В «Жюльетте» устами одной из своих персонажей де Сад выразит интуицию, которую спустя несколько столетий будет подхвачена и развита Лаканом. Эта интуиция связана ни с чем иным как с природой сексуальных отношений и наслаждения, которое мы, вступая в эти «отношения», получаем. В настоящей заметке вместе с де Садом и Лаканом будет предпринята попытка разобраться, в каких отношениях субъект с телом Д (д)ругого находится.

В XX семинаре Лакан вскользь упоминает, что де Сад знал кое-что о наслаждении. В своей наиболее лаконичной (и отчасти лаканичной) формулировке это знание (а скорее даже интуиция) может быть выражена следующей цитатой: «Предоставьте мне часть вашего тела, которая может удовлетворить меня на мгновение, и наслаждайтесь, если пожелаете, той частью моего, которая может быть вам приятна»[1].

Эта цитата достаточно явно указывает на то, что мы никогда не наслаждаемся телом Другого [2], но всегда имеем дело лишь с частью его тела, что происходит в силу нашей невозможности обвить собою тело нашего партнера (но кого? об этом ниже), а затем переварить «подобно фагоциту». Подобная, условно говоря, частичность и есть одна из причин, которые провоцируют ratage (осечку или промах) сексуальных отношений. Интуиция де Сада не так проста как кажется на первый взгляд, и будет небезынтересным попытаться объяснить её более подробно. Кратко резюмируем эту интуицию: есть наслаждение, которое отсылает к части тела, которую мы хотели бы получить в свое распоряжение.

Другой (тут с маленькой буквы) в сексуальных отношениях, которых нет, редуцируется до уровня объекта (objet phallicisé), т.е. объекта а, призванного утолить наслаждение, сделав его одним с собой. Но что такое объект? В этом же семинаре Лакан говорит об объекте следующее: "Объект — это то, что упущено. Сущность объекта — упущение,промах)[3].

Почему тело другого, к которому мы испытываем влечение, символизирует Другого, и причем тут объект, который знаменует господство осечки или промаха (ratage)? Это станет понятнее, если мы обратимся к X семинару, где понятие «объекта а» как раз и вводится. В контексте этого семинара этот потерянный объект-причина-желания мыслится как частичка тела субъекта, которая была от него отделена. Лакан даёт этому понятию следующее определение: «Объект, а есть что-то, от чего субъект отделяется, как от органа, чтобы конституировать себя». Этим потерянным объектом вполне могла быть материнская грудь[4], до определенного момента воспринимающаяся ребёнком как часть него самого. Погоня за объектом, а является по сути погоней за той частью самого себя, которая когда-то давно была утрачена, и с которой субъект себя идентифицирует c целью устранения образовавшейся manque-à-etre (нехватки бытия). Погоня, apriori, бесполезная, поскольку своему возникновению она обязана воображаемой сепарированности, которая была усугублена тем фактом, что субъект является parlêtre. Один автор, рассуждая об этом, пошутил рифмой: le sujet subit une perte d'être, parce qu’il est parllêtre. Впоследствии эта нехватка останется с субъектом именно в силу постоянных попыток каким-то образом символизировать по существу несимволизируемое. Язык является инстанцией, способствующей существованию иллюзии субъекта о своей «телесной» сепарированности от своих «органов».

Но помимо manque-à-etre cубъекта существует и другая нехватка, которая на неё накладывается, т.е. нехватка Другого. Эта вторая нехватка, если мы возвращаемся к Эдипу в его лакановской интерпретации, а также роли фаллоса [5] во всем этом, отсылает нас к тезису о том, что желание субъекта есть желание Другого или, иными словами, желание иметь фаллос. Желая восполнить свою нехватку, субъект одновременно желает интериоризировать в себя и объект нехватки Другого [6]. В свете выше (и что немаловажно ниже) изложенного мы можем вернуться к вопросу о том, что же Сад, устами мадам Дельбен, на самом деле высказал о наслаждении.

