Мегадрама Фридриха Горенштейна «На крестцах», посвященная жизни и правлению Ивана Грозного, ожидала выхода в свет на русском языке более 15 лет. Ради ее создания автор тщательно изучал источники и исследования по интересовавшей его эпохе, а также размышлял и писал об инструментах познания истории. Результат — более сотни действующих лиц, убедительная художественная реконструкция событий и «лингвистики эпохи», огромное разнообразие сцен и диалогов: от бесед простых горожан до религиозных диспутов с участием царя… и, конечно, многочисленные сцены казней и пыток. Книга вышла в художественной серии издательства «Новое литературное обозрение», вслед за другим впервые изданным произведением Фридриха Горенштейна «Дрезденские страсти». Ниже мы публикуем отрывок, запечатлевший Ивана Грозного незадолго до смерти, в минуту, когда его посетила невестка — Ирина Федоровна Годунова.

***

ДЕЙСТВИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Сцена 126

Тяжело больной царь лежит в постели. Рядом с ним лекарь Люев и Борис Годунов

ЛЮЕВ. Прими, государь, воды земляничной. (Поит из чашки.) Да не пора ли тебе опочивать?

ИВАН. Милые мои, мечтал издавна завести на Руси английские порядки… Парламент и convocation — съезд духовенства. Однако боярские измены тому мешали.

ГОДУНОВ. Государь, служилой мелкоты надобно бы заселить в Подмосковье, то у воевод сил поубавится. Служилая мелкота — опора царя, для того и пустить в продажу и порожние поместья для дворян. Так же приказным, даже гостям купеческим.

ИВАН. Ты, Борис, умен, тебя люблю да Ирину. Я знаю, Федор — полуидиот, бедный иноче Федор Иванович. Обо мне говорят как о человеке, не знающем жалости, я же испытываю потребность в нежном участии. И к твоей семье, Годунов, шибко привязался, особо к Ирине, к которой испытываю отеческие чувства. Отчего не посещает меня Ирина?

ГОДУНОВ. Государь, приходила не однажды, да не решилась тебе обременять. И ныне в сенях ждет.

ИВАН (обрадованно). Пришла навестить, невестушка! Как же не говоришь? Быстрей пусть идет! Пошли за ней слугу! (Слуге Родиону Биркину.) Пойди да зови! (Биркин кланяется и уходит.) Ты, Годунов, да сестра твоя — два пальца моей руки, а третий — Федор. (Входит Ирина Годунова и кланяется.) Невестушка моя, пришла наконец навестить болящего!

ИРИНА. Государь-батюшка, здрав будь! У малой церковки праведного Лазаря в селе молилась за тебя.

ИВАН. И я, милая моя, те церковки предпочитаю, там Бог ближе. Иринушка, чего вижу тебя нечасто, ведь люблю же по-отечески, как дочь свою?!

ИРИНА. Государь-батюшка, любовь твою отеческую, царскую с благоговением принимаю и с молчанием отхожу, послушание к тебе имея.

ИВАН. Отчего ты уходишь, такая дородная да красная, красотой сияющая, не повеселишь меня?

ИРИНА. Государь-батюшка, бо измолоду кротка и молчалива, не величава.

ГОДУНОВ. Она, сестра моя, с детства ведь от смеха да от песен пустошных уходила, более к молитве и кротости приставая.

ИВАН. Доброе то дело. Однак в молитве сына не сотворишь ради продолжения династии. Вы идите-ка все, оставьте меня с невестушкой, я ей нечто скажу. Ты, Родион Биркин, верный слуга, останься да разлей нам меда! (Все, кроме Биркина, уходят.) Выпей-ка со мной, Иринушка!

ИРИНА. Государь-батюшка, не обвыкла я пить, однако, со смиренным послушанием выпью. (Царь и Ирина выпивают.)

ИВАН. Блистаешь ты, Иринушка, красотой своей, да не втуне ли? Жемчуг есть морской дорогой за рубежом, ты ж наподобие нашего северного речного жемчуга: скромен, да дорог. Знаешь ли ты про себя?

ИРИНА (потупя глаза). Государь-батюшка, чего знать мне? Я и в иные ночи без сна пребываю в молитвах и в рукоделии, в прядиве, в пяличном деле.

