В преддверии Книжной ярмарки РГГУ публикуем одну из статей, вошедших в сборник «Мода в языке и коммуникации». В книге рассматриваются история заимствования слова и понятия «мода» в русском языке, борьба моды и традиции, инноваций и нормы, модные языковые явления и практики, молодежный сленг, язык интернет-коммуникации. Сборник «Мода в языке и коммуникации» можно будет приобрести на Книжной ярмакре РГГУ, которая состоится 17 мая.
За последние десять лет кардинально поменялись технологии коммуникации: появившаяся новая среда общения теряет ореол новизны и воспринимается уже как естественная. Если в начале нулевых вопросы, что происходит в Сети, каковы языковые особенности пользователей, как перевести «с сетевого на русский» (Гусейнов 2000), были актуальными, то в начале десятых разговоры о функционально-стилистических изменениях в российской части Интернета и попытки нормализации компьютерно-сетевого узуса (Трофимова 2009) воспринимаются как некий анахронизм. Объяснение тому не столько лингвистическое, сколько статистическое: число пользователей. Если в конце 90-х доступ в Интернет на своем компьютере дома или на работе имели около одного миллиона жителей России (причем от трети до половины в Москве), то весной 2010 г. интернет-пользователей было 43,3 млн, весной 2011-го — 54,5 млн (причем, по данным Яндекса, прирост произошел за счет регионов и в первую очередь — за счет сел), весной 2012-го — 60,41 млн человек возраста 12 лет и старше, проживающих в любых населенных пунктах.
Интернет-коммуникация перестала быть уделом избранных, на смену субкультуре сетевых людей пришла массовая культура общения, высказывание в Сети стало фактом публичного дискурса, во многом расширив его границы. Попутно, правда, лингвисты потеряли интереснейший объект наблюдений — эксперименты с языком (например, «язык падонков»), исчезает и ЖЖ-жаргон, уже мало кому интересно, что такое «lytdybr» (или «лытдыбр», что это просто «дневник», слово, написанное при непереключенной раскладке клавиатуры, что первым его ввел Роман Лейбов, что так обозначается скучная литература или скучный пост); неинтересно прежде всего потому, что сокращается число тех, кто этим выражением пользуется (или не появляется новых носителей). Лишь изредка встретишь столь популярное еще лет пять назад «каменты рулят», а если и попадается, то воспринимается уже не как языковая игра, а скорее как маркер иронии. На смену представлениям о том, что «в сети пишут те, кто привык писать на заборах и стенах, что происходит варваризация культуры», пришло осознание, что по высказываниям в Сети можно судить о современном состоянии общества. Одна за другой появляются работы, основанные на анализе постов и твитов, записей на стенах в Facebook и ВКонтакте. Гарвардский Центр Беркмана по изучению Интернета и общества издает Public Discourse in the Russian Blogosphere: Mapping RuNet Politics and Mobilization (и русскую версию «Публичный дискурс в российской блогосфере: анализ политики и мобилизации в Рунете»), выделяя на основе высказываний в блогах (т. е. на основе опубликованных текстов) новых лидеров общественного мнения. Центр изучения Интернета и общества РЭШ (Российской экономической школы) публикует доклад Самуэля А. Грина «Твиттер и российский протест. Мемы, сети и мобилизация», где на основе твитов и ретвитов прослеживается самоорганизация общества. Нельзя не сказать о серии работ Г.Ю. Любарского «Блоггеры о демократии», «Блоггеры о монополии на власть», «Вера. Религия. Церковь», где автор разрабатывает методику когитометрии — связывания ключевых концептов (власти, демократии, образования и проч.) с их характеристиками и распределением по оценочным полям. Основная идея всех обсуждаемых работ: если не говорят (т. е. не пишут, не высказываются в Сети), значит, не думают — иными словами, то, что не обсуждается, не является актуальным для общества. Мы начинаем жить в обществе активной письменной культуры, в говорящем обществе, если и не всегда дискутирующем, то имеющем сформулированные разные мнения.
Приватное замечание, высказанное в интернете, становится публичным, не остается незамеченным, влияет на репутационный капитал личности, меняет его речевой портрет и уровень социального доверия.
