«Эрмиона» Россини на фестивале РНО
Опера Джоаккино Россини «Эрмиона» в нашей стране никогда не звучала. Тем не менее, составители буклета к концертному её исполнению в Москве обошлись без формулировки «российская премьера». Оперу представил в Москве руководитель россиниевского фестиваля в Пезаро дирижёр Альберто Дзедда.
У «Эрмионы» интересная судьба. После неаполитанской премьеры 1919 года она выдержала несколько представлений, а потом её забыли более чем на полтора века. Вспомнили об «Эрмиона» в 1987 году: дирижёр Густав Кун и режиссёр Роберто де Симоне представили в Пезаро спектакль с Монтсеррат Кабалье (Гермиона) и Мэрилин Хорн (Андромаха), который имел большой успех (есть видеозапись). С тех пор «Эрмиону», пусть нечасто, но ставят и даже записывают (глайндборнская видеозапись Эндрю Дэвиса и Грэма Вика, пезарская видеозапись братьев Роберто и Даниэле Аббадо, аудиозаписи Клаудио Шимоне и Дэвида Пэрри).
Среди «серьёзных» опер Россини это одна из самых интересных. Либретто Андреа Леоне Тоттолы базируется на великой трагедии Жана Расина «Андромаха» (1667), поэтому любовный многоугольник, традиционный для оперы того времени («любит — не любит, плюнет — поцелует»), сочетается с отголосками расиновских тем — ослепление страстью, власть рока, человек в плену чужих желаний. Либреттист даже усугубил тему страсти, сделав главной героиней не благородную Андромаху (как у Расина), а мятущуюся, неуравновешенную Гермиону (отсюда и название оперы; у нас она стала «Эрмионой» на итальянский манер).
Россини чуток к драматургии либретто и заявленным в нём темам. Оркестровую увертюру он дважды прервал горестным хором троянских пленников, сразу же обозначив минорный характер истории; добавил в традиционные колоратуры экспрессии, чтобы они не только украшали вокальные партии, но и отражали смятение персонажей; оставил без пышных выходных арий двух из четырёх главных героев — а всё ради музыкальной и сценической динамики. Драматический накал не ослабевает на протяжении всей партитуры, особенно усиливаясь к финалу. Кстати, для «Эрмионы» нужны два героических тенора, не боящихся труднейших колоратур, — вот головная боль для постановщиков!
В фестивалях Российского национального оркестра Альберто Дзедда участвует пятый раз («Итальянка в Алжире», 2010; «Маленькая торжественной месса», 2012; «Танкред», 2014; «Семирамида», 2015), так что коллектив давно свыкся с его дирижёрской манерой. Оркестр играл аккуратно и, если не считать нескольких мелких киксов у духовиков, слаженно. Дирижёр нашёл убедительный баланс между изяществом россиниевского стиля и драматическим накалом, настойчиво пробивающимся сквозь оперные клише и красивости. Страсти были переданы без романтических пережимов, классично и с уместной сдержанностью. Памятуя об итальянских оперных традициях, Дзедда разрешал прерывать музыку хлопками — даже поднял после увертюры оркестр.
Одно из главных открытий вечера — американка Анжела Мид (Эрмиона). Её мощный, богатый, очень сильный голос точно подходит героине. Она наполнила любовные метания Эрмионы жизненной силой, яростной мощью, темпераментным нажимом, подчас даже жёсткостью. Получился стихийный, чувственный, полнокровный образ.
На фоне Мид совершенно потерялась итальянка Кьяра Амару в партии Андромахи. Она, казалось, больше следовала за оркестром, нежели вела сольную партию. Пусть её колоратуры были чисто спеты и изящны, но образ Андромахи, противопоставленный в этом сюжете остальным героям как образец несгибаемой воли и нравственной чистоты, оказался довольно бледен.
У Энеа Скала (Пирр) образ получился излишне мягким, лиричным, что не всегда согласуется с либретто. Интересно, что он единственный из солистов пытался не только исполнять партию, но и играть роль, импровизируя несложные мизансцены. Красивый голос Скалы сочетался с порою невнятными, смазанными колоратурами.
И, наоборот, Антонино Сирагуза (Орест) поразил отточенной, упругой, гибкой техникой и в то же время насыщенным звуковым посылом — это идеальный россиниевский вокалист. Заслуженный шквал аплодисментов он сорвал после каватины «Ah! Come nascondere» — её одной, с парящими нотами в высокой тесситуре, было достаточно, чтобы покорить зал; остальная партия была проведена столь же виртуозно. Финальные сцены Ореста и Эрмионы с их обречённостью, недосказанностью (и в
Открытие прекрасной партитуры состоялось. Есть ли надежда когда-нибудь увидеть постановку «Эрмионы» в Москве? Без привлечения четырёх высококлассных россиниевских вокалистов, способных справиться с головокружительными трудностями главных партий, это будет затруднительно. Но при точном кастинге Большой бы мог попробовать. Захочет ли?
