Видеоработа «Кооператив» Рафаэля Гризея, снятая в 2008 году, рассказывает об истории и функционировании сельскохозяйственного кооператива и ирригационной системы в деревне Сумакиди Кура в Западной Африке. Создатели кооператива родом из разных африканских стран начали свою деятельность с показа фильмов как способа осмысления последствий европейского колониализма. Когда стало ясно, что для формирования солидарности этого недостаточно, его участники поселились рядом с городом Кайе в Мали и создали ирригационную систему для выращивания овощей, фруктов и зерновых.

Фрагмент работы демонстрировался на фестивале «Формы художественной жизни», посвященном деятельности самоорганизаций и проведенным в MMOMA при поддержке Гете-Института в конце прошлого года. Мы публикуем текст Анны Энгельхардт и Саши Шестаковой, в котором они используют «Кооператив» как импульс для размышлений о формах солидарности и строительстве инфраструктуры из состояний головокружения.

Текст подготовлен в партнерстве с Гете-Институтом в Москве.

Головокружение

«Я думала, я так и умру. Со ртом полным грязи, и крови, и ругательствами, и поучениями белого мужчины, избивающего меня. Я почти хотела умереть. Все что угодно, лишь бы остановить боль», [1] — главная героиня романа Kindred Октавии Батлер Дана, оказавшись в другой эпохе, становится рабыней. В то же время расистское насилие, которому ее подвергают, обеспечивает перемещения обратно — из «прошлого» в «настоящее». Состояния головокружения и потери контроля сопровождает провал через слои времени в «прошлое», но головокружение и дезориентация, длящиеся после актов насилия и не локализующие их как отдельные события, также трансформируют то, как тело располагается в пространстве, определяя его «настоящее».

Фильм «Кооператив» сам производит временную дезориентацию: время в нем функционирует не линейно, а как несколько разнонаправленных потоков. Внимание зрительницы переключается с демонстрации в центре Парижа на дневники 1931 года, на надписи на стенах на неясном ей языке. Дезориентация, которую она испытывает, изоморфна дезориентации того или той, кто располагается в тени колониальности. У такого головокружения может существовать несколько различных точек входа в зависимости от сочетания наслоений колониального угнетения, которые он или она испытывает. В «Кооперативе» это особенно заметно, когда одна из основательниц ассоциации женщин, обрабатывающих несколько акров земли на собственных условиях, рассказывает историю ее создания. Угнетение осуществлялось из–за отсутствия знания языка: мужчины говорили по-французски, а женщины, многие из которых не имели возможности ходить в школу, говорили только на языке сонинке, а значит, не имели возможности отстаивать свои права перед на тот момент белыми властями. Когда женщины вытаскивают книги и зачитывают отрывки из них на французском, субтитры отсутствуют. Зрительница, не знающая этого языка, ощущает на себе, каким образом негостеприимная среда создает головокружение.

Состояние головокружения от разрушенных колонизацией социальных структур — это стартовая точка для того, чтобы создавать инфраструктуру, альтернативную империи

Колониальное гендерное угнетение не только вызывает головокружение, но и усиливает его. Другие точки входа в это состояние описывает женский голос в начале фильма: «Каждая из колониальных властей использовала в отношении каждой из своих африканских колоний собственные административные методы. Идеология: колониалисткая доктрина должна была привнести западную цивилизацию колонизированным народам. Идея была в том, чтобы научить местных жителей жить и мыслить как европейцы. Во время колонизации европейцы уничтожили социальные структуры традиционной Африки». [2].

Состояние головокружения от разрушенных колонизацией социальных структур — это стартовая точка, но не для попыток вернуться в состояние до-колонизации (существует ли вообще такое?), а для того, чтобы создавать инфраструктуру, альтернативную империи. В фильме такой инфраструктурой стало создание сельскохозяйственного кооператива и ирригационной системы в деревне Сумакиди Кура.

