Этот текст написан для каталога выставки «Шёлковый путь», которая состоится в ГЦСИ (Москва, Зоологическая, 13), с 23.12.16 по 05.02.17

Пдф каталога, можно скачать здесь: http://www.pogarsky.ru/cgi-bin/foremanel.pl?mod=books&a=books&id=318

Мы поймём, что в этой книге нам явлен новый лик любви,
любви, которая во всём видит единство…
Николай Гумилёв

Проблема Шелкового пути — это проблема топографии, путешествия внешнего и внутреннего, которое мы постоянно осуществляем в своей жизни. Такое путешествие формирует пространство экспозиции Проекта и вместе с тем пространство нашей культуры, нашей истории. И в этом содержится парадокс и в то же время естественная органика, т.к. особое место в концепции экспозиции приобретает тема «Странник Гумилёв». Драматургия Проекта начинается с уникальной личности — замечательного русского поэта Николая Гумилёва, открывшего основные образности русского Серебряного века. Путь, представленный в этой экспозиции, берет свой исток в обратной перспективе, которая расчерчена позади нас, ее мир опрокидывается на нас, ее образы располагаются в нашем внутреннем состоянии и одновременно их вектор направляется куда-то вглубь, в странствия, связанные с мировой историей и универсальной географией. Перед нами открывается взаимный диалог между прямой и обратной перспективой, и в то же время его драматургия сопровождается спиралевидными формами, которые выстраивают открытую и динамическую русскую историю и культуру. Как известно, внутренняя форма спирали существует по законам числового ряда Фибоначчи, бесконечно развивающегося и в каждой своей точке, обладающего золотым сечением.

Исторически зафиксированный маршрут Шелкового пути начинался в 128 году до нашей эры. Из империи Хань отправляется караван верблюдов, посланный императором Удином. Этот караван везет шелк и бронзовые зеркала. Зеркальные конструкции, их симметрия присутствуют практически в каждом объекте выставки, отражая нас всех, соединяя в единой сакральной реальности. Образ этого каравана отзывается эхом в «Хождении за три моря» Афанасия Никитина. Русский купец Афанасий Никитин в 1374 году совершает путешествие: начав его в Твери, он оказывается в Астрахани, где приобретает арабского скакуна, собираясь его продать, но будучи ограблен, совершенно неожиданно решает продолжить свой путь, заканчивая его в Индии. Путешественник возвращается домой через «три моря» — Дербентское, дарья Хвалисская, Индийское, дарья Гундустанская, Черное, дарья Стамбульская — и оставляет записки о своем путешествии. Эти записки обнаружил выдающийся русский историк Николай Карамзин в архивах Троице-Сергиевой лавры. Удивительно, что записки начинаются с молитвы: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, прости меня. Аминь», а завершаются арабской молитвой. В этом текстовом парадоксе неожиданно появляется спираль, формируя странный историко-культурный диалог, в котором Афанасий Никитин, сохраняя верность христианству, завершает свою исповедь арабской молитвой в знак окончания своего пути.

Обнаружение записок Афанасия Никитина Николаем Карамзиным совпадает с началом творческой деятельности последнего. Первые свои тексты он публикует в масонском журнале, издаваемым Алексеем Хомяковым. Достаточно невинный, с просветительскими задачами журнал назывался «Детское чтение». Карамзин пишет тексты, связанные с экзотикой кофе и табака. История кофе и табака вряд ли необходимы для детского чтения, но кофе и табак — это самые популярные предметы Шелкового пути с его вектором с Востока на Запад. В свою очередь сам Николай Карамзин совершает путешествие на Запад, практически по прямой — внешнее путешествие, как бы, продолжающее Великий Шелковый путь, но уже на север. Он едет через Литву в 1789 году, для русского путешественника открывается Балтика, где море оказывается настоящей стихией, омывающей его самого и землю, по которой он странствует. Завершает Карамзин свое путешествие посещением Кенигсберга, где беседует с Иммануилом Кантом. Наша контекстуальная спираль, внутренний Шелковый путь, здесь обретает особую точку — через Канта к философии Павла Флоренского, оказываясь в его замечательной книге «Столп и утверждение истины», где автор «спорит» с Кантом о его пространственных положениях.

Далее Карамзин совершает поездку в Берлин, Веймар. В Веймаре он встречается с философом Иоганном Готфридом Гердером, видит в окне Гёте, попадает в Альпы, переходит через Альпы в Швейцарию, то есть реализует движение, которое Суворов совершает в первых наполеоновских войнах, побеждая Наполеона в одном из сражений. Оказываясь в Париже, Карамзин не увлекается революционной стихией, «шумом времени» — его интересует только театр. Он посещает Лондон, возвращается морем в Россию, в Петербург, где пишет «Историю государства Российского». «История государства Российского», написанная Карамзиным на Севере после завершения личного исторического шествия по своеобразной западной части Шелкового пути, — это движение русской истории с Севера на Юг, из варяг в греки, это путешествие по меридиану вниз. Есть еще один важный пространственный вектор — движение русского бунта с Востока на Запад, движение Пугачева, которое повторяет в своих записках А.С. Пушкин. Собственно, из Шелкового пути рождается глубокий русский пространственный контекст, совершающий колебательные движения, которые повторяет Пушкин — Кишинев, Одесса, Москва, дальше на север — Михайловское, Псков, возвращение в Москву во время коронации Николая I. Это удивительная личная топография, где ориентация меняется с Юга на Север, с Севера на Юг, с Запада на Восток.

Одно из самых грандиозных путешествий в русской истории и культуре, о котором мечтал весь европейский авангард, совершает Чехов. Путешествие на Сахалин — это так же своеобразный Шелковый путь, параллельный каноническому, но уже чуть севернее. Возвращается Антон Чехов через Индийский океан, повторяя путь Афанасия Никитина. В эти годы он еще силен физически — в Индийском океане часто ныряет с парохода и плавает вокруг него. Останавливается на Цейлоне, где пишет свой замечательный рассказ «Гусев».

Это символическое путешествие русской культуры связано с литературой, с текстовой тропой, путешествием, переходящим во внутреннее состояние метафизических измерений. Оно обладает возможностью сосредотачиваться в нас, открывая нам иную оптику, о чем свидетельствует этот Проект. Это двойственное состояние, соединяющее внутреннее и внешнее, определяется неевклидовым пространством, открытым русским математиком Лобачевским. В неевклидовом пространстве возможны особые путешествия со сверхсветовыми скоростями, во время которых сохраняется телесность, выраженная через текстовое пространство, через его личное осмысление, когда Книгу не только пишет, но и создает автор-художник.