Вступление к сборнику статей участников авторского курса Теймура Даими по арт аналитике.

Жизнь современного искусства ещё никогда не была столь яркой и динамичной. Несть числа арт форумам, ярмаркам, биеннале, нетривиальным проектам современного искусства. Налаженное производство не даёт сбой даже при экономических кризисах. Но…

Но почему тогда вся эта гиперактивность нередко сопровождается разговорами о фрустрации, кризисе, нехватки чего-то самого важного? Почему, сравнивая нынешний ландшафт искусства с периодом его становления в начале прошлого века бросается в глаза не-подлинность, искусственность, автоматизм и вторичность производимого сейчас? Ответ лежит во фразе философа А. Секацкого «Искусство обогнало само себя». Набрав скорость, взяло и обогнало. Что это значит? Это значит, что на огромных скоростях и в неимоверных количествах создаются (возможно) интересные произведения искусства, подлинное значение которых НЕ ОСОЗНАЕТСЯ.

Осознать — это значит извлечь смысл из художественного произведения, когда происходит мгновенный резонанс невербального месседжа автора работы с глубинными структурами нашего восприятия, непосредственный контакт с нашей креативной субъективностью. Но на осознание нет времени. Как только делается попытка осознать, тут же слышишь предательский окрик безличной системы искусства: «Не останавливаться! Нужно производить следующее, очередное… не прерывать поточное производство. Вперед!» И… — зависание гностического инстинкта, задержка и провал внимания в не-осознанность, в автоматизм, в сон, в неведение; интеллектуальное поражение, влекущее за собой духовную стагнацию и анестезию сердца. Проще говоря, сияние искусства в произведениях не овладевает нашими душами. После встречи художественного объекта со зрителем на месте так и не свершившегося сердечного общения зияет черная дыра не утоленной и сосущей изнутри жажды познания.

Что из себя представляет произведение искусства?

Информационную капсулу, с заключенным в ней смыслом-истиной. Сама капсула — это форма, фасад, физическое тело произведения, не имеет значение, говорим ли мы о осязаемом статичном артефакте или процессуальной работе. Смысл, по этой логике — душа работы, истина, тонкая субстанция, явленная «оттуда», с изнанки мира. Если смысл не извлечен, произведение молчит, не работает, оно — не про-явленно, а по сути, ещё и не про-изведено (оттуда). Его можно пиарить, продавать, дарить, хвалить, ругать, делать с ним всё, что угодно, но оно — наглухо запечатано, словно безжизненная скорлупа, или тело зародыша, никак не рождающегося на этот свет… Современная художественная жизнь и есть кричащая сфера налаженного производства и воспроизводства таких скорлуп, товара, продукции, бесконечных зародышевых тел… не рождающихся в сей мир, а значит не коммуницирующих с ЖИВЫМ в нас. Корректна аналогия и с непереваренной пищей — территория арт сообщества как гигантская «желудочно-кишечная» вселенная, где нарушены функции пищеварения с печальными последствиями, главное из которых — ментальное ожирение последней степени…

Как бы мы ни старались сохранить восхищение разнообразием современного искусства, его здоровой наглостью и экспансией во все стороны жизни и мира, признаем, — огонь творчества гаснет в безвоздушной среде конфликтующих друг с другом холодных котировок, наспех и тенденциозно сколоченных рейтингов, элитных «междусобойчиков», однодневных трендов и в биополитической жиже (ангажированной капиталом) культурной политики мирового арт сообщества. Жестокая реальность гаснущего огня, при внешнем декоративном благополучии, не вселяет оптимизма. Пока такое происходит, спрашивается: какой резон в этой нервозной суете, в этих неоправданных скоростях перепроизводства и обессмысленной гонке культурных вооружений?! Да никакой! Какая необходимость в навязанной нам обязательности встречи с «новыми» артефактами современной культуры, как бесконечных (часто жалких) отражений бесконечно отраженного, если дух уже погребен под обломками предыдущих скорлуп, но жаждет свободы?! Никакая! Жизнь в режиме неизвлеченных смыслов — не жизнь. Истина, повернутая к нам спиной, делает наше положение унизительным. Ведь человек велик как идея, он сам есть многоуровневое поле смыслов, послание Бога «самому себе». Неизвлеченность смыслов из художественных произведений указывает на запечатанность смыслов в самом человеке, на его слепоту относительно самых важных вещей в своей жизни, когда за ментальными жировыми слоями не слышим отчаянный вопль-крик о помощи со стороны жизненно важных субтильных органов… А значит, выход заключается в сжигании жиров, во вскрытии капсулы, в извлечении смыслов-духов, в манифестации сакральных актов, лежащих в основе искусства, как феномена исключительно трансцендентного порядка, а не как декоративного аппендикса социокультурных проектов современной цивилизации. Если создание произведения современного искусства (вынужденно) происходит в сфере около-гламурной эстетики, то процедура взрыва скорлуп — как «плана имманенции» — и вскрытия капсул берет начало в аскезе жесткой этики.

Операция по извлечению смыслов может происходить только внутри паузы созерцания, в разрыве потока скоростей, в стратегической лаборатории мысли и духовного горения. Вскрыть сверхтвердую капсулу произведения искусства, а шире, и самого современного искусства, в целом, можно лишь задействуя единственное духовное качество, отличающего человека от всего остального живого мира — МЫШЛЕНИЕ. Но мышления не как вычислительной функции ratio, а как загадочного биохимического и ментального процесса, в продуктивный хаос которого вовлечено всё живое в нас — эмоции, чувства, аффекты, желания, настроения, все чистые проявления души, как-то, любовь, ненависть, тоска, радость, гнев, печаль и т. д. Мысль, обогренная кровью гносеологической страсти есть острейший скальпель духа, способный расcечь любую профаническую сверхплотность… Интеллектуальное усилие, заряженное энергией внутренней этики исследователя способна на очень многое, как минимум, на когнитивную революцию, смену парадигм и расширение восприятия… Замечу важное: операция осознания не есть прерогатива только той экспертной корпорации, в которую вхожи оракулы целомудренного созерцания (чистой теории) — арт критики, искусствоведы, культурологи, философы… Нет, не в последнюю очередь это дело самих практикующих художников — вспомним классиков авангарда, так называемых пассионариев духа и тела, удачно совмещающих в себе практиков и теоретиков и не делающих различий между режимами жизнетворческой деятельности.

В рамках вверенного мне авторского курса по арт-аналитике моя главная работа заключалась не в менторстве, не в преподавании чего-то конкретного, не в дидактике и не в передаче опыта, а единственно в том, чтобы незаметными касаниями собственного осторожного психосоматического присутствия создать атмосферу, внутри которой произошло бы чудо живого мышления. Опубликованные в этом сборнике работы участников курса, в определенной степени, являются отражением этого неоднозначного, не всегда ровного, подчас проблематичного, но безусловно интересного и зажигательного процесса. Эти тексты — совершенно разнятся по тематике, стилистике, ракурсу видения проблемы и даже глубине проникновения в суть… Задача была следующей: дать возможность мысли пребывать вне каких-либо методологических рамок и профессионально-корпоративных форматов, а духу «позволить» дышать там, где он хочет…