Двухэтажные реки ирригационных систем

«Кооператив» показывает инфраструктуру как переплетение социальных связей. Процесс ирригации представлен в качестве неразрывной системы, в которой люди заботятся о машинах, создавая микросообщества. Такие микросообщества, в свою очередь, меняют саму технологию ирригации, форсируют переход к маленьким насосам, купленным индивидуально, изменяя чувство принадлежности к кооперативу. Похожим образом Марианна де Лаэт и Аннмари Мол описывают агентность зимбабвийского втулочного насоса типа B, текучие границы которого включают и общину, которой он служит [3]. «Насос — ничто без сообщества» [4]. Его зависимость от общины способствует ее сплочению — так и потребность машины в отдыхе служит сплочению в «Кооперативе».

В то же время зимбабвийский втулочный насос типа B строит нацию и служит интересам государства, хоть и может быть использован против него. Текучесть его технологии допускает применение, противоположное национальной политике, выработанной государством: «Программа колодцев популярна в народе, но не соответствует интересам правительства» [5]. Такая амбивалентность заметна и в изменениях ирригационной системы «Кооператива». То, что в фильме называется «движением вперед» — замена ирригационных микросообществ индивидуально обслуживаемыми насосами — рационализируется как подконтрольное кооперативу и соответствующее его интересам. «Кооператив всегда готов присмотреть за индвидуумами. Присмотреть за членами кооператива». Такой контроль, формулирующийся как забота «присматривающего» кооператива, создает амбивалентность социальности ирригационных потоков. На смену практическим микросообществам, обслуживающим машину, приходят индивиды, хоть и объединенные присматривающим взглядом кооператива. Социальный аспект ирригации в «Кооперативе» идет на практике вразрез социальности, заявленной самой этой организацией. Мы называем такую амбивалентность ирригационных потоков двухэтажной. Двухэтажные реки — те, русла которых протекают на разных уровнях. Нижнее русло такой реки может оттягивать на себя основной поток воды, скрываясь за руслом, текущим на поверхности. Двухэтажность позволяет ирригационным потокам существовать одновременно в разных регистрах социальности.

Материальная структура сообщества, показанная в фильме, призвана создать новые социальные связи взамен тех, что были разрушены европейскими колонизаторами. «Кооператив», говоря столь подробно о деколониальной инфраструктуре из своей локальности, требует также анализа в местном контексте зрительницы, иначе разговор про почву, воду, термитов повисает в воздухе безвольной экзотизацией. Двухэтажные реки ирригационных систем как концептуальную рамку нам кажется важным рассмотреть в контексте российского колониализма, протекающего в разных регистрах социальности.

В то время как ирригационный канал кооператива наполняется водой и создает микросообщества, Северо-Крымский канал разрушается, теряет плиты и продолжает участвовать в геополитике и формировании микросообществ как разлагающееся тело. История этого канала может быть рассказана несколькими способами в зависимости от того, какой этаж ирригационной системы будет поставлен в приоритет. Северо-Крымский канал — одна из «великих строек коммунизма», мега-проект советской модерности, несущий воду и национальное единство на полуостров с 1960-х. В 2014-м году прекращение подачи воды в Северо-Крымский канал стало ответной мерой украинского правительства на незаконную оккупацию Крымского полуострова Российской Федерацией. Вопрос воды для Крыма с 2014 года, казалось, стал чувствительной политической проблемой российского колониализма.

Верхняя часть [канала] — это государственная политика, текущая по поверхности, она производит «погоду» постоянного угнетения, в то время как нижняя дает надежду на деколониальное будущее

