такой контекст жизни, который мы в конечном счете не можем не заметить.

Трансгрессия предполагает парадоксальное действие — переход границы между «возможным» и «невозможным». М. Фуко писал, что «трансгрессия — это жест, который обращен в сторону предела». М. Бланшо также говорил о том, что это «преодоление непреодолимого».

Прогрессия и регрессия тревоги осуществляется в рамках предсказуемой и известной реальности, в сфере унифицированных значений «благополучия» и «дискомфорта», «нормы» и «патологии». И в рамках этих значений, мы можем стремиться в стороны трансформации тревоги к покою, либо регресса тревоги к нарастанию дискомфорта и экзистенциальной дефицитарности (вакуум смыслов, о котором писал В. Франкл). Данности нормы и патологии очерчивают привычную для человека границу реальности, замыкает его в ней и ограничивает какую-либо возможность иного. Благополучие сложно достижимо, норма эфемерна, а дефицитарность и патология пугают. Трансгрессия предполагает постановку под вопрос правомерности категорий нормы и патологии, счастья, удовольствия, благополучия и дискомфорта, т. е. по сути базовых определяющих критериев результирующего состояния, того, к чему нужно как будто бы стремится и чего стоит избежать в своей жизни. Трансгрессия — это осознанный шаг в неизвестность, сквозь границы допустимого континуума нормы и патологии, в направлении вероятного, но негарантированного смысла. Трансгрессия предполагает принятие решения, которое невозможно остановить и откатить вспять (Бланшо).

Трансгрессия предполагает ориентацию внутреннего взгляда в будущее из позиции актуальной тревоги с тем, чтобы придать будущему значения, способные укрепить субъекта в настоящем; но такое движение взгляда не означает попытку избавления от тревоги; тревога принимается, как значимый фактор возможности трансгрессивного перехода субъекта в транспозицию, где на фоне тревоги укрепляется значение смысла. При этом смысл может быть любым, как банальным и повседневным, так и глобальным, связанным с рефлексией фундаментальных ценностей жизни.

Локализация значений смысла в будущем укрепляет экзистенциальную позицию субъекта в настоящем и придает ценность прошлому, тем этапам личной истории, которые привели его в настоящее.

Транспозиция тревоги означает эскалацию смыслов и использование самой тревоги как фактора такой эскалации. По сути, тревога меняет свое положение в душе человека и перестает быть тем, от чего нужно избавляться или что нужно преодолевать, но она становится чем-то иным, а именно — происходит ее срастание со смыслом, в результате которого тревога становится частью мотивирующей системы субъекта, своего рода внутренним двигателем, источником энергии и ориентирующем в реальности компасом.

Еще раз подчеркнем, метанойя в данном случае трактуется нами как результирующий эффект трансгрессии тревоги, ее перехода в транспозицию.

Ментализация выступает условием трансгрессии, или ее способом.

Символизация, т. е. процесс производства символов, дает внутренние средства трансгрессии. Именно символ выступает средством перехода тревоги в транспозицию, средством для эскалации смыслов и достижения метанойи.

Подытоживая сказанное выше, отметим, что именно тревога выступает условием смысла.