В преддверии первого выступления Madteo в Москве Ильдар Low808 поговорил с музыкантом о современной итальянской сцене, формировании собственного стиля и настоящем искусстве диджеинга.

— Что ты думаешь о таком явлении, как «звучание сцены»? Вроде дейтротского, чикагского, берлинского или парижского звучания. Я лично вижу, что, например, существует итальянская сцена — имею в виду музыкантов вроде тебя, The Analogue Cops, Marcello Napoletano, Robert Crash. Эти люди действительно вдохновляют. Как ты думаешь, есть ли нечто, объединяющее всех этих музыкантов в плане звучания? И возможно ли такое сегодня в принципе, или сейчас дело не в звучании, а скорее в контексте?

— То, что происходит сейчас в Италии — первые плоды того, что происходило в разных уголках страны последние десять лет. Ребята, которые были слишком молоды, чтобы застать первую андеграундную волну конца 80-х и начала 90-х, копают, сводят и пишут треки уже годами, и у многих убийственный уровень, будь то продакшн, диджеинг или все вместе. Что касается звука и контекста — их невозможно рассматривать по отдельности.

На самом деле, эта «новая андеграундная» итальянская волна вдохновлена вполне определенным, но и разнообразным набором ориентиров, если учесть всю музыку, выпущенную с 90-х. В итальянском звучании я заметил, что оно обращено к корням, основам и так далее. Я вижу, как многое приходит с Северо-Востока, но в основном потому, что в этом регионе я провел большую часть своей жизни и вырос. В Венето и Эмилии-Романье 90-х концентрация хаус и техно-клубов была одной из самых высоких в мире. Большинство диджеев международного уровня приезжали играть каждую неделю с самого начала 90-х. Они все еще приезжают, хотя и гораздо меньше, поскольку многие из тех клубов либо закрылись, либо не выстояли перед более коммерческой музыкой. Когда закончились 90-е, я почувствовал, что и в Нью-Йорке, и опять же в Италии — просто потому, что эти два места я очень хорошо знаю — клубная сцена очень раздулась. Большой бизнес диджеинга и клубные «хиты» стали мешать здоровой сосредоточенности на музыке. Слишком много зарезервированных столиков и шампанского в ведерках, и недостаточно знатоков винила на сцене.

Новая итальянская сцена разнообразна в зависимости от региона, команд и так далее. Я заметил одну черту среди музыкантов из Венето, которых я знаю, вроде The Analogue Cops, Lucretio, Marieu, S. Murphy, DJ Octopus и прочих: они смешивают олдскульную эстетику вокального хауса с плотным и перегруженным гибридом гэриджа и техно. Так что дело действительно и в звучании, и в контексте!

То есть даже когда «звучание» обозначено городом или местностью, из этого не следует, что оно будет определенным. Так может быть, но не всегда. Например, нью-йоркский хип-хоп как «саунд» — он один или их много? В других случаях, как со звучанием Майами — не басовым, а хаус-звучанием — есть ключевые артисты с настолько знаковым саундом, что они стали известны как «тот самый звук» из этого города. В 90-х географическое положение имело больше значения и могло означать определенное звучание или его вариацию, как итальянское хаус-звучание с фортепиано и так далее.

Когда я упоминаю ключевых музыкантов Майами, которых называют «Майами-саундом», я имею в виду MURK.

— Здесь ведется очень много дискуссий о поиске уникального русского звучания. Слышишь ли то что-то особенное в работах Флэти или, может быть, каких-то других музыкантов, которых ты знаешь? Как ты думаешь, есть ли в них что-то специфически русское?

