Заметка. Интеллектуал и тоска по идеологии.
Прежде всего хотел бы отметить, что совсем не предполагал какого-либо отклика на полушутливую заметку в которой содержится сравнение геополитической революции с «Богемской Рапсодией» Queen. Тем не менее, та серьёзность и решительность с которой этот отклик был произведён, да ещё и с призывом себе в поддержку Гегеля, Бадью, поднятием извечного философского вопроса о «НИЧТО», указывает на то, что мной было высказано нечто такое, что потребовало своего безотлагательного опровержения.
Чтобы не выходить за установленные темой рамки стоит обозначить два взаимосвязанных момента. Сама серьёзность подхода к изучаемому вопросу и продолжение вопрошания о необходимости универсальной идеологии.
В ответе Сергея присутствует значительное недопонимание написанного мною в заметке, однако без углубления в детали можно сказать, что этому недопониманию едва ли стоит удивляться. Фигура интеллектуала, предполагает определенную этику, которая чаще всего имеет отношение к разного рода агитациям свобод и конечно же сопротивлению существующей системе. Как уже было отмечено другими, благодаря своей практике аналитик имеет представление о том, что, когда субъект особенно сильно напирает на некое «общезначимое», то это и есть тот самый момент, когда ему становится необходимым скрыть нечто полностью противоположное его высказыванию. Как правило эта ссылка на «важное» в устах субъекта, означает не что иное, как готовность это «важное» обесценить.
Именно это и вызывает подозрение всякий раз, когда заходит речь об универсальности и общезначимости со стороны просветлённого интеллектуала. Ставя под сомнение необходимость позитивной универсальной идеологии субъект по сути подвергает сомнению саму смысловую наполненность проделанной работы в отношении знания и именно здесь то и возникает момент недопонимания.
Вымуштрованному в сопротивлении, извечной борьбой с «прислужниками» «путинского режима», не смотря на свойственные претензии знакомства с психоанализом, интеллектуал не вполне имеет представление с какой позицией он соприкасается при обращении к психоанализу. Это становится особенно заметно на примере указанного текста в моменте утверждения о том, что «вообще, психоанализ, как и философия, должен быть не абстрактным, а конкретным», по сути требуя от психоанализа превращения в очередную экспертократию.
Говоря об универсальной идеологии невозможно было не высказаться о том, кто эту универсальную идеологию призывает к своему оформлению, поскольку иначе был бы сложно объяснить приписываемую мне формулу «Россия=психоаналитик». Речь шла не о том, что Россия — это психоаналитик, ведь не зря же перед словом «психоаналитик» наличествует слово «подобно». Вместо слова «психоаналитик» можно было бы с тем же успехом поставить имена Макиавелли или де Сада, кто подобно (!) психоаналитику сталкивает субъекта с его желанием, впрочем, удобство сведения моего высказывания к глупости тоже вполне понятно.
Хотел бы ещё раз отметить известное отождествление желания с «нигилизмом», «постмодернизмом», «ничто», при котором именно универсальная идеология становится чем-то таким, что должно замаскировать его назойливость. Впрочем, выясняется, что не любая идеология подходит на эту роль, а только определённая (лучше всего справляющаяся с этой функцией). Многополярный мир, предлагаемый верховной властью, очевидно для этого не годится. Ещё менее пригодной оказывается негативная универсальная идеология, основанная на «ничто». Философская мифология уже выразила свой строгий приговор: «НИЧТО само по себе серо, убого, бессмысленно».
Если продолжить мысль относительно роли Россию, от которой и требуется эта новая идеология, без которой та впала в «бессмыслицу», «нигилизм» и прочее, то едва ли стоило ожидать чего-то другого от культуры, которая оформлялась сначала в рамках идеологии Третьего Рима, а потом под идеологией того же Третьего Рима, только с серпом и молотом. Некое разочарование от потери смысла этих проектов не могло не отразится на современности. В данном контексте важнее оказывается само настойчивое требование немедленно поместить на это пустующее место нечто новое, столь же возвышенное, чтобы ею наконец-то мог бы насладиться нетерпеливый другой.
Наконец хотелось бы заметить, что в определённые моменты текст принимает характер сверх-я с его моральными императивами, требующего от своего адресата ответственности и покаяния за оправдание бомбёжки украинских городов. Что здесь упускается из виду, так это зеркальные отношения с тем, к кому действительно адресован данный укор. Достаточно перевернуть «путинский режим», «истерические провокации в адрес воображаемого запада», «бомбя украинские города» чтобы услышать до боли знакомый язык пропаганды («Киевский режим», «бомбя сирийские города»…).
Этот общий язык указывает на то, что очевидно, пока ещё не пришло время для серьёзных разговоров об универсальной идеологии, что данная оппозиция за двадцать лет нисколько не сдвинулась со своей мёртвой точки, что она как поддерживала, так и поддерживает существующую власть эффективней, чем любая имеющаяся пропаганда, чему к слову оба лагеря втайне и рады.
