Текст является результатом бесед между куратором и исследовательницей Антониной Стебур и художником и писателем Алексеем Толстовым о ситуации в Беларуси, связанной с протестами, а также о возможных сценариях будущего, основанного на технооптимизме и принципах самоорганизации.

Протесты в Беларуси часто сравнивают с “цветными революциями” в Восточной Европе и, более конкретно, с Майданом в Киеве. Это сравнение постоянно используют западные исследователи и журналисты. В вопросе, которые задают беларуские власти и российские СМИ: “Вы хотите как в Украине?”, также сравнивают протесты в Беларуси с Майданом. Например, в своей статье о минских протестах Славой Жижек прямо называет Минск новым Киевом, отмечая: “Цель протестов в таких городах, как Минск, — привести страну в соответствие с западными либерально-капиталистическими ценностями”[1]. Безусловно, опасность реализации колониальной неолиберальной модели с диктатом рынка существует. Однако у беларуского протеста есть свои важные особенности. В первую очередь, протест-2020 не является в классическом смысле националистским и, скорее, соотносится с идеей постнации. Он также не является ни антироссийским, как это было характерно и для Майдана и для революций в Восточной Европе, ни прозападным в прямом смысле этого слова. Хотя, безусловно, идея приватизации крупных промышленных объектов и либерализации экономики звучат среди протестующих, но это идея не является единственное внутри протестного движения.

Беларуский протест частично наследует у различных предыдущих протестных движений: от антиглобалистских выступлений 1999-2001 гг. до Арабской весны и движения Occupy, а также у ранее происходившего протестного движения в Беларуси — молчаливых протестов (2011) и протестов тунеядцев (2017). Важной особенностью на сегодняшний день является не физическое долгосрочное занятие площадей и зданий, а репрезентативный волновой характер множества акций и, конечно, создание альтернативных самоорганизованных структур. Нестатичность и “текучесть”, во многом обусловленные репрессиями, также отличают беларуский протест от украинского Майдана.

Что важно, из–за силовой позиции власти, сам протест постоянно находится в трансформации, выдвигая принципы солидарности в пику конкурентной борьбе. В этом смысле протест в Беларуси можно описать как бесклассовый, поскольку в нем участвуют самые разные люди: студенты, рабочие, IT-специалисты, бизнесмены, люди предпенсионного возраста.

В ситуации невероятной агрессии со стороны официальной власти, протест постоянно создает новые формы и инфраструктуры, опираясь на современный технический базис. Благодаря развитию новых технологий и форм коммуникаций, сегодня в ситуации беларуских протестов появляется возможность вернуть этим технологиям их изначальный эмансипаторный потенциал и, как следствие, выстроить новые формы общественных отношений и политические модели.

Главный тезис данного исследования состоит в том, что сегодня беларуский протест создает отдельные инфраструктуры, опирающиеся на технологические инновации, преимущественно на новые медиа и IT-систему. Эти зарождающиеся, находящиеся в становлении инфраструктуры, создаются как альтернатива централизованной власти и иерархической бюрократической структуре. Их смыслообразующими принципами являются: горизонтальность, самоорганизация, сетевая модель, выстроенная вокруг идеи кооперации, а не конкуренции.

Эти новые структуры еще не получили своей оформленности, однако, уже сейчас видится, что они могут быть экстраполированы и положены в основу новой альтернативной политической модели. Модели, которая позволит, с одной стороны, избежать авторитарного, а теперь и военного режима Александра Лукашенко, а с другой — избежать реализации неолиберальной повестки с ее постколониальными интенциями и гипертрофированной ролью рынка.

Мы, как исследователи, в данной статье придерживаемся оптимистических и техноутопических взглядов. Эта позиция является принципиально политической. В ситуации предложенного выбора “между двух зол” — реализации авторитаризма и установлении неолиберализма — мы хотим артикулировать саму возможность альтернативной модели, которая прямо сейчас рождается из технического базиса и новых альтернативных инфраструктур. Речь идет о реализации утопического, но возможного горизонта будущего.

ФАКТОГРАФИЯ ПРОТЕСТА

НАКАНУНЕ КАМПАНИИ

Первые самоорганизованные и децентрализованные формы солидарности появились еще в 2017 году и были связаны с протестами против декрета о тунеядстве [2], в это же время возникла первая система взаимопомощи, организованная обществом для пострадавших.

Однако точкой сборки нового протеста стала пандемия коронавируса. Отношение к COVID-19 стало показательным действием власти и точкой сборки гражданской активности. Власть игнорировала пандемию и отказывалась предоставить реальную статистику заболевших. Угроза здоровью гражданок и граждан Беларуси, крайне неуважительная риторика Лукашенко в адрес заболевших и даже умерших, отказ от введения карантина и репрессии в отношении врачей вызвали возмущение и гнев в обществе. Примечательно, что одним из ответов гражданского сообщества на позицию государства стала инициатива BY_COVID, которая через сбор средств и координацию работы многих групп волонтёров и частных инициатив организовывала обеспечение медицинских учреждений в разных городах страны средствами индивидуальной защиты и прочим необходимым. Подобная самоорганизация проявилась и во время загрязнения водопроводной воды в Московском и Фрунзенском районах Минска 24-26 июня 2020 года. Из–за халатности сотрудников Минскводоканала в городской водопровод поступила грязная, непригодная для использования вода. Лишь на вторые сутки власти города и коммунальные службы дали официальное разъяснение о том, что воду в этих районах нельзя использовать. Как и в случае с коронавирусом, общество самоорганизовалось. Минчане привозили в пострадавшие районы чистую воду на личных автомобилях, приглашали друг друга в гости. Эти инициативы не имели централизованного управления.

ПРЕДВЫБОРНАЯ КАМПАНИЯ

Кандидаты и таймлайн кампании

Центризбирком не спешил с объявлением даты выборов в условиях пандемии. Ожидалось, что их назначат на осень. Однако в мае, как только официальные цифры заболеваемостью COVID-19 пошли на спад, была названа дата 9 августа. Таким образом, на всю предвыборную кампанию от создания инициативных групп до дня основного голосования отводилось меньше трёх месяцев. Выборы воспринимались как чистая формальность, с которой нужно было поскорее разобраться. В следующие дни о намерении баллотироваться заявили десятки кандидатов — как представителей старой оппозиции, так и представителей новых либеральных структур. Среди последних важно отметить Виктора Бабарико, Сергея Тихановского и Валерия Цепкало. Можно долго рассуждать, почему именно эти трое оказались фаворитами кампании — на этот счёт существует много теорий, в том числе про “руку Москвы” или “руку Запада” — однако в рамках этого материала мы не ставим перед собой задачи это анализировать.

Эти три фигуры объединяет несколько важных моментов. Первый — это их неожиданное для избирателей или спонтанное решение баллотироваться. Например, Виктор Бабарико в своих интервью говорит о том, что до последнего ждал, что ему предложат стать частью чужой предвыборной кампании. Второй — это их связь с технологиями. Валерий Цепкало известен, прежде всего, как создатель и руководитель (до 2017 года) беларуского Парка Высоких Технологий, который является основной базой IT-отрасли в Беларуси. Виктор Бабарико — руководитель крупнейшего частного банка “Белгазпромбанк”, идейный вдохновитель и инвестор краудфандинговой платформы “Улей”. Сергей Тихановский — клипмейкер и YouTube блогер. Его канал “Страна для жизни” представляет собой серию поездок по регионам с организацией «публичного микрофона».

Третье, что объединяет всех кандидатов — это перенос силы с института президентства на гражданскую вовлеченность. В своих интервью бывший банкир Виктор Бабарико настаивал на исключительной функциональности позиции президента, необходимости «эффективного менеджера» для страны, которого народ может в любой момент уволить, утверждал, что «голоса большинства невозможно украсть», явно апеллируя к коллективности. Основной лозунг кампании Тихановского «Только вместе мы можем построить страну для жизни!» опять же призывает к коллективности.

Во всех трёх случаях фигурирует сетевая этика и обращение к ситуативности и горизонтали, активизация общества и настаивание на коллективном потенциале. Важной отличительной чертой и предвыборной кампании, и протестов, является взаимозаменяемость лидеров. Блогера Тихановского совершенно спокойно заменяет его жена, Цепкало говорит об электронном администрировании и доступе граждан к принятию решений в локальных сообществах, Бабарико собирает инициативную группу, расшаривая гугл-форму через Facebook и получает 10 000 заявок за 2 дня. Также стоит отметить создание штабом Бабарико инициативы “Честные люди”, которая объединила желающих стать членами избирательных комиссий, а позже наблюдателями за выборами и предоставила инструменты для этого. Эти факторы, умноженные на призывы к соблюдению законности, привели к небывалой мобилизации электората. В совокупном предложении трёх штабов оформился запрос на новую инклюзивную коллективность, отличную от консервативных и непопулярных эксклюзивностей власти и старой оппозиции.

Смена лидеров

Несмотря на то, что кандидаты явно подчеркивали позицию своей персональной незначительности, власть довольно быстро начала от них избавляться. 29 мая в Гродно с формулировкой “за насилие в отношении сотрудников органов внутренних дел” был задержан Сергей Тихановский (который к тому времени не был кандидатом, но все равно имел высокий рейтинг публичности) [3]. 18 июня задерживают Виктора Бабарико и его сына Эдуарда (главу штаба). 15 июля ЦИК отказался регистрировать в качестве кандидата Валерия Цепкало, признав недействительными более половины собранных его группами подписей [4]. Через 10 дней Валерий покидает Беларусь, опасаясь преследований.

16 июля зарегистрированная кандидатка в президенты Светлана Тихановская и представительницы двух других штабов — Мария Колесникова (штаб Виктора Бабарико) и Вероника Цепкало (штаб Валерия Цепкало) объявили об объединении. