Мы побывали в берлинской студии District Union в гостях у Филиппа Горбачева — одного из наших любимых представителей молодой российской электронной сцены на Западе.

Краткая биографическая сводка: родился и вырос в семье известного советского автогонщика, учился в МГУ, затем переехал в Берлин, где стал независимым электронным музыкантом. Выступает с концертами по всему миру. Является частью творческого коллектива Cómeme. В прошлом году выпустил дебютный «Серебряный альбом».

Взяв с собой диктофон и «мыльницу» за 30 евро, мы поехали к Филиппу в гости, чтобы посмотреть на его рабочее пространство, засвидетельствовать творческий процесс и получить комментарии по поводу всего этого (и многого другого!) из первых рук:

О студии

«Так получилось, что Матиас Агуайо и я приехали в Берлин примерно в одно время, к тому же поселились практически на одной улице. Так и затусовались. Катались по городу на тачке, слушали много музыки в пустых берлинских квартирах — он до сих пор мне многое включает и показывает, делится опытом, особенно я благодарен за латинские и африканские ритмы. Вот вам пример. В общем, Матиас начал строить студию у себя дома, а потом мы нашли место здесь. Раньше тут была студия техно-музыканта Майка Ван Дайка. А еще здесь отличный вид из окна на старое кладбище Святого Матфея, тут, например, похоронены братья Гримм».

Здесь никто не беспокоит, мертвые тела в могилах лежат.

«Постепенно мы развили свою концепцию District Union — это что-то вроде союза музыкантов лейбла Cómeme, открытое пространство, созданное для импровизации и коллективной игры. В стиле, который ближе к Motown или Studio One — когда ты работаешь вместе с друзьями, коллегами, то есть в рамках своей, особой тусовки. Например, тебе нужно записать партию барабанов или вокала, особый синтезатор — но сыграть на клавишах надо так, что сам ты не сыграешь. Тогда договариваешься о сессии и приходишь сюда. За год сюда приезжают по несколько раз все активные артисты лейбла, и не только — например, недавно мы тут записали сингл c Danny Daze. Именно так можно реализовать много разных музыкальных идей».

«Самое главное в студии — вот эти столы вокруг, модули, их можно ставить как угодно, и даже есть еще парочка в запасе. Мы шутим, а может, так оно и есть, что идея к нам пришла от терминала №1 аэропорта Шарль Де Голль. Сейчас объясню как именно это работает: на каждом верстаке устанавливается аппаратура разных музыкантов. Смотрим друг на друга, идет запись, компьютер при этом стоит скромно и записывает. Трек «Веришь» был записан как раз по такой схеме. У меня есть синтезатор Domino, на котором я играл вживую басовую линию трека, а напротив были ребята из Аргентины, DJs Pareja. У них был Korg Electribe, на нем они выводили ритм вживую, и за шесть минут импровизации все было готово. Потом я его довел до ума — записал вокал и свел на ламповом пульте TLA Tubetracker. Это наглядный пример того, как работает наша студия».

Об инструментах

«Это очень свободное место — каждый приносит из дома что-то из своей личной аппаратуры, но и тут есть пара хороших микрофонов, хороший усилитель. Есть, например, компрессор Creme от Tegeler Audio — ее получил наш соратник по студии Deadbeat за несколько месяцев до официального релиза. У меня есть синтезатор Domino, к нему я обычно подключаю свой роландовский кейтар, использую его как MIDI-клавиатуру. Использую его не только на сцене, но и в студии. на нем отлично сочиняется. Это действительно очень хорошая MIDI-клавиатура, на рынке таких мало, все какие-то неудобные, тяжелые».

«Мой любимый инструмент — пэды Yamaha DTX. В них я записываю звуки, причем не только перкуссионные, барабаны, но и сэмплы, мелодии. По сути, это возможность создавать бесконечное количество своих собственных инструментов. Я сочиняю петли на компьютере, и звуки для пэдов я тоже синтезирую на компьютере, но вместо того, чтобы потом сидеть за ним и выкладывать в секвенсоре кубики, беру барабанные палочки и записываю трек вживую. Никакого квантайза. Импровизация лежит в основе процесса. Такие вещи, как, например, «Last Days Of The District», сначала были наиграны и придуманы за акустической барабанной установкой — кстати, я недавно перешел на плоские барабаны Traps. А уже затем записаны на современной технике».

О творческом процессе

«Я считаю, что сыгранная вживую ритмическая фраза, скрещенная с запрограммированным в секвенсоре лупом, имеет больше отношения к танцевальной музыке, нежели просто программирование. Такой ритм действует на человека по-другому, в нем больше любви к слушателю, в нем есть связь с естественной импровизацией. Это лежит и в основе моих выступлений. Конечно, у каждой аналоговой машины есть свой характер: механизм, алгоритм, свои особенности. Но для меня, как для человека, выросшего на Курехине и Звуках Му, более широкий и свободный подход просто естественнее. Именно для меня естественнее — для кого-то другого, может быть, нет».

«Кстати, альбом Матиаса «The Visitor» был сделан в таком же ключе. Какие-то вещи мы записывали с ним по ночам — тут было все заставлено аппаратурой, все в проводах, мы стояли друг напротив друга в наушниках и просто играли и сочиняли вместе — работали. Была задействована почти вся техника и инструменты в студии. Занимались овердаббингом, накладывали звуки друг на друга — для нашей студии это вообще очень важная техника. И у нас не было с собой телефонов, в этой студии вообще нет интернета — это правило. Здесь никто не беспокоит, мертвые тела в могилах лежат».

