Основной вопрос, на котором фокусировалось моё внимание в эти дни, это вопрос о ключевой причине столь радикальных и, вместе с тем, единообразных мер. Меня не особенно интересовали локальные различия, поскольку довольно быстро стало понятно, что при всех расхождениях нормативный паттерн имеет тенденцию к унификации, рано или поздно обретая единый сценарий. Точнее сказать, даже не смотря на альтернативные вибрации, его изначальная траектория, продолжающаяся в неопределённое будущее, уже нарастила необходимую длину, чтобы задаться таким вопросом.

Всеобщий карантин с весьма отягчающими последствиями для глобальной экономики, которая, в конечном итоге, сводится к миллиардам индивидуальных зависимостей от неё, должен иметь существенное обоснование. Учитывая широко известные прецеденты вирусных атак, относящиеся к совсем уж недавнему прошлому и произошедшие практически в тех же социально-экономических обстоятельствах, но имеющие совершенно иной рисунок глобального реагирования, рано или поздно приводит вопрошающий ум на территорию самой болезни. Статистика недвусмысленно подсказывает ответ: умирают в первую очередь и в основном старики.

Убирая все различия культурного, экономического и социально-политического плана, оставляя лишь биос — живое тело, мы получаем то единственное, чем, собственно, и «интересуется» вирус. Возраст тела ему безразличен, но именно к этому вирусу тела-в-возрасте оказались особенно чувствительны.

Исторически так сложилось, что у руля народов оказываются люди пожилые. Даже если и бывают исключения, и даже если они не так уж редки, правящий слой, образующий достаточно объёмную, сложную и разветвлённую структуру, уходящую во все сферы жизни общества, состоит из людей старшего поколения. Это не только политическая, экономическая или культурная «власть», завязанная так или иначе на государственные институты, это власть в широком смысле, как то, на чём держится, при всех его внутренних противоречиях, порядок нашего мира. Что произойдёт с миропорядком, если по этому слою нанести быстрый и сокрушительный удар? Мир начнёт меняться…

Я говорю сейчас намеренно нейтрально — «меняться», просто потому, что количество ангажированных метафор очень велико и каждая из них уже заранее задаёт тот или иной вектор возможного изменения. Дело не в том, что этих метафор не должно быть, как раз наоборот — они должны стать направляющими траекториями дальнейшего ветвления дискурсивных стратегий. Однако для меня сейчас важнее обозначить «точку бифуркации» — исходную, а не финальную точку возможного разговора.

Оперативное осознание представителями власти специфического характера вирусной атаки и её неизбежных последствий вероятнее всего и послужило основной причиной той формы всеобщей мобилизации, которую мы сейчас наблюдаем. Степень интенсивности международного общения элит, перекрёстная разомкнутость их социального контура через сопутствующий штат, перманентная ситуация соприкосновения с другими стратами в общественно-событийном пространстве (прямо или по касательной), помноженные на отсутствие гарантированного метода лечения оставляют коллективному телу власти слишком мало шансов на выживание. Просто так устроен современный глобальный мир с его скоростными технологиями перемещения и перемешивания тел, не зависимо от их социально-экономического положения. И представители власти рассеяны («демократизированы») внутри этого, уже видового, дисперсионного всечеловеческого тела. Фрагментарная самоизоляция в такой ситуации невозможна, поэтому на карантин сядут все.

Разумеется, речь не идёт о сговоре «правящей верхушки», никакой конспирологии. Если какой-то социальной группе будет грозить уничтожение, осознание может произойти синхронно, и её представителям останется лишь понимающе переглянуться. Но и не в том дело, чтобы объективировать фигуру власти для предъявления моральных претензий, дескать «всемирное политбюро» (оно же «совет директоров»), прикрывается всем миром ради самосохранения. Интереснее то, что не понятно: а как иначе?

Разделив человечество по возрасту на вероятно живых и мёртвых, вирус ударил по господствующей форме распределения власти. Не только политической. Мы вдруг обнаруживаем очевидное и само собой разумеющееся: исконный «институт старейшин» продолжает существовать и воспроизводить себя в глобальном масштабе. Мир держится на стариках. Логика возрастного распределения власти неоспорима. Тем более она характерна не только для людей. Пользуясь той же логикой утверждают своё существование и другие биологически высокоразвитые существа. Логика становления индивидов, логика накопления опыта и логика выживания вида совпадают.

Получается, что те жёсткие меры, которые предприняты по всему миру, одинаково необходимы как для выживания людей вообще, так и для выживания возрастного принципа, не зависимо от существующих (и несущественных, в данном случае) различий в политическом, экономическом или социальном плане. В оптике мокрой пыли власть везде одинакова. Принимая стратегию борьбы за жизнь стариков, мы принимаем и устоявшиеся правила игры, которые обеспечат транзит настоящего в будущее. Стабильность, единство и согласие общества относительно его социально-экономической конфигурации гарантированы.

Вопрос «Кто правит миром?» это ещё и вопрос о реальной возможности плоских онтологий. Плоских до какой степени? Бронепоезд мировой революции прикатил, откуда не ждали. Чёрный лебедь обернулся новым пролетариатом, чуть ли не пролетариатомом, наглядно показавшим актуальность иного масштаба революционной борьбы, расширяя традиционный ареал её обитания за пределы антропологического контура. Готов ли к такому повороту сам человек? Практика показывает, что даже если у него и появляется весьма вероятная перспектива пожить в «постчеловеческом» мире, корона всё-таки будет оставлена на голове старого короля.