Помню последний вечер, когда я забыл жизнь, я позволил себе убить ее, и я сделал это по слабости своей сам по настоянию людей и города. Я запомнил себя и уже никогда не забуду. Я ищу и иногда вступаю, но Москва, Москва наступает с новой силой, вновь и вновь лжет и путает понятия. Ведь легче всего запутать перевернув мир с ног на голову. Для нее любимое слово — пустота. А за нервными дрожжащими ногами в метро и нервно дрождащими мыслями в бентли, она скрывает нелепый круг своего мнимого движения. А как бы она иначе смогла бы существовать?

В тот вечер шел снег, такой же как и сегодня. Только для моего бывшего потерянного города это означало полную остановку времени. Не того как в Москве, когда мы глядим и бежим, а другого времени — времени на часах.

Я смотрел, я вышел из школы в полном одинночестве и прошел темный дорогой через дома на безлюдную остановку, мной был нарушен мой привычный маршрут. Объяснить для себя я не мог, я ждал ее , я надеялся, что она тоже выйдет на эту остановку сегодня для самого долгого разговора в нашей жизни. Она была как бывает в таких случаях незнакомной, просто мечтой, ощущение от присутсвия которой меня никогда не покидает и сейчас, глядя на тебя, не верю , что воплощение несет себя.

Но тогда внешне я был один. Тихий город не двигался, машины не ехали, люди не ходили, даже фонари не хотели освещать даль. Пухлые клочья снега плавно плыли с ночных небес. Их падение было вечным, как и моё ожидание. Мысли собирали все мои мечты и память, не желая портить происходящее, просто остаться. Заснеженная улица казалась нечто большим, чем ночным городом парализованным снегом, и именно большее исходящее от меня составляло заснеженную улицу как законченную картину. Мне было не холодно, мне было как надо — я был и ощущал эту вечность, и этого было ровно достаточно. Никаких слов. Только ожидание, только жизнь везде говорила о себе вопреки сомнениям людей и жестокости порядков мира.

Но здесь, время иное, оно отказалось от нас, оно отреклось от людей. Часы крутяться как хотят. А время бросило нас. Из каждой дыры звучит один затхлый искусный мотив Ничто, ничто не означает событие, будто событие не может случится, вот оно передо мной, но вот уже позади меня. Событие слилось со словом, а чувства слились в отвращение — нет не к смерти- а к мертвой жизни.

Посмотри на этот снег, на его движение, только оно и говорит о времени. Только забудь всё, только вмести в этот миг падения всю жизнь, всё прошлое и всё будущее, не так как требует Москва, а так как хочет сердце. Вчера, сегодня и завтра — исчезнут, сольясь в одно постоянное, непрерывное подназванием, нет, не здесь и сейчас, а всегда и всюду. Потому что только всегда и всюду есть жизнь. Как тогда на остановке со мной, и как пару минут назад с нами в зале. Там происходило все и сразу, и смысл происходящего имеел наименьшее значение. Это страх потерять всё и сразу, он и значит ощущать жизнь, это взрыв вулкана, он и значит жить жизнь, это спокойствие, оно и значит быть жизнью.