Если бы импрессионисты были дантистами
«А может, вообще ничего этого нет, и все мы — только тени вчьем-нибудь сне? Или, — что совсем уже скверно, — существует только вон тот жирный дядька из третьего ряда?»
Вуди Аллен
Если бы импрессионисты были дантистами — это, конечно, аллегория. Тем не менее, любые вопросы «что, если», — практически конструкторские. Люди, задающиеся такими вопросами, способны выстраивать целые алгоритмические сети, в которые непременно попадает Нечто. Возможно нечто похожее на ответ, а может быть и очередной вопрос: «Что, если Земля круглая?», «Что, если на Марсе есть жизнь?», «Что, если атом не самая маленькая частица?», «Что, если время и пространство неразрывно связаны друг с другом?», «Что, если мы действительно тени в
Вопросы «что, если» на первый взгляд могут показаться бессмысленными, даже если это «что, если установить руль в автомобиле не слева, а справа». Однако это те самые вопросы, которые помогают смотреть на привычные вещи по-новому — вопросы, создающие научные открытия и творения искусства.
Киноиндустрия, как страдающая обсессивно-компульсивным расстройством домохозяйка, раскладывает свою фильмотеку — формирует каталоги, плей-листы, цепляет наклейки жанров на каждый выпущенный проект — документальное, игровое, короткометражка, полный метр, арт-хаус, триллер, комедия, мелодрама, драма, вестерн, истерн, ужасы, нуар, боевик и так далее. И это понятно. Обществу потребления необходимы маркеры — они существенно экономят время и энергию конечного потребителя. Кто-то уже провел колоссальную работу по оценке продукта, и потребителю остается взять его с нужной полки. Только вот кино, как и любому другому виду искусства, или даже явлению, присущ корпускулярно-волновой дуализм. От наблюдателя, в данном случае зрителя, будет во многом зависеть его содержание.
Так что, если следующие пять фильмов окажутся чуть больше своего жанра? По крайней мере, на них стоит так взглянуть.
1. «Кейт и Лео»
Фильм «Кейт и Лео» презентовался как романтическая комедия режиссера Джеймса Мэнголда в 2001 году. Молодой физик-любитель Стюарт Бессер открывает временную щель, сквозь которую путешествует в
«Я знаю, звучит безумно: «Какая-то щель во времени». Но все дело в том, Гредхем, что это не безумнее чем пёс, увидевший радугу. Собаки — дальтоники, Гредхем. Не различают цвет. Так же, как мы не видим времени. Мы чувствуем его. Чувствуем, как оно проходит, но не видим его. Это фантом. Мы словно мчимся в сверхзвуковом поезде, и мир точно пролетает мимо. Но что, если остановить этот поезд, Гредхем? Представь, что мы остановили этот поезд, вышли, огляделись и увидели время, как оно есть. Вселенную. Космос — понятие такое же непостижимое, как цвет для пса, но зримое и осязаемое, как стул под тобой. И если бы мы увидели его, смогли бы рассмотреть, тогда, может быть, мы бы увидели изъяны, как и всю его форму. Вот и всё. Так просто. Всё, что я открыл. Я просто тот парень, что увидел трещину в стуле, и только. Я пёс, увидевший радугу»
Благодаря этому небольшому отрывку романтическая комедия обретает философский смысл, а любовная история Кейт и Лео расширяется до размеров пространственно-временного континуума.
Вопрос о Времени, его конечности и хронологичности, занимает умы философов и ученых от Древней Греции через Эйнштейна и до наших дней. Человек пытается понять суть времени, победить время (а, скорее, обмануть), управлять временем. Еще в конце XIX века известный писатель-фантаст Герберт Уэллс создал свою «Машину времени», где обозначил вполне современный взгляд: «Единственное различие между Временем и любым из трех пространственных измерений заключается в том, что наше сознание движется по нему».
Ценность Времени стала одной из главных ценностей XXI века — века тайм-менеджмента. Подобно Уэллсу режиссер Джеймс Мэнголд создал свою, пусть и романтическую, но тонко содержательную «машину времени».
