Франко “Бифо” Берарди — итальянский философ, теоретик медиа и социальный активист, основатель культовой пиратской радиостанцию Radio Alice и ключевая фигура автономистского движения в Италии.

В этом тексте он обращается к одному из последних сочинений своего близкого соратника Феликса Гваттари “План для планеты”, описывает нынешнюю ситуацию как войну между двумя блоками, принадлежащими как к шизо-измерению капитализма, так и к параноидальному измерению Нации, превращающейся в Империю. И призывает найти линию ускользания от грядущего двуглавого неототалитаризма.

Оригинальная публикация в Chaosmosemedia. Текст также был опубликован в разделе “Notes” журнала e-flux.

Перевод: Майя Мамедова

Согласно Фрейду, бессознательное — продукт прошлого (семейных перипетий, детского опыта, воспоминаний и вытеснений прошедших переживаний). Существенный ход Гваттари состоял в развороте бессознательного к будущему. Желание на месте памяти:

«Фрейдовское бессознательное неотделимо от общества, привязанному к своему прошлому, к своим фаллократическим традициям и субъективным константам. Современные потрясения, несомненно, взывают к моделированию, обращенному в большей степени к будущему, а также к порождению новых социальных и эстетических практик» (1995).

Политическое воображение не ограничивается рациональной экстраполяцией трендов трансформации. В том числе, оно интерпретирует знаки, возникающие на поверхности социального бессознательного, в бреднях и фобиях, которые рассекают и дробят публичный дискурс и коллективное поведение.

Политические сочинения Феликса Гваттари обычно представляют собой попытки картографировать такого рода интерпретации.

В “Плане для планеты” (1980) Гваттари исследует переворачивающуюся геополитическую сцену с точки зрения бессознательного, прозорливой энергии воображения. Каждый в те годы фокусировался на поляризации мира в рамках Холодной войны, на гонке вооружений и перспективе Третьей мировой.

Но в этой книге Гваттари, напротив, сосредоточен на растущей интеграции мировой экономики, отказываясь следовать риторике ядерной угрозы. Подзаголовок “Плана для планеты” — “интегрированный мировой капитализм” (le capitalism mondial intégré). Явно бредовая позиция оказалась куда более дальновидной десятилетия спустя.

Войны между США и СССР не будет — заявлял Гваттари в своей маленькой книге. Наоборот — грядет интеграция. Феликс написал это в начале 1980-х — это десятилетие закончилось распадом Советской империи и стало отправной точкой процесса глобализации, который достиг пика во второй декаде нового века.

И затем прервался.

Не война, а интеграция. Не антагонизм американского и советского экономических проектов, а тенденция к конвергенции — медленной, но устойчивой интеграции. Такой политический прогноз основывался на понимании экономической интеграции социалистического поля в изменяющийся капиталистический способ производства вместе с идеей технологической эволюции, предназначенной для сглаживания противоречий и соединения потребления с образом жизни. Гваттари, воображая будущее мира, проецирует туда свое неприятие эдипальной редукции психогенеза.

Для Гваттари фрейдистский психоанализ индивидуализирует бессознательное посредством Эдипова комплекса и семейного нарратива.

Шизоанализ, напротив, стремится освободить либидинальные влечения — так, чтобы они могли действовать непосредственно в рамках множественностей и сборок высказываний, конституирующих наше социальное окружение

Шизоаналитическая версия бессознательного выражала социальную субъективность своего времени, связанную с высокообразованным поколением и появлением новых форм интеллектуального труда. Это — философский эффект всемирного движения студентов и исследователей, а также эмансипаторной культуры феминистского и квир-сообществ.

Но одновременно это и своего рода прообраз неолиберальной трансформации мира: ускорение вместе с высвобождением огромных сил производства и разрушения привело глобальное сознание к его нынешнему коллапсу.

На 38-й странице итальянского издания 1981 года “Плана для планеты” (английский перевод отсутствует, насколько я знаю) мы можем прочесть:

“Компьютеры поддерживают межконтинентальное общение, диктуя правила политическим и экономическим лидерам. Согласованность автоматизированного информационного производства теперь достигается не за счет человеческого фактора, а за счет машинной непрерывности, которая рассекает, вмещает, распространяет, миниатюризует и аккумулирует все человеческие функции и действия".

Превращая планету в сферу сетевого взаимодействия, которая концептуализируется посредством метафоры ризомы, капитализм становится глобально интегрированной системой. В 1980 году, когда внимание всего мира было охвачено страхом ядерной войны между двумя сверхдержавами, Гваттари утверждал: “Нет причин ожидать ядерного холокоста” (123).