В таком контексте формулируется новый аспект изучения интернет-общения — аспект формирования коммуникативных навыков. Для наблюдающего сетевую коммуникацию ясно, что в этой среде отношения в диаде «писатель–читатель» («пишущий–читающий») претерпевают изменения: с автором можно вступить в реальный диалог: спросить, уточнить, возразить, высказать свое мнение, получить ответ и т. д. Впрочем, стоит заметить, что меняется отношение к писателю: Лев Рубинштейн, поэт, публицист, прозаик, и Лев Рубинштейн — автор блога levrub.livejournal.com и человек, доступный для общения на FB, это одно и то же лицо; Андрей Мальгин — сценарист, прозаик, некогда публицист, — автор известного блога avmalgin.livejournal.com, отвечающий комментаторам и читающий френдленту. (Речевой портрет пишущего в Сети — «виртуальный» — далеко не всегда совпадает или хотя бы напоминает речевой портрет «реала», но причины такой множественности далеко не всегда объясняются неконтролируемостью высказываний, «свободой слова в Интернете» или вседозволенностью. Это тема отдельного, причем весьма непростого исследования.) Нет смысла множить список примеров, ясно, что в новой коммуникативной среде читатель и писатель начали разговаривать напрямую. Как ясно и то, что писателей стало существенно больше, причем не писателей с литературной точки зрения, не публицистов, а людей, пишущих и формирующих общественное мнение, влияющих на приобщение к ценностям и создающих новую культурную среду. Новые медиа (четкой дефиниции которых до сих пор нет), социальные сети, форумы на сайтах старых медиа, дискуссионные площадки разных форматов дают пользователю возможность не только прочитать текст, но и высказаться по поводу прочитанного. Реализовалась максима понимания, которую С.Д. Кацнельсон формулировал как «возбуждение извне лишь повод для развертывания своего» (Кацнельсон 1972: 106–107), что реализуется в создании собственного текстового высказывания по «мотивам» исходного (первичного) текста. Формируется новый коммуникативный тренд — реагировать на прочитанное, сказанное кем-то своей вербальной продукцией. Комментирующим-реагирующим может быть и известный писатель, и обыватель (наивный носитель языка). Вспомним рассказ Д.А. Медведева, размещенный в его блоге, о пользе игры в бадминтон, который обсуждался в стране и за рубежом и который, как позже выяснилось, был предисловием к учебному фильму «Азбука волана». Ключевая фраза «Тот, кто хорошо играет в бадминтон, тот быстро принимает решения» процитирована и обыграна в тексте-реакции Л. Рубинштейна «Веселый тандем»: «А тут еще и бадминтон какой-то. И отлитый в граните афоризм о том, что “тот, кто хорошо играет в бадминтон, тот быстро принимает решения”. С этим, кстати, не поспоришь. Но при этом надо учесть, что к принятию быстрых и, главное, мудрых решений располагают не только бадминтон, но также пинг-понг, городки, лапта, прятки, салочки, классики, ножички да пристеночки». В реакции Л. Рубинштейна есть словосочетание «отлитый в граните афоризм», который, в свою очередь, тоже является цитацией медведевского высказывания: «Это у вас реплики. Все, что я говорю, в граните отливается» (надо заметить, что сетевые комментаторы отреагировали на это высказывание фотографией, на которой был запечатлен кусок гранита с выбитыми словами: «Есть возможность создать традицию передачи власти законным путем на основе демократии» и подписью — «Д.А. Медведев»). Возникает своего рода гипертекст, текст разветвленной структуры, для понимания которого необходимо знать источники высказывания. Здесь можно было бы поговорить о «цифровом разрыве», о том, что информация в Сети не аналогична информации в реальной коммуникации (или в том, как эту информацию транслируют федеральные медиа), можно говорить о разных источниках цитирования и разных прецедентных текстах культуры, о формировании разных культур и разных обществ, но это темы для других обсуждений. Для нашего же примера существенным является высказывание бывшего пресс-секретаря бывшего президента, признавшейся в том, что размещение в блоге призыва играть в бадминтон было ее главной ошибкой, поскольку «не увидела, не почувствовала, не поняла» изменившихся настроений общества, а осознала только после того, как проявилась «жесткая реакция». По реакции, т. е. по комментариям / высказываниям об исходном тексте, судят о восприятии, понимании, принятии или непринятии публичных суждений. К тому же любое высказывание в Сети становится фактом публичного дискурса. Охват публичности, размеры аудитории, безусловно, зависят от фактора говорящего, но расширение зоны публичности не может остаться незамеченным.
