Внимание! Вдохните! Читайте: «Нет, Вернер, голубчик, это совсем неважно, убил ты NN или нет. Ты умный, но точно в свои шахматы играешь: взять одну фигуру, взять другую, там и выиграно. Здесь важно, Вернер, что мы сами готовы умереть. Понимаешь? Ведь эти господа что думают? Что нет ничего страшнее смерти. Сами выдумали смерть, сами ее боятся и нас пугают. Мне бы даже так хотелось: выйти один перед целым полком солдат и начать стрелять в них из браунинга. Пусть я одна, а их тысячи, и я никого не убью. Это-то и важно, что их тысячи. Когда тысячи убивают одного, то, значит, победил этот один».

Выдыхайте! Ну как? И я говорю, что шикарно. Знаете, чья цитата? Думаете, Леонида Андреева? Нет, черт возьми! Это цитата ВЕЛИКОГО русского писателя Леонида Андреева! Уж век прошел с тех пор, как легла она на страницы желтоватой типографской бумаги, попахивающей свежей краской и переплетным клеем. Но века словно и не было, потому что мудрость в ней надчеловеческая, внеморальная, сродни чему-то религиозному. Мудрость, которую бесполезно описывать логически, с позиций холодного интеллекта и здравого смысла. Мудрость, которую можно лишь прочувствовать и понять всем телом, — от корней волос до кончиков пальцев, — а не одним только мозгом. Дескать, да, так оно и есть, объяснить не могу, но сие есмь истина. Ну или что-то в этом духе.

Короче, Андреев неимоверно крут, но в школе его не проходят. По крайней мере, у меня в программе не было. А узнал я о нем в свое время чисто случайно — то ли из интервью и песен Летова, то ли из сборника военных рассказов, составленного Прилепиным (там от Андреева очень страшный «Красный смех» — похлеще ваших Стивенов Кингов). Может показаться, что я продвигаю изменение школьной программы по литературе, в духе «выкинуть Солженицына, вставить Андреева». Ну нет, что вы! Испоганят весь смысл! А так смотришь на его книги непредвзято, да и своеобразный маркер культурного уровня тоже.

Ведь давайте будем откровенны, в российских школах уже давно не дают культурное воспитание, там учат изображать эрудицию. «Да-да, Льва Толстого читал…». Для ЕГЭ — самое оно. Но зачем это надо, когда для воспитания псевдоэрудиции давно уж наплодили пабликов с «цитатами великих людей»? Ну те, в которых за мысли Ницше выдают ванильные стенания девочек-подростков. Все равно ведь показуха, кто там взгляды этого Ницше помнит?

Так что я предлагаю всеобщую образовательную реформу. Правильно, угадали: школьников надо бить! Но не чтобы читали, а чтобы не читали. Раз в месяц надо надиктовывать им список с именами наших (и не наших) великих писателей, мыслителей и т.д., и рассказывать насколько это умные и прекрасные люди, сколь интересные мысли собраны в их трудах и как полезно для жизни кристаллизованное там сакральное знание. Короче, заинтересовывать. Но едва захотят узнать, что же за сакральное знание там скрыто, запрещать даже прикасаться к святыням и срочно переводить разговор на другую тему. Если будут читать тайком, бить по рукам. Не дорос ты, сопляк, до Платонова, получи по щщам!

Пусть наслаждаются Гарри Поттером и Метро 2033 (или какое там уже, 2035?). Оттуда же заставлять учить отрывки. Пока от зубов отскакивать не будет, из класса не выпускать! Даже в туалет.

–Список героев, убитых в третьей книге «Песни льда и пламени»? Не выучил?! Два! Родителей в школу!

Вот так! Чтобы к этому шлаку у них на всю жизнь было такое отвращение, какое остается у двух третей выпускников к «Мертвым душам» великого Гоголя (прошу прощения, ВЕЛИКОГО) и «Преступлению и наказанию» гениального Достоевского. Кстати, стихи Пушкина предлагаю заменить на Оксимирона. Ну вот это вот: «Говно, залупа, пенис…». Еще можно историю мемов ввести. Так спасем Россию!

Ну ладно, шутки шутками, а если серьезно? Я учился в нулевые, и вспоминать уроки литературы без горькой усмешки не могу. История Раскольникова на них интерпретировалась как морализаторская басня о раскаянии, а «Разгром» Фадеева изображался пошлым романчиком о ценности человеческой жизни. Что-то подобное я видел в советском предисловии к Рембо, где «Одно лето в аду» представало как произведение о классовой борьбе. Кстати, надо заметить, что учительница у меня была сравнительно молодая, к тому же еще либералка. Наивная, но не унылая — с ней хотя бы поспорить можно было. Жаль остальных школьников, у которых все было гораздо хуже.

