Так вот. В один прекрасный день… Вы, наверное, заметили, что все прекрасное начинается в один прекрасный день? Так вот, в один прекрасный день это и произошло. Кажется, на последнем семестре, точнее, незадолго до защиты дипломного проекта. Впрочем, неважно, поскольку произошло. Я спешил на консультацию у куратора, опаздывать было нельзя. Она стояла у окна, огромного окна, которыми были оборудованы стены, выходящие на Неву. С видом на золотой шпиль Главного Адмиралтейства, с венчающим его корабликом-флюгером, и на величественный Зимний дворец. На той стороне — главные достопримечательности Петербурга, внесенные во все рекламные проспекты: строгое историческое здание Сената и вздыбленный на огромном Гром-камне Скакун, с царем на спине, облитым питерскими дождями словно медным купоросом, указующим куда-то вдаль на северо-запад своим перстом… «Отсель грозить мы будем шведу». Я никогда не засматривался на Неву, течет себе и течет, привык за многие годы, куда ей деваться в гранитных-то берегах, как в кандалах. Но девушка у окна меня поразила. Не иначе, стрелой Амура. Ее волосы… О, какие это были волосы… Огненно-рыжие, натуральные, то есть, не крашенные. И глубокие ярко синие глаза. Такие глаза встречаются раз в столетие… Упустить шанс я не мог.

— Вы прекрасны, как утренняя заря! Как Аврора, — уточнил я на всякий случай.

— Что вы говорите?

Она с интересом разглядывала меня, ничуть не смущаясь. Парень я не робкий и сразу приступил к делу.

— Хочу пригласить вас на чашечку кофе, соглашайтесь, не пожалеете.

— Соглашусь, если вы сможете меня удивить. Предупреждаю, я заядлая кофеманка. Ни дня без кофе, в любое время.

— Это недалеко. В Александровском парке. Прогуляемся после занятий. Договорились?

— Идет. До встречи. А как тебя зовут, твое имя?

— Алекс. А ты — Анна. С кафедры древних языков. Очень приятно.

— И мне. Как догадался?

— Легко. У меня дар отгадывать имена.

— Всех девушек?

— Нет, только тех, которые мне нравятся.

— Здорово.

— Да уж. Ну пока.

— Пока.

— Значит, на «Горьковской», наверху, на выходе. Жду.

Она не заставила себя ждать, не жеманничала, не модничала. Просто взяла меня под руку, как старого знакомого или ухажера.

— И куда ты меня ведешь?

— Недавно новая семейная кофейня открылась. Сам я еще не был, но слышал, что хозяева — профессионалы, знают свое дело и в кофе разбираются. Только кофе с сэндвичами и салаты. Ты не голодна?

— Обойдусь. Пойдем, возьмем кофе, поговорим, если есть о чем. Я тебя не знаю, а ты — меня. Будет интересно. Люблю знакомиться с незнакомцами.

В кофейне в тот день подавали костариканский кофе — об этом нас информировала надпись на доске при входе. То есть, без изысков. Хочешь — входи и заказывай, не хочешь — как хочешь. Кофе, правда, сваренный по всем правилам, а не в кофейной машине. Мы взяли еще по салату с курицей (курица оказалась вчерашней, но салат свежий), и уселись за столик возле стены из грубо слепленных кирпичей, выкрашенных в белый цвет. Кофейня-склеп, на мой взгляд, не совсем то, что нужно в городе для двух молодых людей, ищущих возможности познакомиться поближе, но мне очень хотелось удивить свою новую пассию. Помещение было оформлено под грот, чтобы привлечь посетителей, внутри было темновато, горели свечи-светильники, но двери раскрыты нараспашку, так что мы могли разглядывать проходящих мимо по парку людей.

— Ну, рассказывай, Алекс. Твоя очередь. Ты первый.

— Смешное название, «Кофе всяко-разно», а выбора фактически нет, как принудиловка.

— Фантазии не хватило. А у тебя как с фантазией?

— Хоть отбавляй. Не буду хвастаться, но с детства играю в шахматы, а они требуют развитой фантазии. Хотя фантазер звучит не слишком симпатично…

— Как ненормальный или лунатик. Не от мира сего. И о чем ты фантазируешь? Говори же.

Ее напористая непосредственность меня не смущала. Наоборот, хотелось поделиться мыслями, не дававшими мне покоя.

— Ты, возможно, удивишься по-настоящему, если я скажу, что я буду работать на… И это не человек.

— Вау… С этого момента, пожалуйста, подробнее.

— Я чувствую, что тебе можно доверять. Потому и подошел к тебе, чтобы познакомиться. Дело в том, что я подписал контракт с Ангелом.

Анна смотрела на меня широко открытыми глазами, слегка открыв рот, что я посчитал забавным, но милым. Если она сейчас встанет и уйдет, я не стану ее удерживать. Но она осталась.

— Так… Ладно, и что теперь будет?

— Не знаю. Может, ничего хорошего. Короче, всякое может быть. Я буду должен выполнять его задания. А что за задания, я пока не знаю. О каждом он будет сообщать по отдельности и в свое время.

— Ух ты. И ты хочешь, чтобы я тебе помогала?

— Нет-нет, я совсем не хочу, чтобы ты мне помогала, это может быть опасно. И к тому же, я еще учусь. До заданий пока далеко.

— Но ты меня уже заинтриговал. И мне жутко интересно. Расскажи, что за задания? Что за Ангел? Ну, же… Признайся, что ты встретил меня не случайно.

— Нет, не упрашивай, не могу…

— Ладно.

— Ладно.

На том мы и расстались. Я чувствовал себя немного неловко. Красивые девушки могут веревки вить из нас, если и когда захотят, отказать им, бывает, просто невозможно. Без мыла, как говорят в народе, лезут в душу. Но я настоял на своем. Она оставила мне свой телефон. Сказала, что могу звонить, когда захочу. Потом… Потом меня распределили в тьмутаракань, в Лондон, там как раз появилась вакансия смотрителя Хайгетского кладбища, входящего в так называемую «магическую семерку», упускать возможность было нельзя, и я сразу же уехал. Хайгетское кладбище, если вы не в курсе, известно тем, что там обитают ведьмы и вампиры, а в его восточном крыле находится могила Карла Маркса, основоположника марксизма, теории научного коммунизма. Кроме того, здесь любят устраивать конспиративные встречи агенты всяческих разведок, какие только свили гнездо в Туманном Альбионе. Усядутся, бывало, на скамеечке возле могилки, притулятся, улягутся, развернут скатерть самобранку со снедью, словно отдохнуть пришел, в небо уставятся, будто считают проплывающие там тучки, а потом незаметно делают закладку под могильным камнем — для контактного лица из посольства. Конечно, рано или поздно их вычисляют и ловят, не без этого, МИ5 не зря пьет свой эль, заедая его пастушьим пирогом. Но на их место заступают новые бойцы невидимого фронта. Вроде меня. А Анна осталась, как я слышал, в Ленинграде и благополучно поступила в аспирантуру. С той поры прошло много лет. Мы не переписывались. Анну я больше не видел, зато перевидел весь мир. И приключений на свою голову навлек хоть отбавляй, и шишек понаставил. Но это уже другая история.