Когда двадцать лет назад в Москве появилась юная программистка из Челябинска и неожиданно для всех забрала первый приз первого российского фестиваля хайку, проводившегося по инициативе японского культурного центра, это была небольшая сенсация. И мало кто мог предположить, во что это выльется.

В среду отечественных хайдзинов, живущих замкнутым собственным миром, Марина Хаген, вопреки их ожиданиям, не влилась. Не стала она, оказавшись вскоре в столице, и активисткой местной поэтической тусовки; — в полном смысле слова все эти годы шла своим путем. Никуда не торопилась. Настоящая книга стихов появляется у Хаген только сейчас, спустя пару десятилетий после того маленького триумфа, свидетельство которого (стихотворение о тени воробья, так понравившееся тогда жюри) она сознательно поставило в конец этого сборника. Как камень в начале дороги. Или в конце?

Важнее всего то, почему наша поэтесса не стала в многочисленные ряды поклонников и подражателей японской трехстрочной миниатюры — именно потому, что ее стихи не подражания, а абсолютно самостоятельное явление. И тот давний приз ей, если разобраться, дали по ошибке: стихи Марины, конечно, многое взяли у великих поэтов прошлого, но при этом не намного больше, чем поэзия других современных поэтов, так же неизбежно впитавших это умение видеть великое в малом, весь мир в капле воды и т.д., и т.п.

У Хаген это — в ее лучших стихах, разумеется — получается великолепно: ни одного лишнего, «для красоты», слова, весь ненужный мраморный хлам безжалостно отсечен, остается только необходимое. И в этом смысле она — не в меньшей мере наследница лучших русских минималистов-верлибристов, таких как Владимир Бурич и Арво Метс, чем великих японцев древности. Может быть, даже в большей.

Чтобы убедиться в этом, давайте наконец заглянем в книгу:

идти по сонному городу и

слушать, как двигают мебель

в небесах

Это гром, конечно. Но никто до Хаген его так не увидел (не услышал), и это абсолютно новое впечатление останавливает наше внимание. Вот ради этой изумленной паузы все и делается. Для свежего (промытого полуночным ночным дождем) взгляда и вида.

Вот тут Марине очень помогают киго — сезонные слова, обязательные в японской классике хайку. Чтобы сразу было видно, что сейчас, например, весна или самое начало лета. Одно слово (из пяти или семи) — и сразу

Но для поэта не менее важна принципиально городская оптика нашего поэта: не дома похожи на деревья, а деревья на дома. То, чем в свое время восхитил (а кого-то и возмутил) начинающий Вознесенский, начав сравнивать явления природы с артефактами цивилизации.

С тех пор этот новый взгляд на мир стал более или менее привычным, однако то, что делает в своих миниатюрах Хаген, вновь ставит перед нами вечный вопрос: что же все–таки первично, природа и культура? Мир или человек?

Хотя называть стихотворения Марины миниатюрами, наверное, не правильно: при этом слове нам представляется виртуозный ремесленник, долгими часами корпящий над деталями. У Хаген все не так: вспышка, озарение — и готовы три (а иногда — две или четыре, это для автора не так важно, как для других — и в этом тоже важное отличие) строчки, включающие в себя образ всего мира.

Ну и самого автора непременно — тоже: читая эту книгу, невозможно не увидеть за ее скупыми строчками того, кто увидел и записал все это. И тут тоже — важное отличие от канонического хайку в сторону европейского, русского понимания и воплощения мира в слове. Парадоксальным образом мы, говоря по-старому, СОПЕРЕЖИВАЕМ лирическому герою, которого спустя полсотни страниц успеваем по-настоящему полюбить.

…Сам жанр, выбранный Мариной Хаген, предполагает краткость разговора об этих стихах. Я и постарался сказать только самое необходимое. Остальное — в книге.

______________________________________________________________________________

Книга Марины Хаген «Зимний тетрис» выйдет в середине мая в книжной серии издательского проекта «всегоничего». Поддержать издание книги можно, оформив предзаказ. А можно поддержать работу проектва