Ну скажите мне, какое гражданское сознание, какое мировоззрение, какой культурный фундамент может заложить скучная толстуха-училка, взращенная на принципе «наверху знают лучше»? В ней нет ненависти, в ней нет пылкой страсти, в ней нет непоколебимого стержня и убежденности в нашей (кого бы мы ни понимали под «нами») правоте. В ней есть бытовой материализм, мечтательный гуманизм, выхолощенная религиозность (к нашему веку выхолощенная, конечно — когда-то она была ого-го!) и желание угодить начальству.

Когда мне было лет двенадцать, отец среди прочих книг принес «Илиаду», «Одиссею» и «Энеиду», еще биографию Александра Великого и разные древние мифы. По сути, книги были адаптированы для моего возраста — в них были яркие иллюстрации (да, с голыми сиськами и членами, о ужас!) и, пожалуй, это все отличия. Потом я читал каноничные переводы — они более поэтичны, а еще изобилуют архаизмами. Но суть не в том. В этих книгах было то, чего так не хватало в повседневной жизни. Не только школьника, которого пичкают кучей откровенно вредных установок. Вообще, в жизни российского обывателя, капитулировавшего перед произволом олигархов, политиков, органов, криминальных и этнических группировок. Капитулировавшего и внутри, и снаружи, телом и духом. Того российского обывателя, который в ответ на попрание своих справедливых интересов, начинает гундеть строки из Евтушенко: «Хотят ли русские войны?/Спросите вы у тишины/<…>Спросите вы у тех солдат,/Что под березами лежат». Не в буквальном смысле гундит, конечно. В фигуральном.

Так вот, к моим книгам — там был огонь, пожар, священное пламя европейского духа. В них была великая мудрость, которой ближе не моральные догматы христианства или культурмарксизма, — по сути, оковы — но вера в личность. Настоящая вера, а не очередная отговорка в стиле Фромма, что человек, дескать, реализуется только в любви и творчестве, а все остальное — это инстинкт смерти (в противоположность либидо, инстинкту жизни). Гомер славил хитроумного Одиссея и непобедимого Ахиллеса, храбрых Аяксов и грозного Гектора. Он славил и Цирцею, — вероятно, самого интересного женского персонажа древности, — уникальную и архетипичную. Гомер возносил героев, а не жертв. Vae victis! — Горе побежденным! А победителям — шампанское!

В нашей же культуре давно пророс, как ядовитый сорняк, один мерзкий стереотип, который обычно подается под соусом «общечеловеческих» ценностей. Его произносит даже герой Бодрова в культовом фильме Балабанова. «Сила — в правде, брат» — говорит. Да ни черта подобного! Правда — в силе! И, давайте не лицемерить, это мы знаем все, чисто интуитивно, на собственном опыте. Сколько раз нам (и как отдельным людям, и как народу) приходилось отступать, признавая чужую правду, только потому, что у их «правды» кулаки больше?

–Есть мелочь, парниша? А если найдем?

–Господа, но вы не правы! Сейчас поясню почему… [объясняет, ссылаясь на «Этику» Спинозы, выводит деструктивное поведение гопников из неврозов, авторитарной семьи и репрессивной сути цивилизации, призывает к единству «ради любви к жизни»].

–Пацаны, расходимся. Извините, уважаемый, не правы были.

Когда вы рассказываете про «общечеловеческие ценности», этого ожидаете? Ну ждите. Разбомбить Ирак, а потом заявить, что ошиблись с наличием у оного химического оружия — вот ваши общечеловеческие ценности. Но вы все ждите да посыпайте голову пеплом: «Ох, какие мы, русские, плохие, оккупировали Прибалтику, ох, какие негодяи, захватили шестую часть суши, ох, Крым… ». Только вот это логика нашкодивших детишек, которые ждут, что за демонстративное раскаяние папаша отсыплет им конфет.

Не, я не укоряю. Конфеты — сладкие, раскаяние — живописное, на снисхождение папаши надежда есть. Только вот проблема Раскольникова все та же — это трагедия неудавшегося сверхчеловека, одиночки, которого сломила инициация, посвящение во власть. Да-да, любая власть освящена пролитой кровью, как дико это не звучало бы для нежных ушей названных гуманистов (которые, впрочем, совсем не гнушаются кровью «реакционеров» разного рода). Да и Фролов из «Разгрома» умер ради своих товарищей. Не как жертва, а как герой. А насчет школьников… не надо их бить. Скоро они сами будут бить. Тех, кто отнял их будущее. Они — циники, которым опротивели «общечеловеческие» ценности, но которым, к моему сожалению, неизвестна «Илиада». Они предпочитают «Говно, залупа, пенис…».