Более того, приватное замечание, высказанное в интернет-пространстве, становится публичным, не остается незамеченным, влияет на репутационный капитал личности, меняет его речевой портрет и уровень социального доверия. Проследим это на примере высказывания социолога О.А. Крыштановской на персональной страничке в Facebook: «Вот лежала я у голубого бассейна лучшего отеля 5 зв. на Кипре и думала: “блиииин! Ну могла ли я, простая русская женщина, представить себе, что буду в такой красоте госпожой и барыней отдыхать? И что прислуживать мне станут наши эмигранты — горничные, шоферы, официанты? Мы, оставшиеся в России, приезжаем теперь в разные страны состоятельными туристами. А они — эмигрировавшие за лучшей долей — убирают за нами, возят нас, подают нам…”» (10). На частную запись откликаются в СМИ публицисты, лидеры мнений; появляются заголовки: «Не простили отдых на Кипре», Яндекс услужливо подсказывает самые частотные запросы: Крыштановская бассейн, Крыштановская отдых, Крыштановская барыня; страничка в Wikipedia, посвященная О.А. Крыштановской, открывается текстом записи в FB, лишь потом указываются научные достижения автора — доктора социологии, специалиста по изучению элит в постсоветском обществе. Ю.Л. Латынина в статье «Возлежи и властвуй» так характеризует эту приватную запись: «После знаменитого твита Марии Антуанетты #если нет хлеба пусть едят пирожные# — это, конечно, шедевр. Маленький социологический шедевр, блистательно характеризующий мироощущение путинской элиты». Высказывание на бортике бассейна сравнивается (или приравнивается по силе) с высказыванием французской королевы XVIII в., которое, в свою очередь, маркируется как «твит». Видный экономист А.Н. Илларионов в своем блоге анализирует высказывание пословно, а его практически дословно цитирует массовая «Комсомольская правда». Классическая формулировка начала XIX в., пишет Илларионов: «Не хочу быть черною крестьянкой, / Хочу быть столбовою дворянкой…» — в начале XXI в. подверглась лишь косметическим корректировкам: «черная крестьянка» превратилась в «простую русскую женщину» (привет В. Марецкой — указывают в комментариях читатели Илларионова), «столбовая дворянка» — в «госпожу и барыню» (а еще попутно отмечают: «Тут самое смешное, что “простая русская баба” возглавляет некий Институт изучения элиты»). И г-жа Крыштановская вынуждена оправдываться: «Деньги я заработала своим трудом и сообразительностью». Никто из комментаторов не ставил под сомнение источник, позволивший автору отдыхать всего лишь на Кипре, комментаторы говорили о позиционировании себя госпожой, о том, что убирать за уместно употреблять в применении к животным, малым детям и не контролирующим себя старцам, что оставаться в России или уезжать, работать горничной или исследователем — выбор каждого конкретного человека, что нет единой модели поведения (в согласии с Ю. Левитанским и его «Каждый выбирает для себя… / Выбираю тоже, как умею, / Ни к кому претензий не имею…»). Обсуждение приватного поста публичного человека (а д.с.н. О.А. Крыштановская именно такова, вспомним ее хождение в партию власти для «изучения изнутри» и выход из партии для изучения оппозиции снаружи) становится фактом общественного мнения: границы приватности / публичности в силу современных технологий коммуникации смещаются — зона приватного оказывается в рамках индивидуального общения «один на один», в личных письмах, сообщениях, разговорах по Skype. Любое высказывание на публику подлежит анализу, комментированию, тиражированию.
Существенное для лингвистов наблюдение: читатель, потенциальный комментатор, внимателен, он следит не только за тем, что, но и за тем, как говорит автор исходного текста. Зачастую не содержание, а форма, т. е. следование грамматическим и орфографическим нормам или же отклонение от них, становится поводом для комментирования, и важным тут представляется требование правильности — поведенческой, орфографической, этической. В комментариях к текстам регулярно встречаются высказывания «она / он пишет чуствовать и агенство, с ней не о чем разговаривать»; а фраза: «В России две беды: -тся и -ться» стала мемом — общепризнанным и одобряемым фактом качества употребления языка.
Татьяна Базжина — доцент кафедры теоретической и прикладной лингвистики РГГУ, специалист в области психолингвистики, психологии массовой коммуникации, речевого воздействия, теории детской речи.
Литература:
Гусейнов 2000 — Гусейнов Г. Заметки к антологии русского Интернета: особенности языка и литературы сетевых людей // НЛО. 2010. № 43. С. 289–321.
Кацнельсон 1972 — Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука, 1972.
Трофимова 2009 — Трофимова Г.Н. Языковой вкус интернет-эпохи в России. М.: Изд-во РУДН, 2009.
