— Моего брата приговорили прямо на кладбище, — Анжелина Нарцисс уселась в кресло, раскинув ноги.

Гонимые утренним солнцем, мы удалились под тень соломенной хижины. Сочась меж хилых перекладин, лучи высвечивали дюжину портретов президента Дювалье и его супруги. Отретушированное лицо Мишель Дювалье выглядело недурно. Экспозицию дополняли красно-чёрные флажки в тон длинному платью Анжелины. Дома вокруг напоминали горсть камней, вросших в сухую глину. В углу торчали железные прутья, воткнутые в груду угля. Однажды Бовуар показал мне одержимого, который брался за такой же докрасна раскалённый прут, и вонзал его в землю, не чувствуя боли.

— Если, конечно, судилище не собралось ночью, втайне ото всех. В том числе и от нас.

Хриплым голосом Анжелина изложила нам свою версию того, что случилось с её братом. Клервиус успел рассориться с уймой своих братьев ещё при жизни родителей. Причём право на землю было не единственным предметом этих споров. Клервиус не бедствовал, однако не хотел делиться доходами с другими членами семьи. Так, например, однажды он решительно отказался брату Магриму дать взаймы двадцать долларов. Последовала перебранка, в ходе которой Магрим ударил скрягу бревном по ноге, а Клервиус — давай бросаться камнями. В результате оба спорщика оказались за решёткой.

Будущий зомби явно раздражал не только родню. Долина Артибонит буквально кишела детьми от его внебрачных связей и женщинами, которых он поставил в неловкое положение. Ни одного ребёнка Нарцисс не признавал своим и отказывался обеспечить жильём матерей-одиночек.

Такое поведение позволило ему дожить до средних лет без особых трат, в отличие от более сознательных ровесников. Он завёл себе хату с жестяной

крышей первым на селе. Кроме того, он наживался за счёт общины и, скорей всего, кто-то из обиженных им местных, по мнению Анжелины, это могла быть брошенная любовница, и продал его в лапы колдуна-бокора.

— Но нашей семье ничего не известно о ядах, — заверила она. — Мой брат проболел целый год. И это не было ни отравлением, ни Божьей карой, иначе он бы до сих пор мирно лежал в могиле.

Какова бы ни была причина братнина недуга, но родня немедля завладела его земельным наделом, на котором по сей день трудятся Анжелина с сестрой. Клервиус обращался в суд с просьбой вернуть отнятую землю, но сёстры не намерены ему что-либо возвращать. Для них братец юридически остаётся покойником, духу которого нечего делать на селе. Недаром, как только его опознали на рынке в 1980-м, ему было велено убираться. Правда, одна из сестёр предложила ему немного денег, но с условием, что его здесь больше не увидят. А потом собралась толпа, и полиция едва спасла выходца с того света от народной расправы.

Смерть близкого человека подобна падению камня в воду. Первый миг — камень просто врезается в её толщу, а потом волны скорби расходятся по периметру водоёма. В случае с Нарциссом камень ушёл на дно, не вызвав волн. Вскоре после того как мы уехали из родного села Нарцисса, причина этого нам открылась. Притормозив на обочине, мы предложили подвезти крестьянина, несущего в одиночку тяжёлый груз на полуденном солнцепёке. Совершенно случайно он оказался кузеном Нарцисса, и Рашель без труда внушила ему, что мы уже разузнали больше, чем успели пока узнать.

— Ясное дело, кто-то из его родни при делах. Больше некому, — рассуждал сельский мужик. — Но в точности узнать, за что и как, можно только у того, кто его приговорил.

— А хунган сказал, что никакого трибунала не устраивали, — подначивала его Рашель.

— В таких делах не бывает без трибунала, — настаивал кузен. — Они должны вызвать мертвеца. В противном случае, капкан не сработает.

— Чтобы поймать его душу? — спросил я, вспомнив, что говорил нам давеча Нарцисс.

— Её самую.

— Сестра считает, что бокор применил куп лэр .

— Не, это куп пудрой сделали.

— Куп пудра? — переспросил я, не зная, о чём они толкуют.

— Колдовским порошком стрельнули, — пояснила Рашель.

Точный его состав был кузену неведом. Туда могла входить крупная ящерица агамонти и, определённо, жабы двух видов — crapaud bouga и crapaud de mer — жаба «морская».

— И куда наносится яд?

— А его никто не наносил. Нарцисс вышел из могилы, а если бы его отравили, он бы в ней остался.

Мои слова явно озадачили крестьянина, и я понял, что сморозил глупость, назвав веществом то, что они именуют капканом или куп пудрой, ударом колдовским порошком. По здешнему поверью в зомби превращает не особое снадобье, а магическая процедура.

Было уже два часа ночи, когда святилище покинули последние гости. Рашель также удалилась к себе, и мы с её отцом остались одни на террасе. После церемонии неминуемо следует её бурное обсуждение, наступила желанная тишина, позволяющая ловить аромат лимонных деревьев и слушать писк летучих мышей.

— А вы сегодня не в своей тарелке, — заметил Макс, снова пытаясь заговорить мне зубы. Летучая мышь залетела под навес и так же быстро исчезла.

— Может и так, — рассеянно согласился я.

— Хотите выпить?

— Да, пожалуй. За компанию. Ром со льдом.

— Как ваша работа?

— Продвигается. Рашель вам не рассказывала?

— Кое-что. Похоже, та ещё парочка.

— Ти Фамм?

— Ну, да. И тот другой.

— А знаете, Макс, ведь кто-то нас дезинформировал.

— В смысле?

— Ти Фамм была отнюдь не безобидна. Соседи её ненавидели. И сестра едва ли станет просто так выпроваживать родного брата, с которым не виделась восемнадцать лет.

— Возможно, он её напугал.

— Чем может напугать существо, лишённое воли?

Бовуар рассмеялся, но смолк, когда я произнёс последнюю фразу. Теперь он смотрел на меня по-другому, лицо служителя культа застыло словно маска.

— И каким образом, — продолжал я, — такое существо может умышленно убить заранее намеченную жертву? А именно так, со слов Нарцисса, он оказался на свободе. Как-то нелогично выходит.

— Вы ему не верите?

— Я не верю в его невиновность. Рыльца в пушку у обоих. Нарцисс сам говорил, что его судили, а потом это подтвердил его кузен.

Несколько минут Бовуар сидел молча, затем спросил непривычным тоном:

— С его сёстрами говорили?

— Только с одной — долговязой Анжелиной.

— И каково ваше впечатление?

— Властная, в курсе всех дел. Брата не переваривает.

— И никаких странностей? Постарайтесь вспомнить.

— Никаких, — я задумался. — Кроме, пожалуй, единственной. Я предложил сфотографироваться всем семейством…

— И?

— Она зачем-то надела другое платье. Другие снимались, в чём были.

— Значит, вы всё-таки заметили.

— Да, но я не…

— Ваш визит стал неожиданностью для королевы.

Он не дал мне вставить слово. Грани бокала в его руке мерцали в свете лампы.