Небольшое произведение, написанное итальянским романтическим поэтом Джакомо Леопарди в 1824 году. В этой работе персонифицированные Мода и Смерть предстают как действующие персонажи, которые усматривают друг в друге общее начало и обсуждают сходства своих сущностей.

Диалог между Модой и Смертью

Мода: Госпожа Смерть, Госпожа Смерть, отзовитесь.

Смерть: Призывать меня бесполезно, я прихожу лишь тогда, когда оканчивается жизнь. Жди.

Мода: Госпожа Смерть!

Смерть: Молчать! Я приду тогда, когда ты будешь умирать.

Мода: Но я бессмертна!

Смерть: Бессмертна? «Тысячелетие, как в ней не стало»* бессмертных душ.

Мода: Госпожа, вы цитируете Петрарку, будто вы какой-то поэт-лирик 15-го или 19-го века.

Смерть: Мне нравится Петрарка, ведь в его стихах воспевается мой триумф, буквально в каждой строке упоминается обо мне. Однако закончим тщетный разговор, мне нужно продолжать свой путь.

Мода: Подожди! Ради любви, которую ты питаешь к семи смертным грехам, остановись и хорошенько посмотри на меня.

Смерть: Ну, смотрю.

Мода: Еще не узнала меня?

Смерть: Следует учесть, что у меня плохое зрение. Очков у меня нет, так как даже в Англии не сделают таких, которые меня удовлетворили бы. В любом случае у меня даже нет переносицы, чтобы я смогла надеть их.

Мода: Я — Мода, твоя сестра.

Смерть: Моя сестра?

Мода: Да. Ты забыла, что нас обеих породил Тлен?

Смерть: Как я могу это помнить! Я ведь заклятый враг Памяти!

Мода: Я знаю это, как знаю и то, что нас объединяет тяга к непрерывному обновлению и разрушению всего, что есть на этом свете. Мы добиваемся одного и того же, но лишь разными способами.

Смерть: Если ты не пытаешься разговаривать сама с собой или с кем-то внутри себя, то говори погромче и поотчетливей. Бормоча что-то сквозь зубы, да еще и таким, словно паутина, тоненьким голоском, я тебя никогда не пойму: слух у меня ничем не лучше, чем зрение.

Мода: Ну, например, во Франции люди вообще говорят не для того, чтобы их услышали, но я, поскольку мы сестры, вопреки всем нормам хорошего тона, начну говорить громко и не церемонясь — как ты желаешь. Я сказала о том, что наша сущность в стремлении обновлять этот мир. Но ты с самого сотворения вселенной сосредоточилась на человеческой жизни, низвергая целые народы от начала до конца; я же довольствуюсь устранением бород, головными уборами, костюмами, мебелью, домами и т.д. Но я также время от времени занимаюсь вещами, которые иногда пересекаются и с твоей деятельностью. Я дырявлю и разрываю уши, губы и носы, чтобы туда впоследствии засовывали разнообразные предметы. Я выжигаю кожу людей раскаленным железом, уверяя, что это сравни украшению. В некоторых регионах Азии и Америки я сдавливаю детские головы тугими повязками, чтобы впоследствии их черепа приобрели необычную форму. Я пытаю и калечу людей тесной обувью. Я душу женщин корсетом так сильно, что у них выпучиваются глаза, и делаю еще тысячу других подобных вещей. Благородных людей я заставляю претерпевать множество неудобств и даже страданий, а в некоторых случаях они почтенно погибают, и все из–за любви ко мне. Я не буду даже говорить о головной боли, простудах, всевозможных воспалениях и разных лихорадках, длящихся различное время, которые люди приобретают, следуя за мной. Люди готовы промерзать на холоде или изнывать от жары лишь из–за того, что мне захотелось, чтобы летом они покрывали свои плечи шкурой животных, а грудь — прозрачной вуалью — зимой. По моей воле люди готовы делать что угодно себе в ущерб.

