В Москве продолжается серия ежемесячных мероприятий, посвященных итальянской экспериментальной музыке и приуроченных к презентации книги Дмитрия Васильева «Viva Italia» — персональной энциклопедии, в которой собраны сведения об индустриально-шумовой, электроакустической, авангардной и прочей необычной музыке из Италии.

12 апреля в культурном центре «ДОМ» состоится концерт с участием Энрико Конильо и Джулио Альдинуччи, в преддверии которого Дмитрий взял небольшие интервью у музыкантов.

Интервью с Энрико Конильо

Энрико Конильо родился в 1975 году в Венеции. Изначально он интересовался эмбиентом и экспериментировал с его различными тональными вариациями, но постепенно пришёл к эстетике формирования звукового ландшафта. Близость Венецианского залива служила длительным источником вдохновения, но позже Энрико стал преследовать другую цель — невозможность идентификации места записи, неопределённость эволюции территорий. В 2010 году он стал одним из учредителей Итальянского архива звуковых ландшафтов — ассоциации музыкантов, интересующихся акустической экологией. Огромные пространства, бездонные морские глубины, энергия ветра, цвет песчаных пустынь, бесконечность циклов дня и ночи, рождения и смерти — всё это чувствуется в его музыке наряду с драматическими элементами, связывающими её с произведениями классиков жанра. Кроме того, Конильо известен как основатель электронно-акустического трио Herion, дуэта Lemures c Джованни Лами и дуэта Aqua Dorsa с ныне покойным Джанлуиджи Гаспаретти (Oöphoi).

Энрико, когда я только впервые узнал о твоей музыке, я помню, что был весьма удивлён тем фактом, что вся она полностью вдохновлена атмосферой Венеции. Мы привыкли, что многие звуковые инсталляции на месте в основном сделаны из скупых полевых записей, в лучшем случае каких-то необычных звуковых эффектов. В твоём же случае всё иначе: музыка эмоционально располагающая, красивая и поэтичная. Как всё это работало на начальном этапе?

Уже только сам факт того, что родился и до сих пор живёшь в Венеции, достаточен для становления артистом. И если работаешь с полевыми записями, то стиль повествования может быть ближе то к научной документации, то к поэтическому языку. Я думаю, что всё зависит от первоначального эстетического импульса. В данный момент я чувствую необходимость нестандартных подходов к тому, как звук влияет на эмоции с помощью памяти и воображения.

Ранние твои записи были в основном коллаборациями с другими музыкантами и исполнителями — к примеру, такие альбомы, как “Grammatologia” и обе части дилогии “Topofonie”. Какова была твоя роль в этих работах — дирижёр, супервайзор, автор сценария или что-то ещё?

Идея коллабораций привлекала меня всегда возможностью придать дополнительный вес моим композициям, а также доступом к решениям и идеям, которые попросту не пришли бы мне в голову, работай я в одиночестве. Сейчас я смотрю на эти ранние работы снисходительно, их прослушивание возвращает меня назад в то время, когда мне казалось, что стиль эмбиента может дать мне новые выразительные средства. Даже в начале 2000-х электронная сцена оставалась передним краем искусства… Когда я начал экспериментировать с эмбиентом, моим любимым альбомом был “On Land” Брайена Ино. Так что “Grammatologia” и “Areavirus” — это мои попытки рассказать о противоречивой красоте удивительного места, где я живу.

Более поздний альбом со странным названием “dyanMU” вдохновлён фортепианными прелюдиями Дебюсси и использует сэмплы из альбома «Ворота рая» Роберта Фриппа. Интересно, какие ещё влияния испытало на себе твоё творчество? И вообще, каким образом ты получал образование и опыт композитора и саунд-артиста?