— Конечно, в работах Флэти и Ола я слышу нечто особенное! Очень впечатляюще, звучит классно. Можно распознать некоторые отсылки — то, что они могли слушать, что на них повлияло и прочее. Но насчет того, слышу ли я русское звучание, — не знаю, я так не думаю. И также не думаю, что вообще должно быть нечто такое, как узнаваемое звучание. В большинстве случаев, или в большинстве сегодняшних случаев, музыканты где угодно в мире могут впитывать одни и те же влияния предыдущих эпох, просто копаясь в интернете, что, конечно, замечательно. Да и прежде были ситуации, когда «саунд» просто означал, что в какой-то конкретной местности выпускалось достаточно материала для того, чтобы рано или поздно на него обратили внимание. Когда люди говорят, например, о нью-йоркском звучании в хип-хопе, понимание может быть только расплывчатым, поскольку речь идет о сотне групп из 90-х. Там огромное множество различных звучаний.

— Что важно в формировании собственного вкуса? Ты упоминал «сложное сочетание влияний, включая вещи, случившиеся с тобой, когда тебе было 6 лет». Можешь ли ты вспомнить что-то конкретное, что сформировало твой вкус в детстве, до копания в архивах?

— В 6 лет — саундтрек Эннио Морриконе к трилогии вестернов Серджио Леоне. Другим важным событием было открытие ямайского даба через регги-альбомы, а не через собственно дабовые альбомы. Это была моя первая поездка в Штаты, мне было 15, и я услышал даб на альбоме Alpha Blondy «Jerusalem» с ритм-секцией The Upsetters, с ритмами, которые дали мне глубже почувствовать бас, после чего я подсел, начал интенсивно копать даб-музыку и никогда не оглядывался назад.

— Ты упомянул совет Kim Rapatti: просто сделай свой собственный стиль. Поскольку у тебя очень характерный стиль, можешь рассказать, что важно в его формировании?

Очень важно всегда оставаться недовольным большей частью своего дерьма и быть им совершенно одержимым.

— Если бы ты мог выбрать один, какой твой самый важный релиз?

— NOI NO LP.

— Что действительно важно для того, чтобы быть настоящим диджеем?

— Знать как можно больше музыки и постоянно расширять свой кругозор для решения различных задач, поставленных перед тобой на танцполе. Как музыкант и диджей — а диджеинг для меня основа — я вижу это так: по-моему, диджей должен качать толпу и быть музыкальным просветителем; то есть я пишу музыку, не думая о танцполе, но когда свожу, я хочу быть способным превзойти даже того, кто пишет танцевальную музыку, продюсера-диджея. Я хочу обладать динамичными навыками, работать с андеграундными, даже экспериментальными стилями, а потом выносить по всем статьям как диджей, поэтому стремлюсь охватывать все грани, быть во всем мастером, с весомым музыкальным багажом и так далее. С точки зрения успеха в мире диджеинга мой подход, если вдуматься, достаточно тупой, поскольку средний промоутер может не понять, «какого плана музыку» я ставлю. Здесь стоит говорить скорее о длительном, постепенном погружении, чем о возможности быстро разгадать мой стиль. Музыка по природе безгранична, даже если неявным образом конечна. Мы не знаем, где предел! Ровно как в эйнштейновском описании вселенной.

— Можешь ли ты вспомнить какие-то действительно классные вечеринки или места, где недавно играл? Назвать какие-то лайвы или диджей-сеты, которые тебя за последнее время впечатлили?

— Места вроде Spazio Aereo в Венеции — это фантастика: я был там на лайве Christian Vogel, который длился больше шести часов, и ничего подобного я до этого не слышал. Потрясающе!

— Ты говорил, что никогда не рассматривал создание собственного лейбла: «Может, когда мне было около 15, я мог помечтать об этом, но никогда за последние 20 лет». Однако ты сказал мне, что собираешься это сделать, так?

— Никогда не хотел свой лейбл, потому что мне не нравится постоянное принятие решений, а нравится слушать, играть и писать музыку в свое удовольствие. Но все так меняется, что, похоже, придется.

— В одном интервью ты обсуждал свое самое большое опасение насчет музыкального бизнеса: что это «не твое». Ты все еще так считаешь?

— Да, не уверен, что это мое. Или, может, в большей мере не уверен, что хочу этого. Больше всего меня выматывает грызня за успех.

Событие пройдет сегодня в НИИ по адресу Наставнический пер-к, 13-15, стр. 3.

Перевод с английского — Егор Немцов.