Но если мы посмотрим на уровень ирригационной системы, скрытый за государственной политикой, мы увидим иную логику ирригационных потоков. Такие ирригационные потоки были созданы крымскими татарами — коренным народом Крыма. В 19-м веке ирригационная система крымско-татарского народа была описана как забота о ценности, кропотливая работа с которой приносит воду [6]. Повторяя историю европейской колонизации, о которой рассказывает «Кооператив», российская колонизация Крыма «разрушила социальные структуры» [7], составляющей которых была ирригационная система. Этническая чистка крымский татар советской властью, принявшая форму депортации 18-го мая 1944 года, унесла только во время самого перемещения жизни 7900 человек [8]. По общим подсчетам этнические репрессии того времени унесли жизни 80000 человек — более чем одной трети крымско-татарского населения [9]. Забота об ирригационных системах сменилась тяжкой работой в среднеазиатских хлопковых лагерях [10]. Земли, принадлежащие крымским татарам, были отданы под санатории и пионерлагеря. Артек, символ советского детства, — пример такого переселенческого колониализма [11]. Когда после продолжительной борьбы крымским татарам сняли запрет на возвращение в Крым в 1989 году, они вернулись на полуостров, экология которого несла на себе болезненный след колонизации [12]. Экологический вопрос не поднимался в Крыму и после распада Советского Союза: несмотря на уникальный опыт лоббирования законов, которые бы наделили крымских татар правами коренного народа, Украина так и не признала их статус вплоть до аннексии Крыма. Таким образом, мы можем увидеть иную историю политического вопроса ирригации в Крыму, рассмотрев его потоки как двухэтажную реку. Ее верхняя часть — это государственная политика, текущая по поверхности, она производит «погоду» постоянного угнетения, в то время как нижняя дает надежду на деколониальное будущее.

Погода и системы ирригации

Один из видимых элементов двухэтажной реки инфраструктуры ирригации в Крыму — обеспечение водой завода «Крымский Титан», расположенного в Армянске. После закрытия Северо-Крымского канала химический завод стал брать воду из скважин вблизи города. Ее состав отличается от состава речной воды и не подходит для использования в производстве [13]. Эта ситуация показывает материальное измерение переплетения российского колониализма, ответа на него Украины и игнорирования капиталистической инфраструктурой завода изменившихся политических обстоятельств в попытке функционировать так, как будто бы ничего не произошло. Их сочетание производит ядовитые испарения, лишающие местных жителей базовой возможности дышать. Фраза Франца Фанона — «мы протестуем, потому что нам больше нечем дышать» [14] — обретает пугающую материальность.

«Затрудненное дыхание, у людей жжет в горле и в носу, усилились аллергические реакции», [15] — цитирует Deutche Welle крымских врачей. Так сочетание колониального и капиталистического угнетения создает «погоду» в том смысле, в котором ее описывает Кристина Шарп — угнетение, нормализованное настолько, что оно ощущается как среда [16]. Правда, в отличие от описания Шарп, в котором возникает «невозможность дышать», в данном случае угнетение разрушает тело химическим воздействием, вызывая вполне реальные удушье и головокружение. Погода угнетения оседает в похожем на ржавчину желтом налете, который покрывает металлические предметы, в пожелтевшей раньше времени листве, першении в горле и сыпи на коже местных жителей [17]. Метафора двухуровневой реки также позволяет помыслить сочетание различных точек входа в состояние колониального головокружения на одной территории: многолетнее угнетение крымских татар, а также надежда капитализма на безбарьерное получение прибыли вопреки политическим переменам производят систему взаимосвязанных головокружений, ядром и импульсом которой выступает российский колониализм.

Общность (?) опытов бездны

Карибско-французский теоретик Эдуард Глиссан предлагает концепт «бездны» [18], близкий к понятию головокружения и описывающий состояние, которое возникает в результате воздействия насилия. У Глиссана это состояние — единственно возможное универсальное, однако опыт рабства и путешествия через Атлантический океан в трюме корабля им используется как очень специфическая точка входа. Она показывает важность рефлексии собственного положения внутри колониальных отношений при строительстве какого угодно проекта альтернативной инфраструктуры солидарности.