2. «Невероятная жизнь Уолтера Митти»
В 2013 году вышла очередная картина известного американского комика Бена Стиллера, который стал в ней и режиссером, и исполнителем главной роли. На поверхности сюжета робкий и одинокий офисный клерк, зажатый в винтики и шестеренки огромной корпорации, как и в собственную бесцветную рубашку. По законам жанра ничем не примечательный Уолтер Митти должен преодолеть множество внутренних и внешних барьеров, чтобы стать героем, обновленным и свободным, следовать за мечтой, покорять горы и красивых барышень. Роль второго плана блестяще исполнил Шон Пенн. Именно за его персонажем Митти следует в Гренландию, Исландию, Гималаи, в надежде получить потерянный 25-й кадр. Шон О’Коннел (Шон Пенн) охотится за редким снежным барсом, а Уолтер Митти за самим Шоном. Наконец, Митти находит Шона, Шон — барса, момент пойман в увесистый объектив:
«– А когда будешь щелкать? — спрашивает Митти.
— Можно ведь и не щелкать. Вдруг что-то спугнешь в этот миг? В душе. Иногда лучше не нарушать волшебство. Лучше дать… застыть»
Невероятная жизнь не о том, что в каждом среднестатистическом парне запрятан супермен, и жизнь свою он должен прожить так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», а о том, как «видеть мир вокруг, познавать его опасности, смотреть сквозь стены, находить друг друга, становиться ближе, чувствовать».
Фильм о внимании — о человеческой способности быть сложно внимательными. Попросту говоря, жить не наощупь. Один из величайших рекламных мемов, 25-й кадр, был именно о внимании.
Если человек заключен в свои фантазии или представления о том, какова жизнь, он мало осознает жизнь как таковую, составляющую реальность. Причем, это не всегда зависит от степени его социальной активности — он может быть отшельником или весельчаком-балагуром. Реальность незамысловато интегрируется в фантазию и, скорее, подпитывает ее, становится ресурсным донором. Когда же человек «пробуждается», то может, наконец, видеть «живой» мир со всем его богатством объектов — людей, природных явлений, событий — присутствовать в них, а не течь сквозь. Тогда возможно распознать цель — реальную цель — устремиться к ней. Однако, направляя внимание на цель, важно культивировать не слепое движение к ней, пусть даже и на высокой скорости, как в известной формуле успеха «Вижу цель — не вижу препятствий». Необходимо видеть не только цель, но быть и в самом пути к ней, в каждой его точке, учитывать содержание и связи.
Что проясняет диалог героев: полнота жизни достижима, когда человек сохраняет баланс между своими ценностями и окружающим миром, хватило бы внимания этот мир видеть и присутствовать в нем.
3. «Взломщики сердец»
«Кем бы ты ни хотел быть, ты уже им являешься. Все, что ты хотел, у тебя уже есть» — это цитата не из учения Будды, а из кинофильма «Взломщики сердец», отснятого в легком комедийном жанре. В 2004-м, когда всемирная паутина Марка Цукерберга только начала плести свои первые узоры, йога еще не стала изысканным видом утренней зарядки, а книжные полки не наводнились ужасающе пошлыми средствами «фитнеса для мозга», режиссер и сценарист Дэвид О. Расселл выпустил свой новый фильм с практически незаметным кассовым профицитом, несмотря на то, что в нем приняли участие титаны кино — Дастин Хоффман, Джуд Лоу, Изабель Юппер, Марк Уолберг и Наоми Уоттс.
«Взломщики сердец» — это история об эксцентричном защитнике природы, одержимом теорией заговоров и совпадений. Обратившись за помощью в необычное детективное агентство, он находит не только разгадки своих тайн, но и друзей, обретает новый жизненный путь.
Если гремящую в те годы матричную трилогию семьи Вачовски можно представить гигантским ксеноновым прожектором, то история Дэвида Расселла, скорее, узкий невидимый рентгеновский луч, пронизывающий вопросы «Что есть Вселенная», «Что истинно ценно», «Как мы связаны друг с другом» и так далее. Фильм пропитан философией простых, но универсальных принципов. Не даром авторы назвали ее «экзистенциальной комедией»:
«– Представь, что эта простыня — вся материя и вся энергия во Вселенной, ты, я, всё на свете. Вплоть до самых мельчайших частиц.
— А что за пределами простыни?
— Другие простыни. В этом вся суть. Простыня — это весь мир.