Суть интуиции Сада, пожалуй, можно свести к знаменитой лакановской формуле[7], которая давно всем известна: сексуальных отношений не существует (il n’y a pas de rapport sexuel). Субъект вступает в отношение не со своим партнером. Прежде всего речь идёт об отношениях с потерянной частью своего тела (или же в отношении с фаллосом, если мы смотрим в разрезе Другого). Нам нечего предложить реальному другому (в обыденном понимании этого словосочетания) на место того куска плоти, который функционирует в нашем воображаемом как объект а. Вслед за Лаканом мы могли бы сказать, что «наслаждение не подобает сексуальным отношениям», покуда нехватка в Другом существует. Если субъект и Другой и вступают в какое-то отношение, то речь идёт прежде всего о связи, основанной на не-связи.

[1] Упомянутая цитата встречается в «Жюльетте». Её произносит одна из великих либертенов — Мадам Дельбен.

[2] Речь идёт о Другом с заглавной буквы, поскольку тело конкретного другого символизирует Другого.

[3] У объекта, а нет никакого бытия. Именно поэтому Лакан говорит об упущении и промахе. То, что может быть принято за подобный объект всегда будет не тем. Неважно, где вы будете смотреть и искать: везде будет не то, что вам нужно. В виде лирического отступления можно сказать, что именно эти соображения приводят Лакана к суждению о том, что истинными словами любви были бы следующие слова: “Je te demande de me refuser ce que je t‘offre parce que cе n’est pas ca” (Я прошу тебя отказать мне в том, что я тебе дарю (предлагаю), потому что это не то"). Объект, а есть то, что предполагает пустоту требования.

[4] Примером такого воображаемого отделения необязательно может быть только грудь. Лакан отмечает, что в схожем смысле ребёнок постоянно от чего-то отделяется: материнская грудь, поток своей мочи, плацента и даже голос, который, чтобы быть услышанным, должен в какой-то мере отделиться от нашего тела. Ощущение «сепарированности» происходит из воображаемого представления о непрерывности между телом и тем, что тем или иным образом соотносится с его крайними зонами. Тело постоянно жертвует свои «части». Однако, стоит оговориться, что объект а, с которым субъект впоследствии старается воссоединиться, необязательно предстает нам в виде перечисленного. Им можно быть, что угодно (но так или иначе, это будет «не тем»).

[5] Думается, что это сноска всех крайне утомила, но это всё же стоит повторить ещё раз, что фаллос появляется во всей этой истории как означающее нехватки. Не хватает как ни странно тут означаемого. Фаллос — то самое S1, за которым нет никакого означаемого. Означаемое (s1) отсутствует, поскольку объект желания, ради которого в лакановской версии Эдипа Мать покидает ребёнка, является изначально воображаемым. Это, однако, не значит, что речь о неком образе объекта: просто ребенок воображает, что есть некий объект. Впоследствии нехватка этого объекта символизируется этим S1, которое, собственно, не отсылает вообще ни к чему. Именно поэтому сразу после первичного вытеснения (refoulement originaire) возникает то, что Делёз назвал парадоксом Лакана. Этот парадокс заключается в том, что первичное вытеснение создает дисбаланс в означающей и означаемой сериях (а точнее создает избыток в означающей серии и недостаток в означаемой). Потому Символическое по сути и является неполным.

[6] Тут становится понятнее, почему все–таки Лакан говорит о наслаждении, которое отсылает к телу Другого с заглавной буквы. Если объект, с которым субъект пытается воссоединиться, в то же время является объектом желания Другого, то выходит, что это такая же «телесно» недостающая часть для Другого, как и для субъекта.

[7] Вполне естественно, что в представленной заметке мы раскрываем лишь часть содержания этого тезиса. Формула об отсутствии сексуальных отношений не так проста, как мы это описали. Но это одна из возможных интерпретаций, высказанного Лаканом тезиса.

P. S. Хотя наслаждение и не подобает сексуальным отношениям, но в определенный момент Лакан говорит, что фаллическое наслаждение, о котором идёт речь в сексуальных отношениях (мы установили, что в сексуальных отношениях речь идёт ни о чём ином как об отношениях с фаллосом), является мастурбаторным «наслаждением идиота». Почему именно идиота, а не кого-то ещё? В некотором смысле слово говорит само за себя: этимиология слова восходит к древнегреческому языку, где обозначает «частное лицо» (ἰδιώτης). К чему могут сводится сексуальные отношения, если ограничиваем их лишь ἰδιώτης (т.е. частным лицом)? Ничем иным как мастурбацией.

Заметка написана для группы Sade’s studies