Информация, которую, наводя справки, быстро находишь в сети, должна скорее отпугнуть читателя, особенно того, кто (непонятно зачем) ориентируется на победителей крупных премий. Больше всего Козлова известна своим сценарием к сериалу «Краткий курс счастливой жизни»; с первой ее книгой произошла какая-то нечистая история, в которой весь тираж требовали уничтожить; в ее романах много секса, наркотиков, выпивки и всего остального, чем балуются подростки и взрослые; в своих интервью она, что называется, не стесняется в выражениях, называя, к примеру, толстожурнальную поэзию «новомировской нудятиной». Конечно, все эти тезисы, как заголовки в плохих газетах, предполагают более детальное знакомство с их сутью — да только кто этим будет заниматься.

Наконец, обложка, больше похожая на социальную рекламу в метро или в больнице, точно поставит в сомнениях жирную точку, и книга останется на полке. Скорее всего, издатели сделали ставку на читателя-подростка, ровесника Юли (подросшей к концу романа главной героини), и тогда остается только радоваться, что они прочтут эту книгу раньше нас. Хотя если представить Юлю лет в девятнадцать, она над такой обложкой, наверное, только посмеялась бы. Но ладно об этом; короче говоря — ни на что не обращая внимания, книгу всё же лучше прочесть.

Юля — старшая из двух сестер, есть еще Анютик, которые с разницей в год-два проходят обычный путь взросления, примерно весь школьный период. Путь этот действительно самый обычный: уроки в голову не влезают, родители кажутся ненормальными, первый секс случается с соседом по даче, потом первая работа… Необычно же в истории девушек то, что обе больны шизофренией (под шифром F20 она и скрывается). Не то чтоб это сильно мешало Юле во всём вышеназванном (во всяком случае, проблемы со школой бывают у всех, да и парней она находит без особого труда). Зато из–за этого ее разрывает несколько внутренних голосов, а иногда она общается с мертвецами.

Даже если Козлова писала и о настоящей болезни (мамин сожитель, к примеру, тоже шизофреник), читается это как описание вполне себе «шизофренического» состояния, в которое может погрузиться любой человек в обозначенном возрасте, когда хочется изрезать себя или выброситься из окна. Но «официально» признанная автором за героинями болезнь лишь показывает отношение к ним общества (если в двух словах: «плохо себя ведет — значит больна») и делает границу между нормальными и не очень (а здесь: здоровыми и нездоровыми) совсем уж размытой, если не смехотворной. «А мама? Она, что, нормальная? И аэробика, и лежание в кровати — это все нормально? А папа? Он поджег маму и Анютика, он хотел, чтобы они умерли — неужели эти люди могут считаться нормальными, а Анютик — нет?» В то же время, признавая героинь больными, Козлова будто придает их самочувствию большее и вообще-то должное внимание, «узаконивает» его, не давая ссылаться лишь на переходный возраст; так же, как продолжительную депрессию не стоит называть просто плохим настроением.

Но ценнее не то, какая тема затронута, а то, как это сделано. Как сон, который длится пару минут, а ощущений оставляет, будто всю ночь не спал, — вся эта книжка похожа на короткий шизоидный сеанс, проведенный целиком в одном ритме, без пауз и обрывов. Большие дозы простоватого, но действенного юмора («Дача Елены Борисовны оказалась старой, белой и величественной, как спившаяся королева») и ехидного абсурда («Костик поцеловал меня, я сама сняла майку. Он достал из ящика стола три презерватива. Красный, желтый и обычный. Я выбрала обычный») действуют неоднозначно: то ли спасают от того, чтобы самому не сойти с ума, то ли, наоборот, повышают уровень идиотизма.

При этом вы легко и бодро прочитываете текст (да, он короткий, но еще и) благодаря его «кинематографичности»: отсутствию отвлеченных размышлений, пейзажных зарисовок и вообще всего, что нельзя увидеть. Роман назван «кинороманом», но от этой своей визуальной сути не страдает (как, например, «Зулейха открывает глаза»). От кино тут взято другое: короткие и быстрые фразы держат скорость повествования, а периодически, но каждый раз неожиданно вылезающие из стен призраки не позволяют ни на что отвлечься. Вместе с тем текст остается именно в литературном поле, чуть ли не экзистенциальные (при упомянутом уровне абсурда) сцены секса тому подтверждение.

«Мы лежали, как будто настраиваясь, взвешивая плюсы и минусы, хотя на самом деле думать было не о чем. Все, что мы сделаем или не сделаем, заранее не имело смысла, этот потолок с застывшими каплями лака, эти обитые вагонкой стены… Перо, наполовину вылезшее из подушки. Дыхание. Запах дезодоранта, облупленный красный лак на ногтях моих ног. Комикс, поток абсурда, все это было нереальным».

Жалко только, что ничего легендарного и тем более культового из этой истории не получится (у автора такой цели и не было). Огромное количество молодых человек соотнесут себя с Юлей, но через короткое время о ней забудут. Запоминаются же те герои, в которых невозможно разобраться с первого прочтения, чувства которых похожи на твои не буквально, а на каком-то волновом уровне. Мы все помним Холдена Колфилда, но не перескажем, что там происходило.

Тем не менее, вот так написанная проза — конечно, неплохой щелбан той взрослой и опытной тете, имя которой наша современная Литература. Она этого достойна, они ей даже нужны. А прочитать это нужно хотя бы затем, чтобы знать, что сегодня читают наши дети.