В июле 2021 года в издательстве Ad Marginem выходит книга «Путь через лес. О грибах и скорби» малайзийско-норвежской антропологини Лонг Литт Вун. Редакция Taste the waste остается неизменно заинтересованной в грибах, и публикует обзор на эту книгу. Благодарим издательство за предоставленный текст!

обзор: саша бардашев для taste the waste

редактура: саша мишугина

Грибы и скорбь

У длинных названий есть одна особенность: вторую их часть игнорируют. К примеру, «Путь через лес» благодаря названию и публиковавшимся в последние месяцы отрывкам воспринимается как книга про лес и грибы. Это действительно так, но это не полная правда. Увлеченность грибами — это последствие тяжелейшего переживания в жизни Вун. Ее муж Эйольф внезапно умер. Авторку захватили скорбь и отчаяние, с которыми постепенно удалось справиться с помощью нового увлечения. Через скорбь проросли грибы.

Вун много говорит о царстве грибов, искренне удивляется все новым открытиям на пути грибника. Но это книга не о грибах. В ней происходит столкновение мира грибов и мира скорби. Это прямо говорится в предисловии: «…теперь книга повествует о двух параллельных путешествиях: внешнем — по царству грибов, и внутреннем — по юдоли печали». Такая честность сразу наводит нас на определенное понимание книги: гриб и человек в ней неразрывно связываются попытками понять друг друга. Когда грибник идет в лес и наклоняется надо мхом, чтобы разглядеть небольшой грибок, он видит в нем нечто значимое для самого себя. Когда антропологиня идет в лес и находит новый для себя гриб, она видит в нем новое понимание человеческого существования.

Неизбежное сравнение

Держа в руках книгу антропологини, так или иначе связанную с грибами, сложно не вспомнить о книге другой антропологини, так или иначе связанной с грибами. «Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма» Анны Левенхаупт Цзин издавалась также Ad Marginem в 2017 году. Хочется сразу предупредить тех, кто не избежал воспоминаний об этой книге. Если текст Цзин — это хорошая академическая антропология, то текст Вун — это хороший антропологический автофикшн. Я не хочу сказать, что одно хорошо, а другое плохо, но считаю необходимым пресечь прямые сравнения.

И все же я остановлюсь на минуту на «Грибе на краю света». Когда читаешь ее название, может возникнуть уже обозначенная выше ошибка. Казалось бы, о чем эта книга, если не о грибах? И тут есть прямой ответ: «о возможности жизни на руинах капитализма». Поскольку Цзин интересует только один гриб, нельзя сказать, что ее книга — о грибах вообще. Драгоценный мацутакэ становится для нее проводником в пограничную зону капитализма, где жесткие экономико-политические рамки глобализации соседствуют с невероятными союзами человеческих и нечеловеческих видов. Именно прекарная жизнь в позднем капитализме является предметом исследования. Таким образом, ставя гриб в центр антропологического исследования, авторка дает грибу исследовать человека.

Вун же не ставит перед собой цели антропологического исследования. Скорее цель — не дать безумной скорби поглотить себя — сама ведет ее в сторону исследований взаимодействия людей и грибов. Часто опыт антрополога просачивается случайно — например, в вопросе о том, существуют ли в сообществе грибников иерархии? Ответ на этот вопрос простирается по всей книге, соответствуя путешествию Вун по миру грибничества: он открывается по мере осознания ценности знания о грибах. В Норвегии волонтеры поддерживают и контролируют сбор грибов гражданами. Среди них Объединение грибников и собирателей полезных растений города Осло и окрестностей, которое стало дверью в грибничество для Вун. Волонтеры работают на пунктах проверки, где каждый грибник может проверить, не ядовиты ли собранные грибы. Если человек работает в одном из таких пунктов, это значит, что он достиг вершины иерархии, овладев наиполнейшим знанием о грибах.

Субъективность и авторитет

Если иерархия в сообществе зависит от знания, то как оно распределяется? Является ли знание столь же беспрекословным авторитетом для знающих, каким оно является для тех, кто ниже по иерархии? И потом, едино ли знание о грибах для всего человеческого сообщества? На оба вопроса Вун отвечает отрицательно, углубляясь в исследование двух основных компонентов грибного знания: вкуса и запаха. Они оказываются крайне субъективными характеристиками, причем не только на индивидуальном, но и на национальном уровне.

Вернемся на секунду к мацутакэ. В переводе с японского это «сосновый гриб», а его запах невероятно почитается среди японцев. В 1999 году микологи обнаружили, что два гриба рода рядовка — Tricholoma matsutake и Tricholoma nauseosum («тошнотворная») — на самом деле являются одним и тем же растением. Название matsutake было дано японскими микологами С. Ито и С. Имаи в 1925, а nauseosum — норвежцем Акселем Блюттом в 1905. Последним пользовалось западное научное сообщество до конца века, когда японские лоббисты провели масштабную кампанию по принятию T. matsutake в качестве официального названия. Эта история говорит нам о культурной обусловленности восприятия ароматов. Столь же радикальные различия прослеживаются на индивидуальном уровне — кому-то гриб предстанет благоухающим чудом, а кому-то напомнит горящую резину.

Вкус во многом связан с запахом (не каждый европеец решится попробовать деликатес-мацутакэ, понюхав его), но гораздо более интересен аспект съедобности. Наверняка почти все, у кого есть хоть какой-то опыт поиска грибов, знакомы с определителями или классификаторами. Как правило в определителях, предназначенных для грибников, существует деление грибов на съедобные-несъедобные-ядовитые. Уже на этом уровне можно заметить национальные различия. Например, в Норвегии добавляется категория «крайне ядовитых», к которой относят грибы, опасные даже в количестве пары крошек. В России же существует категория «условно-съедобных»: к ней относят грибы, строго непригодные в пищу сырыми. Для норвежского грибника эта категория скорее бессмысленна, ибо никакие грибы там стараются не употреблять сырыми.

Категория «несъедобных» вызвала у авторки больше всего вопросов, потому что никто не мог однозначно перечислить критерии отнесения гриба к ней. Частично туда попадают грибы, про безопасность которых недостаточно данных. Но часть грибов, попадающих в «несъедобные», — это грибы, считающиеся «подозрительными», то есть те, что не выглядят съедобными. Часто этот «съедобный вид» тоже разнится от культуры к культуре. Ложноежовик студеный, Pseudohydnym gelatinosum, вполне мог оказаться в списке из–за своего непритязательного вида, хотя Вун с удовольствием приготовила его по тайскому рецепту и съела. Она делает вывод, что невозможно классифицировать грибы, полностью исключив субъективность классифицирующего.

Составители классификаторов в Норвегии — это, как правило, те самые грибники на вершине неприметной иерархии сообщества, и их авторитет практически нерушим. Интересно, однако, что сами они нет-нет да и нарушают собственные предписания. Авторка ужаснулась, узнав, что группа знакомых ей старых грибников собирается каждый год в День Конституции, чтобы особым образом приготовить и съесть строчок обыкновенный (этот ядовитый согласно норвежской классификации гриб учат распознавать всех без исключения новичков из–за сходства с деликатесным сморчком коническим).

Печально, что собрав столько любопытных фактов о субъективности восприятия грибов, Вун не старается как-то оригинально их анализировать. Историю о грибниках-ренегатах из предыдущего абзаца, например, она подытоживает «поучительным» подтверждением: «у людей слово часто расходится с делом». Хотя несколькими страницами ранее она восхваляла собственные вкусовые рецепторы за оригинальность, противоречащую Перечню «несъедобных» грибов, теперь она порицает старых грибников, сравнивая их «противоречивое поведение» с тем, как если бы инструкторы по вождению за пределами работы всегда превышали скорость. Почему-то идея об ограниченной применимости правил не появляется в тексте. Особенно это удивительно, когда ближе к концу книги она пытается расследовать «заговор молчания» экспертов вокруг веселушек. Обратив внимание на нежелание распространять правдивую информацию о псилоцибе, Вун сравнивает такую практику с тем, как консервативные политики запрещают половое просвещение. В целом, когда речь заходит о запретах, законах и общественном мнении, книга полнится такими противоречиями. Это подводит нас к месту в книге, где проявляется совершенно антропоцентричная логика.