«Я где-то читал, что Дэвид Боуи писал все свои «берлинские» альбомы примерно таким же способом. Он собирал музыкантов и говорил: «Играйте!» И был как бы дирижером. А когда получал сырой материал, вырезал какие-то куски, накладывал поверх что угодно. Важен вопрос коммуникации между музыкантами и вообще творческими людьми, потому что тот, кто не общается, много проигрывает. Работать в коллективе — это большое усилие. Когда мы записываем что-то с Матиасом, он тянет одеяло на себя, я на себя, и у нас всегда присутствует такое спортивное соревнование. В нем заключается своя особая энергия. Когда я смотрю, как на сцене люди вместе уживаются, как они между собой общаются при помощи музыки — это же чудо настоящее!»

«С Марко и Кевином у нас не группа в классическом понимании этого слова, а скорее трио, оркестр. Вдохновившись опытом выступления на рейвах, я специально создал группу, чтобы сыграть «Серебряный альбом» вживую. С группой мы очень много и подолгу репетируем. Они — музыканты, у которых за плечами школа академической игры, для них такие длинные рабочие сессии это часть профессии. Что намного все облегчает. Они не приходят на репетиции, к примеру, под наркотой или с пивком в рюкзаке».

Я работаю нон-стоп, иначе не получается.

«Вообще, я работаю нон-стоп, иначе не получается. Работа протекает по-особому — очень много времени уходит на сбор информации, на общение, передвижение, прослушивание музыки, прогулки, спорт, культурные мероприятия — несколько раз в сезон в Берлине есть замечательные выставки с русским авангардом, последняя про ВХУТЕМАС. Для многих немцев это одна из возможностей узнать про другую Россию. Кстати, недавно был на концерте Шостаковича в Филармонии и подслушал, что иностранцы не умеют играть русскую музыку, отстают и глушат друг друга, ха-ха! В общем, все часть одного процесса. Например, поездка куда-нибудь за город тоже входит в музыкальную работу, потому что за полчаса тебе в голову может прийти музыкальная идея, тогда важно иметь под рукой возможность все быстро и просто записать».

О ритме

«Танцевальная музыка это чистый жанр, тут все просто. Есть грув — он либо вставляет, либо нет. Когда я сочинял свой «Серебряный альбом», много читал замечательного поэта Ремизова. В России он не очень известен, он много творил в Европе, в эмиграции. Когда читаешь его тексты, например, цикл сказок «Посолонь», чувствуешь ритм. Это свой уникальный саунд, наряду с детройтским, чикагским и берлинским. По своим атмосферным качествам, по своей первобытной радости, он превосходит многие синтетические ритмы, созданные при помощи современных технологий. Этот пример из русской литературы стал для меня ключом к пониманию многих сюжетов современности».

«Черно, тревожно и видит». Разве это не про техно-вечеринку?

«И вообще, мне очень близко то, как люди тогда, во времена появления кино, пластинок, радио. воспринимали окружающую действительность. Потому что все, о чем они говорили — все так и получилось. Думаю, мы поэтому с Матиасом так и сработались. Потому что мы оба понимаем, что мы живем сегодня в эпоху модерна и оба можем над этим постебаться. Я вообще считаю, что русские изобрели техно, когда парни из Детройта и Чикаго еще даже и на свет появляться не думали. Так и напишите».

«Например, возьмем Лисицкого. Вот, «ЧЕРНО, ТРЕВОЖНО И ВИДИТ». Разве это не про техно-вечеринку? Если мы сейчас придем в любой клуб и попробуем нарисовать диаграмму, структуру того, что там происходит — точно так все и будет. Или вот, «ДВА КВАДРАТА». Это бочка и хайхет, а все остальное вокруг — атмосферное звуковое пространство. Это настоящие техно-эскизы. И самое интересное, что эти эскизы были созданы для того, чтобы найти новые художественные средства, которые подходили бы новой эпохе. Также, когда ты делаешь техно — не для себя ведь, а для живых людей на танцполе».

О коммуникации

«Для меня очень важным был ответ на вопрос: ну, а русские что? Неужели мы обречены вариться в каких-то своих экзистенциальных проблемах, выходить на сцену по большей части с вопросом, а не с ответом? Как же так? И когда уже закончатся все подобные разговоры — мол, этот музыкант похож на того, а этот косит под того. Да не надо косить! Ведь мы все уникальны, просто надо в свою уникальность верить и ее раскрывать. Искусство — это коммуникация, а коммуникация невозможна, если ты не знаешь, кто ты есть на самом деле. Если у тебя нет такого простого отношения: «У нас тоже хорошо». А не наоборот: «Как у вас все хорошо, как вы тут все здорово делаете, сейчас я все это себе запишу!» Типа, не выучил уроки — списал у соседа. Нет, нужно выучить урок самому, тогда будет здорово. А иначе нельзя творить. Иначе у меня «Серебряного альбома» бы не получилось, потому что не было бы веры в русский саунд и осознания необходимости модернизации Родины силами танцевальной музыки».

«Хотя, параллельно с ожесточением международных отношений на государственном уровне, на уровне власти и войны, происходит, наоборот, развитие отношений в музыкальном бизнесе, ведь он международен. Сегодня пометка «Russian Born» это респект, и это очень радует! Нина Кравиц, Gesloten Cirkel, Interchain… То есть созидание по-русски на новом уровне возможно. А если и есть какие-то преграды для коммуникации с миром, то они отлично ликвидируются с помощью танцевальной музыки».

25 апреля Филипп Горбачев выступит на дне рождении клуба ARMA.

Philipp Gorbachev & The Naked Man выступят с российской премьерой на фестивале OUTLINE 2015.