Смерть: Ты действительно моя сестра: чтобы в этом убедиться не нужно никаких других доказательств. Однако мы уже так долго стоим на одном месте, будто мы парализованы, посему давай же двинемся в путь. Предупреждаю, что перемещаюсь я очень быстро, но если всё же поспеешь за мной, то я выслушаю тебя. В противном случае, учитывая наши родственные связи, я завещаю тебе все свои пожитки посмертно в качестве подарка на праздник нового года.

Мода: Если мы начнем бежать, то вряд ли кто-то из нас обгонит другого: если ты проносишься, то я мчусь; долгое прибывание на одном месте для меня также губительно, как и для тебя. Хорошая идея — пробежимся вместе, беседуя на бегу.

Смерть: Договорились. Но так как мы родственники, ты могла бы и помочь мне в моем деле.

Мода: Вообще-то я давно уже сделала для тебя больше, чем ты можешь даже представить. Не забывай, что в моей власти изменять порядок многих вещей, но я никогда не меняла того, что люди умирают. Это останется неизменным с самого начала до конца времен.

Смерть: Подумаешь: великий подвиг — не свершить того, что свершить ты не в силах.

Мода: Почему не в силах свершить? Этими словами ты лишь продемонстрировала невежество по отношению к могуществу Моды.

Смерть: Хорошо-хорошо: об этом мы сможем поговорить, когда ты решишь ввести моду на бессмертие. А пока что можешь рассказать мне, чем же ты всё это время помогала мне.

Мода: Я уже говорила о некоторых вещах, что могли способствовать успеху в твоей деятельности, но это была лишь мизерная часть от всего другого, что я сделала для тебя. Например, я сделала непопулярными разные виды активности среди населения, которые укрепляли здоровье людей, сделав популярными тысячи других, которые максимально сокращают их жизнь. Еще хочу напомнить, что я приучила людей вести себя таким образом, каким подобает вести себя мертвецам, но никак не живым — я говорю не только о физическом , но также и о моральном аспекте. Можно сказать, что нынешний век я сделала веком Смерти. Раньше у тебя в недвижимом имуществе были лишь кладбища да склепы, где накапливались кости да пыль — бесплодный зачаток, но сейчас твоё имущество приумножилось, включая в себя плодотворные неописуемые земли и местное человеческое население, которые являются также твоей собственностью с самого их рождения. А еще ты, ранее всегда ненавистная и презираемая всеми, именно благодаря моим стараниям стала почитаемой и хвалимой всеми гениями; эти люди настолько высоко ценят тебя, что предпочтут смерть жизни. Скажу больше: они призывают тебя и уповают лишь на тебя. Вообще, раньше люди имели хоть какие-то представления о бессмертии. В их понимании они могли разнообразными способами оставить какую-то часть себя потомкам. Конечно, это всё не более, чем выдумки, ведь от того, что кто-то помнит о почившем, в могиле ему от этого ни лучше ни хуже. Однако я понимаю, что даже простая людская фантазия о бессмертии тебе неприятна, поэтому я упразднила эту традицию стремиться к вечной жизни в каком-либо виде даже среди самых достойнейших. Можешь быть уверена, что от людей в нынешнее время не остаётся ничего, после того как их поглощает земля. Всё, что я сделала для тебя, я сделала ради любви к тебе, чтобы твой авторитет и могущество возрастало по всему свету. Сейчас же я желаю способствовать твоему триумфу более, чем когда-либо. Честно говоря, и искала я тебя для того, чтобы предложить впредь всегда действовать сообща и никогда врознь. Представь, что будет, если мы объединимся и все тщательно распланируем и разделим, какой ошеломляющий успех будет иметь наш союз!

Смерть: Я согласна с твоими словами и принимаю твое предложение!

Пер. Idiot Venerabilis; Photos by Richard Avedon for “The New Yorker”, November 6, 1995; Original concept by Vestoj Editors.

Примечания.

*(Цитирование стиха из мадригала Петрарки под номером 53 «О благородный дух, наставник плоти». Пер. Солоновича).