Ведь еще прошлым летом мы ездили в Мариенбад. А теперь, куда мы едем теперь?

“Аустерлиц” — В.Г. Зебальд

Сквозь салоны и галереи здания века иного, где бесконечные коридоры следуют одни за другим, безмолвны, пусты, перегружены мрачным, холодным декором мы следуем за Аленом Роб-Грийе, Аленом Рене и Винфридом Зебальдом, чтобы оказаться в пространстве, где время приобретает умозрительный характер, лишенное причинно-следственных связей и хронологии.

“В прошлом году в Мариенбаде” состоялся во всей своей полноте и сложности структурной формы Нового романа лишь потому, что задуманная картина, по словам Алена Роб-Грийе, явилась перед ним и Аленом Рене в одинаковой ясности и полной идентичности концепций. Призрачную красоту и таинственную строгость сюжета, в самом малом из прочтений, можно свести к разговору мужчины и женщины, между которыми возникает реальность, созданная видениями и речами о прошлом годе и их встрече то ли во Фредериксбурге, то ли в Мариенбаде. В лабиринте исканий они приходят к согласию, как если бы всегда были вместе. И поддавшись убеждениям неизвестного спутника, она соглашается пуститься с ним в нечто, не имеющее названия.

Здесь, в Мариенбаде, я сердцем чувствую, есть нечто такое тревожное — нечто такое неуловимое и в то же время до боли знакомое, вроде самого простого имени или названия, которое ты знал и вдруг совершенно забыл и ни за что на свете вспомнить не можешь.*

Основной темой медленного и блуждающе точного романа «Аустерлиц» В.Г. Зебальда становится бережное восстановление личной памяти. Главный герой Жак Аустерлиц, пытаясь восстановить свое прошлое, припоминает собственную историю, будто смотрит в мутное оконное стекло, тут и там всплывают исчезающие очертания людей и событий, которые можно увидеть, но нельзя коснуться. Ощущение всматривания усиливается за счет структуры текста, где каждая новая итерация пересказа, рассказа с чужих слов, служит не столько для уточнения, сколько является единственно возможной формой для повествования об обретении памяти.

Часы мне всегда казались чем-то нелепым, чем-то таким, что лживо по природе своей, может быть, потому, что я, подчиняясь какому-то мне самому не вполне ясному внутреннему позыву, всегда противился власти времени и старался исключить себя из так называемого потока событий, в надежде, как я сейчас понимаю, сказал Аустерлиц, что время не пройдёт и не проходит, что я могу еще его догнать, что там все так же, как было до того, или, точнее, что все моменты времени существуют одновременно и что все рассказываемое историей не может быть правдой, ибо произошедшее еще не произошло, а происходит только в то мгновение, когда мы начинаем об этом думать.*

Из рассеянной дробности видимого проступают, на первый взгляд, воспоминания главных героев, но чем дальше мы пробираемся сквозь лабиринт происходящего, тем отчетливее умозрительное, воображаемое предстает в совершенно ином ключе, и перед нами оказывается время их переживаний со всеми незначительными деталями, которое, в конечном счете, является временем жизни.

Именно эта туманная иллюзорность, которая выкристаллизовывается посредством памяти, является связующим звеном между фильмом Алена Рене — “В прошлом году в Мариенбаде” и романом В.Г. Зебальда — “Аустерлиц”. Временной зазор, наполненный образами и воспоминаниями, предстает перед нами во всей глубине поэтического восприятия области между памятью и забвением.

Мучительное припоминание, блуждание главных героев, где движение нарочито сбито и неровно, помогает им обрести настоящее, и, кажется, это единственный путь, чтобы избежать самоопустошения.

* “Аустерлиц” — В.Г. Зебальд