В современных философии, антропологии, истории все более популярными становятся различные исследовательские программы, пытающиеся согнать человека с пьедестала, на котором он пребывал многие века, если не тысячелетия. Разных версий уже выстроен легион. Их объединяет представление о том, что любое обособление человеческого рода в ряду прочих объектов, существ и персон является отжившей иллюзией. Более того, эта догма якобы является фундаментом всех прочих эссенциалистских заблуждений, а значит и основанием различных авторитарных и репрессивных сборок. Их лозунг: избавимся от антропоцентризма — освободим не только людей, но и всех остальных! Словом, заживем!

Как у социолога, у меня нет ни компетенции, ни морального права лазать по чужим монастырям и огородам. Я лишь хочу прокомментировать эту тенденцию исключительно в своей родной дисциплине, которая, к счастью для меня, все еще является бастионом для кого-то устаревших модернистских мифов. Однако антигуманизм приходит и сюда. Причем не откуда-то извне, а из самого нутра, ядра, центра, из главной сокровищницы социологии — социальной теории.

Главный разоблачитель антропоцентризма здесь — это, конечно, Бруно Латур. Пересказывать базовые идеи француза, возможно, совершенно излишне в силу их огромной популярности, но я на всякий случай это сделаю. Латур отказывается считать людей единственными агентами социальных действий. Все, что определяет действия другого, может считаться носителем действия — актантом. Мир полон самых разнообразных актантов. Ими могут быть болезнетворные бактерии, дверные ключи, навигационные приборы кораблей. Никакого общества как независимой от действий мириад актантов реальности не существует. Оно является последствием их постоянных альянсов и мезальянсов. Латур не скупится на военные и инженерные метафоры, чтобы показать, что в основе привычных нам социальных явлений на самом деле лежит борьба множества гетерогенных сил. Одним из самых нашумевших тезисов Латура, вытекающих из его социальной онтологии, является отсутствие отличий между традиционными и модерными обществами. Действительно, если любые границы — это только временные результаты трансляции кучи актантов в сеть, то у нас нет никаких оснований проводить их особенно четко между якобы различными типами обществ одних лишь людей.

Создатель другой радикально антиантропоцентричной социологической теории — это куда менее популярный у нас, но, возможно, даже более уважаемый в мире немецкий гранд-теоретик Никлас Луман. Если проект Латура представляет собой своего рода онтологизацию идей эмпирика и номиналиста Томаса Гоббса, то идеи Лумана, скорее, восходят к классическому рационализму Готфрида Лейбница. Луман как будто переворачивает все тезисы Латура вверх ногами. Именно его, а не заклятого соперника француза Дэвида Блура можно назвать настоящим Анти-Латуром. В мире немца материя также присутствует, однако является крайне ненадежной субстанцией — шумом. Для того, чтобы что-то функционировало и воспроизводилось, необходимо возникновение кибернетических систем, которые придают ей логику и форму. Люди, по Луману, относятся к психическим системам наряду с другими высшими животными. Правда, они как раз не умеют коммуницировать между собой, а значит и не являются частями социальной системы, составляя ее внешнуюю среду. Они могут только подключаться к обществу как к Матрице и ограниченно пользоваться его коммуникативными кодами и медиумами. Вы уже, наверное, догадались, что Луман — гипермодернист. Функциональная дифференциация мирового общества является для него уникальным скачком в эволюции систем, однако она совсем не затронула людей. Напоминаю, что они в общество не входят. Возможно, в самом ближайшем будущем общество даже сможет коммуницировать и без людишек совсем, опираясь, например, на компьютеры или любых других носителей достаточно комплексных различений.

Эта краткая презентация программ Латура и Лумана в сравнении позволяет понять две важные вещи про социологический антигуманизм в целом. Во-первых, оба влиятельных теоретика подобны начинающим звукорежиссерам. Чтобы аудитория их услышала, они выкручивают все тумблеры на своем микшерном пульте в одну сторону, отказываясь тонко настраивать аппаратуру. Исходом может быть либо стремительное погружение в то, что в советской философии называлось стихийным материализмом, со сведением таких коллективных феноменов, как язык, религия, право, математика к борьбе маленьких сетевых левиафанов между собой. Либо шокирование публики его полной противоположностью — объективным идеализмом, притворяющимся, что имущественное, гендерное, политическое неравенство между индивидами вовсе неважно для нормального функционирования современного общества. В обоих случаях то, что кажется концептуальной последовательностью, является вытеснением неудобных для описания феноменов.

Как по мне, оба предлагаемых описания человеческого рода одинаково абсурдно ограничены. Люди, вечно мечущиеся между частным и всеобщим, господством и долгом, совсем не узнаются в этих хитроумных и выразительных, но все же карикатурах. Скорее, в голову приходят какие-то выдуманные инопланетные расы из популярной научной фантастики, типа зергов и протоссов из игровой франшизы Starсraft или Годзиллы и Мехагодзиллы из не менее мейнстримной японо-американской киновселенной. Собственно, это ж социологический антигуманизм! В нем и не должны узнаваться люди! Чему я удивляюсь?

Во-вторых, из полярных и, признаю, в чем-то гениальных крайностей Латура и Лумана следует еще одна важная позиция, которая парадоксально объединяет обоих теоретиков: отрицание публичной и критической миссии социальных и гуманитарных наук. В фантастических мирах, где абсолютно все — боевые действия между актантами или, напротив, нет никаких действий, а только операции наблюдения гиперсистем, невозможно провести никакой осмысленной демаркационной линии между справедливостью и силой, истиной и фикцией, политикой и наукой. Либеральный плюрализм обоих мыслителей скрывает глубоко реакционное по сути убеждение в невозможности никакого аутентичного рационального познания, коллективного действия, и — еще шире — кумулятивного социального прогресса.

Увы, нам выпало жить во время войны, экономической рецессии, угрозы мирового голода и нарастающей опасности глобального потепления. Антигуманизм предлагает нам яркий и привлекательный, но в целом мало в чем рабочий способ изучения всех этих мировых катаклизмов. В нем, несомненно, есть своя правда, и его аргументы против прежних неоправданно оптимистических воззрений на общество необходимо разбирать серьезно. Однако в целом он ближе к сатирической научной фантастике, околдовывающей отстраненным ироничным взглядом на многочисленные ошибки человечества, но плохо связанной с насущными практическими потребностями последнего.

Пожалуй, сегодня нам больше нужны социологические теории, готовые не только объяснить все трагедии окружающей нас социальной реальности, но и подсказать пути ее преодоления. Они не должны вставать в позу показного иконоборчества, а уметь аналитически связывать между собой смысл и силу, единичное и единое. Называйте меня старомодным, но раньше времени оправленная на свалку гуманистическая социология по-прежнему справляется с этим куда лучше. Впрочем, ее позитивная программа — предмет другого разговора.

Другие заметки и обзоры, посвященные социологической теории и исследованиям социальных и гуманитарных наук (Studies of Social Sciences and Humanities), можно найти в Телеграм-канале автора.