Придется максимально внимательно всмотреться в те бездны и головокружения, которые создает и вызывает российский колониализм, если мы хотим представить инфраструктуру солидарности, не сверкающую белизной

Необходимость такой рефлексии показывает воспроизводство гомогенизирующего взгляда в фильме Криса Маркера и Алена Рене «Статуи также умирают» [19], который был, согласно концепции, направлен против французского колониализма. Он был выпущен в 1953 году, но был связан с теми же идеями сопротивления, которые вдохновили создание сельскохозяйственного кооператива больше 20 лет спустя. Фильм был выпущен при поддержке организации Presence Africaine, основанной в Париже в середине 20 века. Маркер и Рене, говоря из позиций белых интеллектуалов, несколько раз ставят эту позицию под вопрос, показывая, что именно она производила головокружения у тех, кого колонизировала Франция. В то же время африканцы в его фильме существуют как гомогенное сообщество, в котором отсутствуют различия между странами. Это особенно заметно, когда глаз камеры рассматривает прямо как объект женское лицо, смотрящее на маску. Важное отличие «Кооператива» состоит в том, что в нем перечисляются представители различных наций, участвовавшие в объединении, — сенегальцы, малийцы, гвинейцы, мавританцы, буркинабийцы. Мы отмечаем это для того, чтобы указать на различия, скрывающиеся от колониального взгляда, воображающего гомогенное пространство (страдания или подчинения, не так уж, в сущности, важно) на месте многоэтажных систем. Маркер настаивает на включении африканской культуры в, как он считает, универсальную, европейскую культуру, таким образом он сохраняет свою власть включения или исключения. Глиссан же создает иной образ, описывая связь различных локальностей: «Отношение строится не на том, что неизвестно, а на разделяемых знаниях. Опыт бездны может быть лучшим элементом общности» [20].

Наше положение представительниц нации переселенческих колониалистов, говорящих с пост/деколониальных позиций, — говорить из позиции отмирающей структуры, приближать ее конец, поддерживая тех, кто по праву займет наше место. Чтобы осуществлять такую поддержку, важно искать не только сходства между сообществами и территориями, которые мы описываем, но и различия, не воспринимая при этом центр как слепое пятно. Придется максимально внимательно всмотреться в те бездны и головокружения, которые создает и вызывает российский колониализм, если мы хотим представить инфраструктуру солидарности, не сверкающую белизной [21]. Выбор политики солидарности может и должен исходить не из удобной позиции переселенческих колониалистов, ищущих идеальных субъектов для солидарности. Тот факт, что сейчас вместо прекрасных женщин-воительниц из сирийских пустынь белым людям нравятся столь же далекие атеистичные феминистки с автоматами, говорит о неготовности нас, белых людей, видеть за пределами далекого романтичного образа.

Примечания

[1] Octavia E. Butler. Kindred. Becon press. Boston: 1988. 230

[2] Raphael Grinsey. “Cooperative” Video. 2008. http://raphaelgrisey.net/ 1:11:56. http://raphaelgrisey.net/works/cooperative/

[3] Марианна Де Лаэт, Аннмари Мол. Зимбабвийский втулочный насос: механика текучей технологии, Философско-литературный журнал “Логос”, том 27, № 2, 2017

[4] Там же, 191

[5] Там же, 211

[6] Если убрать все экзотизирующие обороты автора этого описания — канонического колонизатора-этнографа Евгения Маркова. К сожалению, у нас не было возможности процитировать источник, который представлял бы историю не с точки зрения колонизатора. Цитата целиком: «Татары ищут ключей, как золота, и дорожат ими, как золотом. Они выстораживают всякое мокрое местечко в стенке скалы и разрабатывают его мало-помалу в ключ. В горах вы не увидите лужи, из которой бы не сделано было бассейна в несколько уступов. Капля по капле, но все–таки наливаются эти скудные цистерны, а со временем родник успевает совершенно прососаться сквозь горную породу, и тогда ручей вам готов. Татары имеют такое же чутье подземной воды, как золотопромышленники чутье рудоносных жил. С необыкновенным искусством и терпением они сберегают воду и отводят ее на свои плантации и сады. Как бы высоко ни встретили вы табачную плантацию, будьте уверены, что она аккуратно орошается водами ближайшего ручья. Часто вы найдете на большой высоте прудки и каменные водохранилища с самодельными шлюзами, которые периодически питают всю окрестность своими водными запасами. Надобно видеть веселую суетню и торопливую деятельность хозяев, когда придет их черед, и вода, скрытая Бог весть где, хлынет по канавкам к их огородам и садам. Татарин — маэстро орошения и проведения вод. Поэтому же сам он так высоко ценит благодеяние оводнения. Устроить на дороге фонтан — это высшая земная добродетель; оттого устроители фонтанов считают необходимым поместить на нем свое имя. Оттого же на фонтане, как на святыне, вы почти всегда найдете высеченным какое-нибудь изречение Корана».

