«Бёрдмэн» и призрак «Призрака оперы»
Не замечали ли вы в «Бёрдмэне» чего-то странного? Неуловимого и мимолетного, словно приведение. Не возникало ли у вас ощущение, что на экране помимо актеров незримо присутствует кто-то еще? Не чувствовали ли вы некую силу, наблюдающую за всем со стороны, но так и не обозначающую себя со всей ясностью и очевидностью? Даже если вы ничего подобного не испытывали, то все равно знайте — по кадрам «Бёрдмэна» и правда блуждает призрак. Причем самый известный в мире — «Призрак оперы».
Материализовавшись в вывеску одноименного мюзикла, призрак предстает в комедии Алехандро Гонсалеса Иньярриту как минимум в десяти сценах. Согласитесь, это довольно много для двухчасового фильма, не имеющего прямого отношения к оригинальному «Призраку оперы».
Конечно, этому можно найти логичное объяснение. Кто-то подумает, что это product placement, скрытая реклама. Кто-то скажет, что это просто случайность, ведь события фильма разворачиваются на Бродвее и попадание в кадр афиши мюзикла вполне естественно. Но на каждый из этих аргументов можно предложить свой контраргумент. Во-первых, «Призрак оперы» уже сверхпопулярен и ни в какой скрытой рекламе не нуждается. А если мюзиклу и понадобиться продвижение, то его организаторы наверняка выберут более выигрышные и эффективные каналы, чем мелькание на дальнем плане в фильме с непредсказуемыми перспективами (никто же не знал заранее, что «Бёрдмэн» возьмет 4 Оскара). Во-вторых, Алехандро Гонсалес Иньяритту в одном из интервью отметил, что «Бёрдмэн» снят ровно так, как был написан. Это означает, что каждый кадр в картине тщательно продуман заранее и ни в одном из них нет ничего случайного, что попало бы туда помимо воли режиссера.
Это дает основание полагать, что ссылка на «Призрак оперы» помещена режиссером в картину намеренно. В каком именно контексте и зачем? Это можно понять по финалу фильма, когда герой Майкла Китона снимает с себя больничную маску, очень напоминающую маску Призрака оперы. Здесь же можно вспомнить и главную песню из мюзикла, которая отлично иллюстрирует сюжет «Бёрдмэна»: «For now I find the Phantom of the Opera is there — inside my mind» («Теперь я понимаю, что Призрак/Фантом оперы здесь — в моем разуме»).
То есть Призрак оперы — это и есть Бёрдмэн, внутренний фантом главного героя, его альтер-эго, демон из бессознательного, от которого он пытается избавиться. При этом интересно, что все вывески «Призрака оперы» располагаются напротив гримерки Риггана, на противоположенной стороне улицы, которая как бы символизирует другую сторону личности главного героя, его внутренне раздвоение. В одном из кадров можно заметить, что из окна в гримерке Риггана Томпсона открывается отличный вид на рекламный баннер мюзикла через дорогу. И это не случайность (если еще остались те, кто так полагает), потому что, как известно, декорации гримерки были выстроены в павильоне и всё, что мы видим за окном — это компьютерная графика (или другая декорация), нарисованная такой, какой ее задумал режиссер.
Возможно, Иньярриту использовал «Призрак оперы» еще и потому, что он является своего рода блокбастером в театральном мире и самым финансово успешным спектаклем за всю историю сцены, выступая тем самым неким противовесом серьезному драматическому искусству. Точно так же как персонаж Бёрдмэна является порождением кинематографического мейнстрима и продуктом популярной культуры, вступающим в противодействие со всем, что отклоняется от канонов развлекательного подросткового «апокалиптического порно».
Таким образом, внутренняя структура «Бёрдмэна» опирается не на один, а сразу на два литературных стержня. Первый лежит на поверхности самой истории — это пьеса Раймонда Карвера, вокруг постановки которой разворачивается основной сюжет фильма. Второй спрятан глубже, и это непосредственно «Призрак оперы» (на создание мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера вдохновил одноименный роман Гастона Леру, так что в конечном итоге мы все равно приходим к литературе). Выбор этих произведений также не случаен, ведь все они посвящены одному и тому же — мучительно поиску главным героем подлинного существования, желанию быть любимым, попыткам найти того, кто полюбит тебя таким, какой ты есть. При этом пьеса Карвера, мюзикл и сам фильм тесно переплетены и взаимосвязаны не только смыслово, но и сюжетно.
Сходств между «Призраком оперы» и «Бёрдмэном» действительно довольно много. Например, местом действия обеих историй служит театр. При этом театр в «Бёрдмэне» показан изнутри как лабиринт из длинных и узких коридоров, в чем можно усмотреть отсылку к зеркальному лабиринту, построенному в своем театре Призраком оперы.
Но есть и более явные сходства. Так и мюзикл, и фильм начинаются очень похоже — в «Бёрдмэне» на одного из актеров падает осветительный прибор, а в «Призраке оперы» на ведущую актрису обрушивается декорация. Причем в обоих случаях артистов заменяют дублерами — более талантливыми и достойными (впрочем, и после этого спектакли продолжают срываться по разным причинам в обоих произведениях).
Кристина, главная героиня мюзикла, впервые видит призрака в зеркале своей гримерки. Точно также в фильме Иньярриту мы впервые замечаем Бёрдмэна через зеркало на гримерном столике.
Герои Эммы Стоун и Эдварда Нортона впервые сближаются в откровенном разговоре на крыше театра, также как Кристина и Рауль в «Призраке оперы». При этом Призрак присутствует в обеих сценах и незаметно наблюдает за влюбленными парами.
Там же на крыше театра случается первый поцелуй между этими персонажами. Не могу на сто процентов утверждать, что в этой сцене Иньярриту цитирует еще и экранизацию Джоэла Шумахера, но определенные сходства все же можно найти (тут еще можно вспомнить, что Джоэл Шумахер снимал «Бэтмена», правда уже после того, как из франшизы ушел Майкл Китон).
При всем при этом «Призрак оперы» все равно остается в «Бёрдмэне» именно что призраком — о нем никто не говорит напрямую, на знаменитые мелодии из мюзикла нет ни намека, он ни разу не появляется на первом плане, а просто служит фоном, на котором разворачивается определенная история, воздухом, которым дышат герои. Это лишь еще раз подчеркивает, насколько Иньярриту тонок и деликатен в работе с материалом, насколько каждый кадр продуман им до мелочей, насколько каждая деталь наполнена смыслом и своим особым значением. И при этом данные детали не заслоняют собой главного, а служат ему лишь опорой, придающей картине дополнительной глубины, но не мешающей лишними «обвесами» общему восприятию. Подтекст остается подтекстом. Текст остается текстом. А нам остается тренировать свою внимательность и пытаться правильно уловить и то и другое.