— Всё на свете — одно и то же, даже если на вид есть разница.
— Молодец! Но в обычной жизни мы забываем об этом. Нам кажется, что у каждой вещи — свои пределы»
Мельчайших частиц. А ведь о бозоне Хиггса массово заговорят спустя почти 10 лет, Вачовски примутся за сериал «Восьмое чувство», где, так или иначе, затронут связи связей, а «Взломщики сердец» так и пройдут незамеченными.
4. «Резня»
Фильм Романа Полански «Резня» уже в самом названии предполагает, как минимум, жанр «ужасы», а в действительности рассказывает историю о том, как родители двух подравшихся в школе мальчишек пытаются мирно разрешить конфликт. В результате конфликт детей оказывается совершенно незначимым, так как проявляются более серьезные проблемы отношений самих родителей. Для воплощения идеи Полански собрал в одном кадре Кристофа Вальца, Кейт Уинслет, Джоди Фостер и Джона Си Райли.
Фильм вышел в 2011-м году. В год, когда население планеты перевалило отметку в 7 миллиардов, а учены научились распознавать интеллект и эмпатию у животных. В Австралии провели первый эксперимент с роботами, в процессе которого машины научились изобретать свой собственный язык и изъясняться на нем друг с другом, а главное — понимать друг друга, сформировав платформу для исследования когнитивных процессов.
Смысл «Резни» в конфликте идентификаций, социальных ролей. На протяжении всего фильма автор вырезает каждую отдельную роль, разбирая своих героев на части. По сюжету все это происки «Бога резни», тоже выдуманного персонажа, однако, его можно сопоставить с богиней Кали, несущей смерть и дарящей жизнь. Неспроста именно женские образы складывают этот короткий, но емкий диалог:
«- Жестокость и блеск.
— Хаос и равновесие»
За каждой социальной ролью стоит своя система ценностей, подкрепленная общественными нормами и персональными ожиданиями — «родитель», «супруг», «мужчина», «женщина», «писатель», «домохозяйка», «бизнесмен». Все это влияет на действия человека, его поступки и решения, даже на пластику. От того, в каких социальных ролях люди вступают в диалог, зависят и их взаимоотношения. Так, женщины могут быть соучастницами (разделять ценности друг друга) будучи в роли «женщина» или «жена», но при этом столкнуться в роли «матери» (иметь разное «хорошо» и «плохо»). Мужчины могут конфликтовать на уровне «мужчина», меряясь социальным статусом, финансовым положением или эксклюзивными сигарами, но сойтись во взглядах роли «мужа».
Отношения героев «Резни» демонстрируют треугольник Карпмана, известный в психологии и психоанализе, — «Спаситель–Жертва–Агрессор», и то, что в нем четыре персонажа, только усиливает и усложняет его. Герои изящно перекатывают «магический треугольник», то сея хаос, то создавая равновесие.
Общаться — это каждый раз изобретать свой собственный язык, уметь изъясняться на нем, а главное — научиться понимать друг друга, как австралийские роботы.
5. «День сурка»
«День сурка» был одной из любимых комедий миллионов зрителей начала 90-х. Одинокий репортер Фил (Билл Мюррей), приехав в захолустный городок, чтобы снять пробуждение сурка, попадает во временную спираль. Теперь он вынужден проживать каждый раз один и тот же день — 2 февраля. И даже смерть не может вырвать его из ужаса этой петли.
С одной стороны, петля — некая метафора сансары. Бесконечный круговорот перерождений, которые испытывает главный герой до тех пор, пока не придет к моменту, когда его поступки полностью изменят его самого. Это, в общем, лежит на поверхности.
«— Что-то изменилось.
— Стало лучше или хуже?
— Если что-то изменилось, это уже хорошо»
Изменения — путь к улучшению. Фильм не просто об околдованном рутиной человеке, изо дня в день повторяющем один и тот же сценарий, как механическая кукла, как миллионы других, даже не подозревающих об этом, а о
В вопросе «что, если» не важно, сказал ли в действительности автор то, что прочел зритель, а если и сказал, было это осознанно или интуитивно. Важно, что есть возможность понимать по-своему, открывать смыслы, выстраивать смыслы. В конечном итоге, все, сотворенное искусством или природой, имеет свое значение, и в