Цит. по Евгений Марков, Очерки Крыма: Картины крымской жизни, природы и истории, Опубл.: СПб.; М.: Т-во М.О. Вольф, 1902. Источник: http://www.realyoga.ru/Library/books/evgeniy-markov-ocherki-krima.html

[7] Raphael Grisey. “Cooperative” Video. 2008. http://raphaelgrisey.net/ 1:11:56. http://raphaelgrisey.net/works/cooperative/

[8] Williams, Brian Glyn. 2002. “The Hidden Ethnic Cleansing of Muslims in the Soviet Union: The Exile and Repatriation of the Crimean Tatars”. Journal of Contemporary History. 37 (3): 323–347. doi:10.1177/00220094020370030101. JSTOR 3180785.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Williams, Brian Glyn. The Crimean Tatars: from Soviet genocide to Putin’s conquest. Oxford University Press; 2016

Энгельхардт, Анна. 2020. Будущие российской|ие деколонизации. К.Р.А.П.И.В.А. Готовится к публикации.

[12] Williams, Brian Glyn. The Crimean Tatars: from Soviet genocide to Putin’s conquest. Oxford University Press; 2016

[13] Тарас Бурнос. Дело в скважине: Россия пытается справиться с нехваткой воды в Крыму. Голос Америки. 07.10. 2019. https://www.golos-ameriki.ru/a/crimea-water-deficit/5156966.html Посещено: 19.01.2020

[14] Цит по. Sharpe, Christina Elizabeth. In the Wake: On Blackness and Being. Durham: Duke University Press, 2016.

[15] Игорь Бурдыга. Загрязнение без границ: как «Крымский титан» отравляет воздух на админгранице с Крымом. Deutche Welle. 05.09.2018. https://p.dw.com/p/34N4U Посещено: 19.01.2020

[16] Sharpe, Christina Elizabeth. In the Wake: On Blackness and Being. Durham: Duke University Press, 2016.

[17] В городе Армянск в оккупированном РФ Крыму местные жители рассказали о неизвестном налете «липкой ржавчины», которым в течение суток покрылись металлические предметы, НВ Украина, 27.08.2018 https://nv.ua/ukraine/events/v-armjanske-metallicheskie-predmety-pokrylis-naletom-lipkoj-rzhavchiny-podozrevajut-utechku-na-krymskom-titane-foto-2490686.html

[18] Glissant, Édouard, and Betsy Wing. Poetics of Relation. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997. 33

[19] Alain Resnais & Chris Marker — Les Statues Meurent Aussi (Statues also die) — 1953”, Youtube video. 30:03, cerebrodepao, 19.08. 2012 https://www.youtube.com/watch?v=hzFeuiZKHcg

[20] Glissant, Édouard, and Betsy Wing. Poetics of Relation. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997. 33

[21] «Белый« обозначает здесь не только цвет кожи, а сумму факторов, дающих привилегированную позицию внутри отношений колониальности. Подробнее см. Тлостанова Мадина. Деколониальный и постсоциалистический феминизм, точки пересечения и расхождения, в “Медиаудар: активистское искусство сегодня”(ред. Татьяна Волкова, Евгения Зубченко, Павел Митенко), 2016. 442 — 472. Авторки текста благодарят Дарью Гетманову за указание на необходимость этой сноски и рекомендацию источника.