Не знаю, имеет ли смысл писать об этом фильме, который вышел в широкий прокат в России 8 июня, но так как он входил в программу недавно прошедшего в Москве “Beat fest”, горячо мной любимого, я постараюсь обьяснить, почему мне фильм не понравился, и почему, все–таки, это интересное произведение, которому стоит уделить внимание публике.

Фильм, снятый художником или дизайнером, всегда видно. Ибо эстетической красоте и визуальной стилистике в них отведено не малое значение. Кажется, режиссер в таких фильмах просто упивается красочностью и композицией движущихся кадров. Не говорю, что это всегда плохо и всегда отвлекает от главной идеи. Визуальная красота может быть приятным дополнением основного «месседжа». Но так ли это происходит здесь, в фильме, снятом немецким видео-художником и профессором тайм-медиа в Академии Изящных искусств в Мюнхене — Джулиана Розефельдта?

О чем собственно картина? Кейт Бланшетт в нескольких образах зачитывает манифесты значимых для истории искусств фигур. Играет обладательница Оскара превосходно, тут не придерёшься.

Ее образы затрагивают разные слои общества в различных ситуациях. Текст, который произносят персонажи, можно соотнести с видом деятельности, с обстоятельствами, но смысл — вряд ли: роскошная вдова читает манифест дадаистов на похоронах: «все ничто», «дада — ничто», «перед тем как я спущусь к вам и вырву ваши гнилые зубы… мы искупаемся в антисептике»; многодетная, примерная мать читает, казалось бы, предобеденную молитву, но, естественно, — манифесты, в которых звучит мотив пищи и того, что можно съесть, причем не обязательно съедобного; пьяный бомж в полу-обморочном состоянии кричит в пустоту о необходимости совершить общественную революцию; телеведущие рассуждают о задачах концептуального искусства и главенстве идеи и правды во всем, при этом дождь, льющийся на репортера — фальшивка. Заканчивается фильм из ряда вон абсурдно — школьная учительница рисования учит маленьких рисующих детей философии кино Годара и, корректируя их детские рисунки, говорит: «только ручная камера», «только живая натура», «оригинала не существует».

Ну, конечно, в этом присутствует доля иронии, а лучше сказать, юмору здесь отведена главная роль (после Кейт Бланшетт, разумеется). Над чем смеется режиссер? Над тем, к чему привели высказывания гениев Малевича, Дюшана, Кейджа, Маринетти, Джармуша и так далее (полный список дан в первых минутах фильма)? Но ведь известно, что

для каждой мысли и действия свое время.

Или же предмет смеха то, что столь рьяный энтузиазм и вера многочисленных деятелей не привели к изменениям? Или же, что люди с течением времени и с изменением социальных отношений не поменялись, и им по-прежнему не хватает страсти и веры в идею, хоть и абсурдную? Или же наоборот, — это попытка показать, что слова известнейших манифестов звучат абсурдно сейчас и не могли не быть настолько же абсурдными в момент их создания, например, пол-век назад? Или же режиссер, как видео-художник смеется и над собой? Ведь он в первую очередь должен ощущать влияние всех этих возгласов недалекого прошлого.

В любом случае, художник сделал фильм про манифесты искусства. Напомню, некоторые относят эту картину к жанру документалистики, по совместительству с жанром «комедия». Что же здесь документального? Текст? В таком случае, театральная постановка по тексту, обнародованному публике пол-века назад и ставшая общественным документом, тоже будет являться документалистикой, даже если форма не привязана к содержанию? Нет, вот с чем я точно не могу согласиться, так это со званием «Манифесто» документального кино. Во многих афишах написано, что фильм — экскурс в историю искусств XX века. Конечно же, это не совсем так. XX век никто никому не показывает, и о нем самом речи в фильме нет.

Приближаясь к завершению и покончив с многочисленными риторическими вопросами и предположениями насчет картины, я вернусь к двум первым тезисам, с которых я начала этот текст. Фильм мне не понравился, не потому что в нем нет четко обозначенной проблемы, или же у него не достаточно ясно поставлена задача (экспериментальное кино и артхауз имеют на это право, и более того, это — зачастую одна из характеристик подобных жанров). Объяснение моей позиции вполне простое: «Манифесто» — не фильм.

Это медиа-инсталляция.

С 2015 года картина показывалась как 130-минутный арт-проект в музеях Берлина, Нью-Йорка и Мельбурна. И как медиа-инсталляция это потрясающая работа, медиа-коллаж, который сумел обмануть зрителя, притвориться фильмом и выйти в кинопрокат.