ИВАН. Однак ты не баба сельская — царевна и будущая царица. Видишь, разумей, каков человеческий разум. Разумный человек не одну душу свою спасает, но и людей многие. Видим в России великое нестроение и необозримые пакости от нечестивых, а наследника не имеем, да надо тебе сына родить. Поди ко мне, Иринушка, сядь поближе сюда, не робей! (Ирина подходит.) Сядь на постель ко мне, ведь добр я к тебе?

ИРИНА. Добр, государь. То скажи-ка, за твою царскую милость готова чинить все по твоей воле.

ИВАН. Хоть и долго я хвораю, плоть моя не обленилась, уды не ослабли. Сделаю утеху молодости твоей, потому твоему естеству утеха будет. (Берет ее за руку.)

ИРИНА. Государь-батюшка, позволь мне уйти! (Пытается забрать руку.)

ИВАН. Нет уж, хочу иметь с тобой обязательно любовь, и почнем, моя милая, тут, на лебединой перине, да в изголовье соболиное одеяло. (Смеется.) А скажешь потом: меня милый любит и жалует и дрочит почасту. (Валит Ирину на постель.)

ИРИНА. Пусти меня, государь-батюшка! (Плачет.)

ИВАН (тяжело дыша). Нет уж, что ж ты, в распалении в преступление впадаешь лишь с молодым отроком? Я — старый муж, не с тобой, мыслишь, со старым мужем с вонючею душою не хочешь. Так мыслишь? (Разрывает на Ирине платье.)

ИРИНА (плачет). Пусти, государь, пусти, государь, пришла я к тебе, государю болящему, с утешением. Ты ж, государь, иного желаешь!

ИВАН (тяжело дыша). Того и желаю, утешь меня! (Наваливается на Ирину, она плачет и кричит.) Родион, пой громогласные песни, чтобы им крику от нее не слышно было.

РОДИОН (громко поет). Ах, ты моя боярыня, ах, ты моя государыня, ты моя красавица, пьяна напиваешься. Ты пила квас да пила чай, пришел милый невзначай.

ИВАН (тяжело дыша). Я тебе безделицу учиню. Ах, ты хороша! Жалею, что прежде не растлил твое девство.

ИРИНА. Пусти меня, государь, жена я царевича Федора! То грех велик, государь! Молю тебя, государь, куда ж мне скрыться после сего греха будет? Пострижной в девичий монастырь али в смертное место? Пусти, государь! Господи, помоги! (Хватает царя Ивана за бороду, вырывается и убегает.)

ИВАН (тяжело дыша). Ах, злое жидовское твое сердце женское!

РОДИОН (поет). Ах, ты моя боярыня, ах, ты моя сударыня…

ИВАН. Замолкни, лихая понурая свинья! (Бросает чашку в голову Родиону.) Бельский!

БЕЛЬСКИЙ (торопливо входит). Что стряслось, государь милостивый?

ИВАН (сердито). В нужник меня несите! (Кашляет, тяжело дыша.)

ЛЮЕВ (входит). Надобно пол-ложки травы девясил с чесноком и горчицей, то удушья и кашля не будет. А на тощее сердце, на пустой желудок давать, то всякую нечистоту изнутри изгонит.

ГОДУНОВ (входит). Государь милостивый, сестра прощения просит, что расстроила тебя. Она скорбит месячно, а которая жена скорбит в месяце, то в великом страхе и сама не знает иной раз, что с ней делается.

ИВАН (сердито). В браке с сестрой твоей Ириной Годуновой царевич Федор не имеет детей, то я, царь, помышлять буду, как спасти династию! (Слуги уносят царя. Следом идут Бельский и лекарь Люев.)

ГОДУНОВ (тихо). Сестра моя пришла к болящему с утешением, а должна была убежать от его любосердия. Так ли, Родион Биркин?

БИРКИН (тихо). Так, государь. Покушение естества на невестку.

ГОДУНОВ. Возьми денег пять рублев да молчи про то, иначе хуже тебе будет, уничтожу!

БИРКИН. Слушаюсь! (Берет деньги.)

ГОДУНОВ (тихо). Ты, Биркин, мне первым делом неси, если что будет.

БИРКИН. Слушаюсь.

ГОДУНОВ (тихо). По временам силы оставляют царя, но царь Иван еще не думает умирать. Не верит он ни в сон, ни в чох, да сластолюбив. Однако роковой день, про который колдуны поведали, близится. Стрясется ли? Страшно про то мыслить. Помоги Бог! (Крестится и уходит.)

Занавес