Расшифровка семинара Феликса Гваттари из книги Soft Subversion, где обозначаются основные особенности, методы и проблематика Шизоанализа. Часть 1

Часть 2

Часть 3

ОСВОБОЖДЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ (оригинал)

Мне нужна ваша помощь, чтобы прояснить свои идеи. Я заметил, и это часть того, что я хочу здесь обсудить, что в некоторых ситуациях невозможно провести прояснительную работу без помощи коллективного ассамбляжа высказывания. В противном случае идеи ускользают! Вот уже некоторое время я ищу вспомогательный полигон, чтобы определить то, что кружится в моей голове. Не знаю, получится ли соорудить такой полигон. Мы скоро узнаем! Мы начали создавать с Мони Элькайм[1] в ходе предыдущих обсуждений; но вся работа велась эпизодически, всегда «наспех», вне официальных встреч и симпозиумов, на которых меня подталкивали к обсуждению системных рекомендаций для семейной терапии. Однако до сих пор мы действительно не предоставляли себе средств для связывания этих вопросов с критической работой, которую я выполнял, в соавторстве с Жильем Делезом, о теории и практике психоанализа.

То, что я предлагаю сегодня, после некоторой очистки, после частичной «tabula rasa», — это выяснить, что осталось после разрушения психоаналитической теории, что заслуживает переосмысления с использованием других теоретических оснований, возможно, менее редукционистских, чем у фрейдистов и лакановцев.

Я, очевидно, надеюсь, что этот семинар позволит провести широкие и открытые дебаты. Но я должен предупредить вас сразу, что мои позиции иногда будут с трудом поддаваться «дебатам». Это не означает, что я намереваюсь их навязывать! Но они отправятся на территорию, которая, скажем так, «одинокая» (solitary), и мне будет немного сложно разъяснить их исчерпывающим образом. Само собой разумеется, что здесь речь не идет ни о педагогике, ни о научной конфронтации, а исключительно о поддержке работы каждого из нас, об ассамбяже высказывания, которая, если все пойдет хорошо, позволит развить наши процессы разъяснения. С надеждой, что будут пересекаться, подвергнуться перекрестным проверкам, которые позволят им развиваться в ризому.

Семинар по «шизоанализу» найдет свою собственную схему только в том случае, если он сам начнет функционировать на том уровне, который я бы охарактеризовал как «мета-моделирование». Другими словами, если он позволит нам лучше понять наши собственные ассамбляжи высказывания — хотя было бы лучше сказать: ассамбляжи высказывания, к которым мы примыкаем. Я не могу не подчеркнуть, что никогда не представлял себе шизоанализ как новое специальное поле, которое следовало бы назвать домом в области психиатрии. В моем понимании его цели должны быть одновременно скромнее и более амбициозными. Скромнее, потому что, если он когда-нибудь реализуется, то потому, что уже существует повсюду, в зародышевой форме, под разными модальностями, и ему не нужна институциональная основа в соответствующей форме. Больше, поскольку, на мой взгляд, шизоанализ предназначен стать дисциплиной чтения других систем моделирования. Не как общая модель, но как декодирующий инструмент модельной прагматики в многочисленных областях. Можно возразить, что граница между моделью и метамоделью не всегда устойчива. И что, в некотором смысле, субъективность всегда более или менее является результатом метамоделирования (в предлагаемом здесь понимании: трансфер моделирования, трансверсальные переходы между абстрактными машинами и существенными территориями). Главное — это смещение аналитического акцента, которое состоит в том, чтобы выводить его из систем высказывания и предварительно сформированных субъективных структур к ассамбляжам высказывания, способным выковывать новые координаты чтения и «порождать» новые представления и предложения.

Таким образом, шизоанализ будет, по сути, внецентровым (off-center) по отношению к другим профессиональным практикам в психологии, со своими корпорациями, обществами, школами, дидактическими инициациями и т. д. Его временное определение может быть следующим: анализ воздействия (влияния) ассамбляжей высказывания на семиотические и субъективные проявления в конкретном проблематическом контексте. Я вернусь к понятиям «проблематический контекст», «сцена» и «порождение». Пока что я ограничусь тем, что подчеркну, что они могут относиться к разным вещам: клинический случай, бессознательная фантазия, дневная фантазия, художественное произведение, микрополитический факт… Ключевым здесь является идея ассамбляжа высказывания и существующего ограничения, которое предполагает развертывание внутренних рекомендаций/ссылок — можно также сказать, процесс самоорганизации или сингуляризации.

Почему наш, лейтмотив, это возвращение к ассамбляжам высказывания? Для того чтобы, насколько это возможно, избежать углубления в понятие «Бессознательного». Чтобы не сводить факты субъективности к психическим процессам, аффектам, межсубъективным структурам и межличностным отношениям. Естественно, такие аспекты будут иметь место в представлениях шизоанализа, но только как компонент и всегда в определенных конкретных случаях. Мы будем наблюдать, например, что есть ассамбляжи высказывания, не состоящие из семиологических компонентов, ассамбляжи, не имеющие субъективных компонентов, другие, не имеющие сознательных компонентов… Таким образом, ассамбляж высказывания будет вынужден «превзойти» проблематику индивидуализированного субъекта, сознательно ограниченной мыслящей монады, способностей души (понимания, воли…) в том смысле, в котором они традиционно понимались. (The assemblage of enunciation will thus be led to «exceed» the problematic of the individuated subject, of the thinking monad consciously delimited, of the faculties of the soul (understanding, will…) in the way that they have traditionally been understood) Я считаю важным сразу подчеркнуть, что мы всегда будем иметь дело с ансамблями; в начале, как материальными и/или семиотическими, индивидуальными и/или коллективными, активно машинными и/или пассивно колеблющимися.