Никакой мировой войны, несмотря на все существующие конфликты по всему миру, вместо нее — тренд к экономическому объединению: “Интегрированный глобальный капитализм создан из трансформаций и обоюдных корректировок западного капитализма и различных форм государственного капитализма” (60).

Согласно Гваттари, такая глобальная интеграция не приведет к миру и торжеству справедливости и демократии. Совсем нет. Вместо этого она приведет к новому тоталитарному режиму, который будет функционировать ризоматически (а-централизованно и взаимосвязано): "Новый тоталитарный порядок, который удалось сформировать экспертам Трехсторонней комиссии, нельзя уподобить прежним национал-фашизмам. Ибо этот новый порядок будет везде и нигде" (68).

Эти слова — четкий прообраз сетевой глобализации, которую мы испытывали в течении 30 лет со смерти Феликса. Тоталитарный режим, выстроенный за эти годы, нельзя отождествлять со старым фашизмом, где власть была централизована, где иерархическая дисциплина навязывалась сверху и где жестоко уничтожались все виды оппозиции и инакомыслия. Новый тоталитарный режим не располагается в центре. Он — нигде (чисто виртуален) и везде. Он детерриториализован и вписан в каждое действие символического обмена.

Последствия пандемии выводят нас из сферы глобализации. Мы вступаем в эпоху, которую пока не можем четко определить. Но мы можем уже сейчас сказать, что это время будет управляться не политической иерархией. Вместо нее оно будет регулироваться автоматическими процедурами технического управления. Однако вместе с тем новый тоталитаризм, который Гваттари предвидел в 1980 году, будет прерываться периодическими взрывами хаоса, которые, в свою очередь, будут подпитывать автоматизацию, образуя двойную спираль автоматизации и хаоса.

С 24 февраля этого года мир в ужасе наблюдает войну между двумя блоками. Оба принадлежат как шизо-измерению капитализма, так и параноидальному измерению Нации — Нации, превращающейся в Империю. Некоторые старые черты фашизма вновь возникают в обоих блоках, даже если мысль о возвращении фашизма XX века может показаться ложной.

В основании российского блока, который я временно назову “нацистский суверенизм”, лежит агрессивная проекция культа родины, национальной идентичности и расы. Демократия заменена единством Нации.

Американский же блок, временно — “нацистский либерализм”, основан на идее абсолютного превосходства экономической выгоды и замены демократических решений техно-финансовыми и военными автоматизмами.

Вот и шизофреническая сторона настоящего конфликта, в ходе которого обе стороны провозглашают, что сражаются с Нацизмом: каждая из сторон борется с фашизмом другой, высвобождая при этом свой собственный фашизм.

Также конфликт имеет и параноидальную сторону: самоотождествление каждой из сторон с трансцендентной Истиной (Демократия, Нация) и систематическое отождествление другого с Абсолютным Злом.

Мы можем интерпретировать шизо-параноидальную риторику этой войны как двуличность, вписанную в глобально интегрированный капитализм, находящийся в процессе дезинтеграции. С одной стороны, суверенистская культура (которая не является исключительной прерогативой Путина, а разделяется более чем половиной мирового сообщества: от Трампа до Моди, Сальвини и Болсонаро) отсылает к социальной динамике, основанной на производстве физических вещей (нефть, газ, пшеница и танки). С другой стороны, либеральная культура отсылает к социальной динамике семио-капитализма, основанного на циркуляции знаков (финансовой и крипто-экономической). Русские, конечно, тоже производят знаки, а американцы производят пшеницу и танки. Смысл в том, что экономическое воображение ориентировано в двух разных направлениях.

Бегство в абстракцию — базовый инстинкт семио-капитализма — сталкивается с возвращением конкретности, озлобленным и мстительным возвращением материальности вещей, нужды, вымотанности, страдания.

Хаотическая энергия вируса ознаменовала это возвращение материи. Сейчас два экономических режима сталкиваются и расходятся: абстрактные машины и конкретные машины капитализма вовлечены в то, что Гваттари называл “хаосмический спазм” (“chaosmic spasm”).

Гваттари сформулировал концепт “хаосмического спазма” в своей последней работе — “Хаосмозис” (Chaosmosis). Эта фраза встречается в книге лишь однажды — какая-то мощная интуиция, развить которую не хватило времени. Тем не менее, фраза выражает болезненную схватку, спровоцированную хаосом. Она ведет к трансформации ритмических отношений между организмом и окружающей его средой.

Наша задача теперь — начать с последних слов Феликса, чтобы найти линию ускользания от грядущего двуглавого неототалитаризма. Наша задача — принять участие в хаосмотическом процессе, во время которого бессознательное настраивается на хаос, чтобы интерпретировать его признаки.