валентин едет в автобусе,

стоимость проезда — 25 рублей. за эти деньги бензином пахло только в передней части салона, кондуктора не было, все можно было перевести на карту сбербанк, два места были свободы, из всех пассажиров только одна бабушка, вид пассажиров трезвый, запах сносный.

кроме того, за эти деньги валентин проехал сквозь весь город. чтобы просто посмотреть на несколько важных мест. на, например, трех уже весьма потертых медведей. он не мог взобраться на них в детстве. не смог бы и сейчас. но в разное время по разным причинам. кант всегда говорил — действие одно, а мотивы разные.

валентин увидел на криспучем снегу веточку. раньше она бы сгодилась, чтобы зажать между ней сигарету — тогда перчатки бы не пахли так противно. валетин больше не курит, поэтому веточку он только ковырнул ногой. напротив мишек раньше продавали булочки. 50 копеек за штуку. дорого это было или нет он не знал, покупала бабушка. бабушка вообще почти всегда была с ним. а дедушка только по вечерам. он приходил с работы с серым чемоданом, а на вопрос „как дела“? стабильно отвечал — хорошо идут дела, голова пока цела. так он говорил даже когда деменция почти совсем разрушило то, что с пылом отстаивает континентальная философия, и от чего у валентина сводит переносицу и еще появляется солоноватый горький ком в горле. не так то все просто, картезий, не так.

валентин чувствует трагичность бытия. можно по-разному обойтись с этим чувством. можно пойти в районную поликлинику, ведь последствия вполне зримы — он худ, бледен, состав его — как сказал бы гиппократ — соков, не то чтобы образцовый, да и волосы секутся ниже плеч. в районных поликлиниках быстро лечат трагичность бытия — нет бытия, нет трагичности. в районных поликлиниках некогда грустить. а если есть, значит вы все же не в районной поликлинике.

можно пойти к психологу — лучше тоже районному, но можно найти в интернете. по отзывам. психолог посоветует отпустить проблемы, простить обиды и думать о хорошем. а вообще — сейчас всем тяжело. главное — разорвать токсичные отношения. абьюз — дело тонкое.

наконец. можно пойти на факультет философии. там самые счастливые люди на свете. там точно трагичность бытия сразу пройдет — главное — понять!

валентин избирает последний вариант и становится философом.

частьII

став философом валентин стал и уважаемым человеком. но это не точно.

видимость такова — все жмут ему руку, приспускают краешек маски, чтобы кивнуть кончиком носа — высшее проявление респекта. короче говоря, где валентин — там истина и свет.

но не для валентина.

тоска бытия не развеялось. валентин часто спрашивает себя — а правда ли познания приумножают скорбь?

⁃ правда?

⁃ правда, отвечает Валентин Валентину

⁃ может быть если познания истинные, а не „всякие“, то все же делят, а не умножают?

⁃ может быть, отвечает Валентин Валентину

⁃ тогда мне нужно найти эти истинные познания?

⁃ да

⁃ а как?

⁃ а вот этого не знает даже Валентин

тут он очень плачет, осознает всю свою посредственность, потом непосредственность — ведь не все знают о своей посредственности, потом понимает, что и это неважно. потом он заплаканный, подрагивающий тихонечко засыпает под адажио альбиони, та, та, та та, та та таааа.

частьIII

Валентин очень страдает от своего незнания. Каждый год автобус дорожает на пять рублей. Каждый год медведи становятся все более облезлые и сивоватые. Знания все нет.

Валентину снится сон, что нужно сменить маршрут.

Валентиру снится сон, что его обнимает пингвин.

Валентину не снится сон.

Валентину снится сон, что он обнимает свою любовь. Никто этого не видел и все осталось тайной.

Валентину снится сон, что его душит его бывшая. Потом извиняется, говорит, что у ней психическое расстройство. Да мы все тут как бы того, думает Валентин.

Валентину кажется, что он нащупал свой внутренний центр. Он думал, что это принесет моментальное облегчение, что все сразу станет хорошо. «Ох, ты глупый Валентин [тут с ударением на первое „а“], это брехня!» Ты же читал ну хотя бы Людвига.

частьIV

бурое серое желтое

холод мороз завод

птичка с ладошки просится

реченька сладко врет

я все свое безумие

в речку слезой волью

речка течет в раздумии

за что я его люблю

Фу-фу-фу, думает Валентин. Какие пошлые стихи. Хорошо, что они не мои!

часть_поразаканчивать

Так как нет ничего хуже, чем объяснять свою шутку или метафору, то давайте это и сделаем!

Глупый, маленький Валентин. Ситуация его выглядит совершенно безнадежно, но мы то сейчас его научим. Мы быстро ему расскажем — и все будет хорошо. Конечно, сначала нужно измениться внутри. Проделать над собой огромную работу. Избавиться от детской иронии, прекратить, что называется, ерничать. Научиться общаться с людьми. Начать мыслить в религиозных и этических категориях.

Но ведь он очень старается! Он очень даже мыслит в них! Думаете, ему просто? Нет, так вы, скорее всего, не думаете, и поэтому хоть как-то его терпите. Еще бы — ведь Валентин может принять множество лиц. Сегодня он поехал к медведям. Завтра он будет сидеть в армейской будке и читать с фонариком Толстого, а то и Толстых. Потом он не принесет домой банку деревенской сметаны. Потом отрежет усы котенку. Или будет собирать космические марки. Хороший получился альбом.

Валентин всегда ходит по кругу. Не потому, что он безнадежный дурачок, но и не от прозрения. Потому что наш Валентин и есть серединка. Равноудаленная от центра. Окружность сжимается и разжимается. Иногда границы ее видны из центра лучше, иногда хуже. Иногда границы одной окружности пересекается с другой, иногда накладываются друг на друга и так и лежат. Потом внезапный порыв северного ветра разделяет окружности, и они никогда больше не увидят друг друга. Или увидят и будут страдать. Я только загадочно напомню, что точки на границе окружности равноудалены от центра. Есть подозрения, что именно поэтому Валентин никак не может оседлать медведя. Ни одного из трех.