Вопрос заключается в статусе компонентов ассамбляжа, которые таким образом оказываются «перекрывающимися» между радикально различными областями. Я где-то сказал, — уже не помню где, — что мы хотели бы создать науку, в которой мы могли бы смешивать «тряпки для пыли» и «салфетки» (dust cloths and napkins) с еще более разными вещами; в которой нельзя было бы даже объединить их под одной категорией, но в которой мы были бы готовы принять, что тряпки для пыли дифференцируются через сингулярные становления, вместе с процессами контекстуальных последствий, где мы могли бы иметь дело с владельцем бара, вытирающим стаканы тряпкой для пыли, так же как и с военными, осуществляющими «уборку» (coup de torchon) в очаге сопротивления. С точки зрения классической психоаналитической позиции мы учитываем этот тип контекстуальности только с точки зрения его знаковых эффектов и никогда как генератор референтных прагматических эффектов в данной социальной и материальной институциональной области. Мне кажется, что эта микрополитика смысла была перевернута. Предполагаемый аналитический эффект уже не заключается в выводимых из семиотически интерпретируемых цепочек, а в а-знаковой мутации «универсального контекста», то есть совокупности имплицированных референтных регистров. Тогда коллективные и/или индивидуальные ассамбляжи высказывания становятся не только полноценными объектами аналитического исследования, но также одинаково привилегированными средствами доступа к этим объектам, так что проблема передачи высказывания начинается, в первую очередь, с проблемы образов и структур, которые, как утверждается, составляют субъектность. Случайным образом некоторые ассамбляжи оказываются в позиции «анализаторов» формаций бессознательного. Не имеет большого значения, осознают ли эти анализаторы свою «миссию» или привлечены ли они другими авторитетами для того, чтобы занять эту должность. Аналитический ассамбляж, в этих условиях может иметь разные размеры, в зависимости реализации:

• индивидуально, например, Фрейд, который изобретает психоанализ;
• социологически ограниченной группой, например, бандой подростков, которая «определяется» потенциалами гетто;
• более расплывчатыми социальными явлениями, такими как изменения коллективного сознания или неуправляемые движения мнения;
• предличностной практикой, стилем, творческой мутацией, которая вовлекает индивида или группу, ни один из которых не осознает этого.

(Все эти сценарии и многие другие способны комбинироваться разными способами). Таким образом, шизоаналитический подход никогда не ограничит себя интерпретацией «данных фактов»; он будет гораздо более фундаментально интересоваться «передачей» ассамбляжами, которые способствуют объединению аффектов смысла и прагматических аффектов. Поскольку и они сами не ускользают от этой общей пластичности ассамбляжей, «анализаторы» не появляются как заранее установленные системы; они никогда не претендуют на установление себя как легитимных структур высказывания, как это бывает с типичной терапией. Не только потому, что не будет нормализованного шизоаналитического протокола, но новое фундаментальное правило, «анти-правило», будет налагать постоянное подвергание сомнению ассамбляжи анализаторов, в тесной связи с их обратной связью на аналитические данные.

Вся эта обратная связь, которая бывает отрицательной, когда она приводит к простому перебалансированию ассамбляжа, и положительной, когда она генерирует процессы расщепления, если не катастрофы, составляет главным образом аналитический материал. Как ассамбляж принимает эстафету (take the relay) другого ансамбля, чтобы «управлять» данной ситуацией? Как аналитический ассамбляж, может скрыть другой? Как несколько ассамбляжей вступают в отношения, и что из этого выходит? Как можно исследовать контекст, который кажется абсолютно заблокированным, потенциалы по формированию новых ассамбляжей? Как можно «помочь», если это необходимо, в отношениях производства, размножения, микрополитики этих новых ассамбляжей?

Это те вопросы, которые предстоит задать шизоанализу. Эта работа субъективности — в том смысле, что мы работаем по шкале от добычи сырого материала до игры на пианино, или работаем через плодотворные моменты существующие в «В поисках утраченного времени» Пруста — которые здесь идентифицируется с производством референта, или, точнее, с метамоделированием отношений транс-ассамбляжей. Вдали от того, чтобы соответствовать тому, что мы обычно понимаем под субъективностью, она больше не связана с предполагаемой тонкой и неописуемой сущностью субъекта, ищущего головокружительное и невозможное согласие с самим собой, с Богом как единственным свидетелем. Шизоаналитическая субъективность устанавливается на пересечении потоков знаков и машинных потоков, на перекрестках фактов смысла, материальных и социальных фактов, и, прежде всего, их преобразований, обусловленных различными модальностями их объединения. Именно благодаря последнему она теряет свой аспект человеческой территориальности и проецируется на собственно сингуляризационные процессы, которые являются одновременно наиболее оригинальными и наиболее футуристическими — животными, растениями, космическими становлениями, незрелыми становлениями, многозначными гендерами, бесплотными становлениями… Благодаря этой субъективности, не прекращая быть «мыслящим тростью», человек в настоящее время соседствует с тростью, «которая думает за него», с машинным филумом, который ведет его далеко за пределы его предыдущих возможностей.

[1] Мони Элькаïм (7 ноября 1941 — 20 ноября 2020) марокканско-бельгийский психиатр и психотерапевт. Он был частью антипсихиатрического движения в 1970-х года. Названия некоторых работ:

• «Réseau Alternative à la psychiatrie» (1977) — «Альтернативная сеть в психиатрии»
• Formations et pratiques en thérapie familiale» (1985) — «Образование и практика в семейной терапии»
• «Les pratiques de réseaux: santé mentale et contexte social» (1987) — «Практики в сетевом подходе: психическое здоровье и социальный контекст»