Этот альбом символизирует поворотный момент в моём немного наивном стремлении гибридизировать музыкальные жанры. В то время я ещё воспринимал себя самого как музыканта, исследующего новые пути, а именно — повествовательный, наводящий на определённые мысли аспект музыки. Я видел свою задачу в том, чтобы направить слушателя в сторону экстраординарного опыта, не имеющего ничего общего с повседневной реальностью. А большая часть исполняемой музыки уничтожает эффект отсутствия, отсутствия в этом мире (как главного жизненного опыта). В общем, это довольно сложно объяснить… А название альбома, кстати, взято из географии планеты Венера: гряда Дянь-му — тектоническая структура, вытянутая вдоль южной границы равнины Снегурочки.

Более абстрактный, но пожалуй самый известный твой альбом “Sea Cathedrals” стал первым, который выпустил Стефано Джентиле на своём замечательном лэйбле Silentes. Он тоже является коллаборацией с другими музыкантами, а именно Массимо Ливерани и Мануэлем Чеккинато, которые играют на традиционных инструментах и звуковых объектах, а также певицей Мануэлой Брускини. На обложке указано, что альбом посвящён индустриальной археологии — интересно узнать, что это значит?

Да, в этом альбоме я наконец реализовал то, что мне самому нравится слушать и по сей день. Я всегда был увлечён заброшенными территориями, поскольку совершенно явно ощущал их загадочность и даже готовность сообщить окружающему миру какую-то скрытую истину. Мало кто из многочисленных туристов, посещающих Венецию, в курсе того, что за городом существует огромная промзона Порто-Магера. По глобальным экономическим причинам сейчас она практически оставлена без присмотра. И вот эта тема созданной человеком индустриальной свалки, умирающей посреди природы, стала основной темой альбома “Sea Cathedrals”, а также композиции “Songs from ruined days”, записанной в то же время для лэйбла Spire. Они отличаются по стилю (первый ближе к дарк-эмбиенту, а вторая — звуковой ландшафт), но оба вращаются вокруг наблюдения за территориальными и социо-культурными изменениями современных локаций. В каком-то докладе об индустриальной археологии эти промышленные объектами названы «морскими кафедральными соборами», поскольку в Италии все промзоны из соображений логистики всегда строятся рядом с морем.

Следующим стал сплит-альбом “Dialogue One” с Under The Snow — дуэтом вышеупомянутого Стефано Джентиле с Джанлюка Фавароном. Я воспринимаю эту работу как диалог между настоящим моментом и памятью о прошлом, одинаково удерживающими драматическое напряжение. Для этого проекта ты сочинил несколько коротких пьес, в отличие от Under The Snow, представивших всего один длинный трек. Расскажи пожалуйста о своём отношении к этой музыке.

Альбом стал первым в серии, идеей которой был диалог Стефано и Джанлюка с другими музыкантами. Однако в итоге он стал и последним, то есть единственным. И свои пьесы я сочинил автономно, так что диалог, если он и был, состоялся в процессе разговора на разных языках. Но всё равно это отличная концепция! Мои пьесы выполнены в стиле холодного, леденящего эмбиента, и я воспринимаю их как саундтрек к сказаниям о великом Севере. И мне нравится звучание альбома в целом, хоть оно и несколько неровное.

Наконец, стоит упомянуть о совсем недавнем опыте сотрудничества с Маттео Уджери, результат которого был издан на CD российским лэйблом Dronarivm, что не может нас не радовать. Я подозреваю, что и для тебя, и для Маттео это довольно смелый эксперимент, новое направление в стиле. Опять же, хотелось бы услышать твои комментарии по поводу альбома, вызвавшего немало свежих мыслей и любопытных эмоций.

Да, “Open to the sea” — это альбом, старающийся по максимуму избежать каких-либо классификаций и завоевать внимание широкой аудитории. Мне он дал шанс снова вернуться к игре на акустических инструментах вроде гитары и фортепиано, а также к сочинению мелодий, которые затем были украшены поющими голосами. Маттео — настоящий гений конструирования, композиции и микширования, он всегда знает, где добавить долю экспериментальности, чтобы изящно нарушить правила. Я думаю, что альбом оказался востребован именно потому, что не претендует на принадлежность к музыкальному жанру. Он очень яркий и жизненный, как видно по обложке, а в специздание ещё входит и паззл, дополняющий картину. Нам с Маттео очень понравилось работать вместе, и мы решили продолжить, сейчас мы записываем новые песни с другими вокалистами!