Полицейское грибное царство

Грибникам присуще чувство собственности. Вун говорит об этом неоднократно, в том числе о том, что и сама после нескольких лет грибничества перестала делиться знаниями о грибных местах. Эта практика собственничества может показаться неприятной, но сама по себе не является чем-то глубоко неверным. Проблемы начинаются, когда грибники проецируют свое (собственническое) понимание мира и отношений в нем на грибы. Ничто не выражает этой практики лучше, чем следующая история о поиске грибов одним приятелем Вун.

Он нашел в парке Осло полянку, где растут белые грибы. Никому не говоря (как и все грибники) о своей находке, приятель решил вернуться на полянку через пару дней, когда грибы подрастут. Благо большинство людей не замечают грибы, если не ищут целенаправленно, а место находилось чуть в стороне от тропинок. Когда приятель вернулся, предвкушая вкусную добычу, он увидел бездомного, спящего прямо на полянке с грибами (Вун подчеркивает: бездомный был «неопрятным» и «не подавал признаков жизни»). У приятеля появился целый ряд возможностей сделать доброе дело: разбудить бездомного и спросить, хорошо ли он себя чувствует; подарить ему пару белых грибов, чтобы тот мог где-то приготовить их и съесть; возможно, вызвать ему скорую, если тот не реагирует на попытки разбудить. Приятель не сделал ничего из этого. Я процитирую Вун (курсив мой): «К счастью, мой друг, не колеблясь, сделал единственно правильную, в том числе и для грибов, вещь — позвонил в полицию».

Давайте сразу проясним. Грибы, друзья, не звонят в полицию. Что произошло в этой истории? Друг пометил грибы, растущие на общественном пространстве, как свои собственные. Он отказал в пользовании этим общественным пространством человеку, у которого нет своего пространства. Он сдал этого человека полиции. А Вун еще и сообщила, что это правильное для людей и грибов действие.

Можно подумать, что кто угодно спящий на грибах действительно вредит им. Но на самом деле спящий бездомный вредил не грибам, а приятелю, который уже приватизировал эти грибы. Таким образом, Вун не просто расписывается в согласии с политикой преследования бездомных и с капиталистическим идеалом присвоения общественных благ. Она проецирует свои представления на грибы. Она прикоснулась к бесконечно удивительному миру грибов — миру ризом, динамичности и сетей — и перепутала его с капиталистическим миром иерархий и полицейского порядка.

Как мацутакэ через книгу Анны Цзин объясняет природу прекарных сообществ, разбросанных по разрушенному миру, так и белый гриб через книгу Лонг Литт Вун повествует о неолиберальных корнях сообщества грибников. Это не антропология гриба. Это микология человека.

Апология

Книги имеют обыкновение вызывать сильные эмоции. Так вышло, что самой сильной эмоцией за все прочтение оказалось несколько минут гнева. Значит ли это субъективное ощущение, которому, возможно уделено слишком много внимания, что никому не стоит читать «Путь через лес»?

Книга затрагивает три больших темы: преодоление скорби через новое увлечение, меняющее жизнь на нескольких уровнях сразу; собственно царство грибов, его красота и причуды; сообщество грибников. Хотя именно к последней теме относится прославление полиции от имени гриба, она занимает не такое большое место. Вопрос субъективности восприятия присущих грибам свойств находится на стыке тем, и больше все же относится к восхищению разнообразием грибного царства, а не к устройству грибнического сообщества. Этому вопросу авторка уделяет наибольший объем текста, хотя и кажется, что в таком исследовании остается нераскрытым большой потенциал.

Скорбь постоянно пробивается между страниц. Она то появляется в острой форме, как невозможность выполнить действие без отсутствующего уже близкого человека, то в форме ностальгии, позволяющей лучше оценить важность нового знакомства — с человеком или с грибом. Эти прорастания не слишком многочисленны — хотя, не сомневаюсь, что для Вун именно эти проблески интимности являются основным содержанием и собственно причиной для написания книги. Тем они ценнее.

Если вы любите автофикшн и грибы, то вряд ли книга может совсем не понравиться. Если вы ожидаете антропологии уровня Цзин — то ее не будет, но само по себе это не ставит крест на чтении. Книга Вун — это легкое и по большей части приятное чтение. Возможно, наиболее уместным будет прочитать ее в августе-сентябре, после чего, вдохновившись, пойти в лес за грибами и проявить к ним больше не-человеческого уважения, чем это сделал друг Вун.