Борис Куприянов в фейсбуке написал текст о закрытии одного из старейших букинистических магазинов в Москве. Этот текст остался незамеченным. С разрешения автора публикуем его повторно.

В городе появляются новые традиции, не традиции, а скорее заявки на них. «Московское варенье» мутирует в «Московскую осень», появляются новые места, ритуалы. Город становится удобней и как бы для людей. Уходят безобразные привычки последнего времени: уже не пьют у метро вечером по «бутылке пива» и все подходы к станциям не покрыты в час ночи битым стеклом и порожней тарой. Про День города уже не слагают стихи, как раньше:

В дни Москвы такой порядок
Надо всем нажраться,
А потом орать истошно,
Лучше проблеваться.

В Москве по-другому стали есть и пить. Изменяется и сама архитектура, стиль города. Улицы преображаются. Появляются новые фонари, скверы. Это все приятно, говорят, москвичам нравится. Дома тоже не вечны, их сносят, строят новые, не всегда уместные, но, наверное, так и должно быть.

Недавно открыли старую вывеску аптеки на углу Бронной и Спиридоньевского, только аптеку закрыли. Может, откроют еще… Непонятно.

Город меняет себя, как надевает новое платье. Памятники остаются, но и новые появляются. Значения памятников меняется, какие-то утрачиваются. У нас, вон, в 20-х, 40-х менялся город не менее немилосердно, чем сейчас, и памятники двигали. Кто сейчас вспомнит, что Пушкин стоял напротив? И церкви сносили, и просто старые дома. Тверской бульвар искалечили уже в 70-х, а Новый Арбат? Нам не привыкать.

Вот только обидно, что в этом переодевании теряется и сам город. Мы больше обращаем внимание на «платья», а не на само его «тело», если так можно сказать. Ничто нас уже почти не связывает с городом, с 50-ми, 60-ми, 70-ми, с ХХ веком.

Заметно это на ВДНХ — из помпезного советского Версаля, она превратилась в ВВЦ (даже пол поменяла) с торговцами и подозрительным шашлыком. Потом снова в ВДНХ… Но это уже совсем другое, привлекательное, но непонятное пока пространство.

Как занозы, город выдавливает из себя все, что напоминает ему о старом. Шашлычные, чебуречные, пивные, булочные, книжные магазины, кафе, рюмочные исчезают. В основном это произошло в 90-е, часто именуемые лихими, но и позже, вписанные в город места, чудом выжившие, устраняются. В начале 90-х на месте легендарной «Лиры» открылся Макдональдс, а кондитерская на Столешниковом, куда ходила моя прабабка, исчезла позже. «Океан» на Тверской исчез уже в 2000-х, Филипповская булочная закрылась лет семь назад. На месте Палашевского рынка (по правде сказать, весьма сомнительного) построили элитное жилье с квартирами за полмиллиарда рублей, там сейчас, говорят, живет сын одного большого московского начальника. Список известных и любимых многими поколениями мест можно бесконечно перечислять. Надо ли? Город живет. Места меняются. Где-то в городе видел гордую табличку: «Основано в 1999 году» — для Москвы уже есть, чем гордиться. Это вам не магазин зонтиков на Нью-Оксфорд-стрит с 1600 какого-то. У нас все быстро! За десять лет существования Фаланстера на Малом Гнездниковском все заведения вокруг сменились, порой по четыре раза. Сейчас «Му-Му», раньше был какой-то мексиканский ресторан, до него «Место-встречи», еще что-то было промежуточное, но упомнишь разве. А тут были игровые автоматы «Вулкан», потом аптека, сейчас «Пицца-экспресс». Названия и бренды меняются очень быстро — не успеваешь запомнить. Все быстро и не навсегда. На карте Яндекса еще старые имена остались. «Платье» требует постоянного обновления, нового стиля, нового покроя. Старые места — как крошки табака в швах кармана, но и швы зачищают.

К приснопамятному столетию со дня смерти Пушкина Москва готовилась, пожалуй, не меньше, чем к лужковскому 850-летию. Специальным указом Моссовета в 1936 году в проезде Художественного театра (раннее и ныне Камергерском переулке) была открыта «Пушкинская лавка» — букинистический магазин, а слева от него в крохотном помещении открылся отдел, занимающийся медицинской букинистикой. Тогда медицинские книги были востребованы, врачей нужно было много, книг не хватало. Кто работал тут до войны, установить не удалось. Кто-то видел газетную фотографию с благообразным стариком в профессорской шапочке, похожей на тюбетейку за прилавком, но ни даты, ни издания, ни имени не нашлось. Нынешние работники такую давнюю историю не помнят. Лариса Аркадьевна работает с 1978-го, Наталья Михайловна с 1969-го, а Ольга Владимировна всего с 1984-го. Наталья Михайловна распределилась после книготоргового техникума, так тут и работает.

Когда мне было года три или четыре я испугался увидев череп в витрине магазина. Череп картинно лежал на стопке старых книг. Как он, наверное, лежал в кабинете Фауста. Я позже, уже в школе, был уверен, что именно так. Такую сцену можно было увидеть только на картинах в музее и репродукциях, а тут вот совершенно свободно в центре Москвы, через стекло. Всегда, проходя по проезду, а позже по переулку, я обращал внимание на витрину, и таким архаичным, нездешним мне казался натюрморт за окном. Я не имею отношения к медицине, и бывал тут за 43 года пару раз, может три. Чаще из любопытства. Один раз покупал там старое издание легендарного «Атлас гнойной хирургии» Войно-Ясенецкого в подарок другу-врачу.

19 метров — не такой уж лакомый кусочек, нормальный магазин не сделаешь, «Шоколадницу» не откроешь. Так букинистическая лавка и затерялась среди ресторанов и бутиков. Тут все осталось, как во времена моего детства, во времена «поганого совка» (если, конечно, букинистическая лавка медицинской литературы может быть советская или капиталистическая). И в 30-х, наверное, так же было. Хотя нет, не все, череп заменила модель скелета лет десять назад. Дамы называют его Васей, покупатели тоже привыкли. Череп они не именовали, относились к нему с почтением. Кроме того, что он настоящий, этот череп в магазине был с момента основания. Теперь на полке стоит.

Введение торгового сбора в Москве делает существование невозможным, «неэффективным». В магазине оборот 150-200 тысяч рублей в месяц, небольшая аренда, нищенские зарплаты по 15 000 рублей, налоги. Сколько остается? Да почти ничего. Уж точно не 60 тысяч рублей в квартал. Хозяин принял решение закрыть букинистическую лавку 20 сентября. Хотя аренда до 2019 года, «эффективней» оказалось открыть цветочный магазин. Рабочие уже вешают новую вывеску. Все работницы магазина уговаривают сами себя, поправляются: «Нет, мы не закрываемся, мы переезжаем на метро «Семеновская», на улицу Щербаковская, 40/42». Цветы в Москве «эффективней», чем книги. Лучше подарить цветы, чем книгу — квартиру они не загромождают, завяли — выкинули.

Приживется ли «Московское варенье» или «Московская осень» с огромными пластиковыми тыквами — неизвестно. Будут ли москвичи относиться к ним, как к Дню Победы или Пасхе? Но букинистической лавки медицинской литературы в Камергерском переулке больше не будет точно. Моя трехлетняя дочь уже не испугается, увидев в витрине магазина череп, а сын, 12 лет, не задумается о сиюминутности бытия перед стеклом посреди шумных бутиков.