По какой-то причине ты предпочитаешь издавать на дисках только коллаборации, в то время как все сольные работы публикуются всё время только в сети — причём такими довольно известными лэйблами, как Impulsive Habitat, Cronica и Touch. Или тот же микс для Secret Thirteen… Некоторые из них выглядят очень симпатично, и для меня очень странно, что никто не хочет выпустить их на CD или виниле.

Вообще никогда не задумывался о таком совпадении, но похоже, что ты прав. Эти сетевые релизы лучше всего характеризуют мою самостоятельную работу. Не знаю, как ответить на этот вопрос… Может быть, кто-то предложит мне выпустить сборник, куда можно было бы их включить? В любом случае публикация музыки в сети обладает огромным потенциалом, и я рад, что воспользовался им.

По традиции, хотелось бы полюбопытствовать о твоих ожиданиях, связанных с российским туром, где у нас наконец будет возможность увидеть в действии твой новый концертный сетап, в центре которого — военный генератор, который я впервые заметил, находясь у тебя в гостях в Венеции, и до сих пор под впечатлением от возможностей этого загадочного чёрного ящика.

Всё исходит из желания сконструировать такой лайв-сет, с которым было бы действительно интересно выступать. Нечто такое, что дало бы мне шанс дать волю рукам, сделать что-то необычное. По предложению моего фейсбук-френда Диего Керсикола, я решил назвать этот перформанс «Большой парад враждебных ветров». В центре его — старый функциональный генератор Philips из 80-х, лупер, кассетные плееры и несколько эффектов. Композиция развивается из нескольких похожих на звон в ушах высокочастотных сигналов, едва различимых человеческим слухом. Они усиливаются биениями и шумами частотной модуляции при наслоении пульсаций. При понижении звукового регистра добавляются записи с магнитной плёнки и других девайсов, благодаря чему создаётся текстура дроун-эмбиента. Эта работа исследует промежуточное звучание материи, состоящее из вибраций на всех уровнях сложности, создаваемое трением акустических частот, пересечение которых освобождает скрытые спектры и неожиданные эффекты. Всё это увлекает слушателя в его путешествии в мир звука, позволяя ему достичь высшей осознанности маргинальных возможностей такого простого и одновременно сложного акта слушания.

Интервью с Джулио Альдинуччи

Джулио Альдинуччи родился в Сиене в 1981 году и занимается электронной музыкой с середины 90-х. В своих экспериментах он использует все типы электронных инструментов: от первых цифровых синтезаторов 80-х и более сложных цифро-аналоговых гибридов до компьютерных программ вроде Max/MSP. Однако Джулио не ограничивается синтезированным звуком — в своей музыке он применяет и полевые записи, и акустические инструменты. В ней прослеживается большое разнообразие форм взаимодействия традиционных гармоний и инновационных аранжировок, результаты экспериментов с внедрением новых музыкальных языков в новейшую историю пост-классической и современной композиторской школы. Альбомы Альдинуччи выпускались лэйблами Home Normal, Time Released Sound, Karlrecords, Dronarivm, Psychonavigation и Disasters By Choice.

Джулио, я вспоминаю тот день, когда мы только познакомились, — это было много лет тому назад, я каким-то образом обнаружил в сети информацию о твоём первом проекте Obsil. Заинтересовавшись его описанием, я написал тебе сообщение и сразу получил очень тёплый ответ. Расскажи пожалуйста о том, как ты пришёл к идее писать музыку?

Я начал сочинять музыку в середине 90-х, когда ещё был тинейджером. Думаю, что мои первые попытки творчества очень похожи на других музыкантов-экспериментаторов моего поколения, по крайней мере здесь в Италии. Музыкальное оборудование было гораздо дороже, чем сейчас, да и большого выбора особо не было — хороших программных аналогов профессиональных синтезаторов практически не существовало. Поэтому основная вещь, которой мы учились, — это как можно что-то создавать при ограниченном наборе аппаратуры и как правильно выбирать инструменты. Я вспоминаю появление в интернете первого форума, который стал настоящим откровением для таких провинциалов, как я. Наверное, я принадлежу к последнему поколению артистов, начинавших работать с реальными синтезаторами, прежде чем пытаться осваивать виртуальные с помощью интернета.

В этот период я записал четыре демо-альбома, которые давал друзьям и другим музыкантам, но на самом деле никогда не был доволен результатом, поэтому и не предлагал их каким-то лэйблам. Пятый демо-альбом получился несравнимо лучше, и я послал его на лэйбл Disasters by Choice. Так появился альбом “Points”, выпущенный спустя пару месяцев после моего 25-летия.

Затем наступил переломный момент, когда ты решил работать под собственным именем. Разница в музыке между альбомами Obsil и теми, которые появлялись позже, вполне очевидна. А какова была внутренняя причина для подобной перемены?

Первый альбом Obsil состоит из материала, который я записал в период с 2001 по 2006 год. А два следующих тоже содержат пьесы, родившиеся из старого материала. Так что Obsil, с одной стороны, глубоко связан с моими ранними композициями, принадлежащими к периоду, который я называю «ни минуты без музыкального открытия». С другой стороны, я начал публиковать альбомы под моим настоящим именем для того, чтобы разрушить любой барьер между мною и моей музыкой.

Для меня самая впечатляющая особенность твоей музыки — это поразительная комбинация звуковых экспериментов и потрясающей гармоничности, красивых полумелодий, которые можно различить в большинстве пьес. В чём секрет подобной композиции, как тебе удаётся удерживать столь хрупкий баланс?

Большое спасибо за лестные слова о моей музыке! Мой подход к композиции характеризуется различными техниками: для меня очень важно достигать тех результатов, к которым я стремлюсь, разными и порой непредсказуемыми путями. Это заставляет меня задумываться о моих идеях и их индивидуальном воплощении. Я стараюсь сочинять и записывать много музыки, например мой новый альбом “Disappearing in a Mirror” длится всего 46 минут, но материала записано на 75 минут, разделённых на 10 треков (так называемое «альбомное качество»).

Каким образом ты черпаешь вдохновение для целостных работ, я имею в виду полноформатные альбомы? Почему-то мне кажется, что за каждым стоит какая-то красивая история, иначе просто быть не может…

Самое первое, что я делаю при работе над новым альбомом — это… отказываюсь думать о том, что я работаю над новым альбомом! Я пишу композицию совершенно свободно, просто следую своим ощущениям, которые гораздо глубже, чем всё, что я могу выразить словами. Это вообще не фильтруется словами, многозначность и противоречивость которых общеизвестны. Концепция альбома приходит позже, когда я наконец становлюсь доволен несколькими композициями и вижу между ними какую-то схожесть. Вот тогда только концепция начинает экстраполироваться из музыки и моих чувств, это нечто вроде реверсивной инженерии, приходящей из музыки в реальную жизнь.

В последнее время ты увлекаешься совместным творчеством. Собственно, все новые альбомы — это коллаборации, с такими музыкантами как Франческо Джаннико, Френсис М. Гри и Йен Хоугуд. Какие ощущения от работы с ними? Почему ты начал проявлять большую активность в коллективной работе?

Со временем я всё больше и больше интересуюсь тем, как развивается знание и навыки, особенно с точки зрения педагогики и нейролингвистики. Так что для меня вполне естественным было начать сотрудничество с другими музыкантами на постоянной основе. Каждый такой опыт — источник вдохновения, который в первую очередь приводит меня к вопросам о процессе музыкальной композиции и о моём видении музыки.

Ну что ж, для московской публики скоро наступит первая возможность увидеть тебя на сцене и ощутить живительную энергию твоей музыки. А что ты сам ожидаешь от этого концерта?

Я очень счастлив и горжусь возможностью представить свою музыку в Москве: излишним будет даже говорить о том, насколько я рад этому! Я буду играть пьесы из последних альбомов, а также новые композиции.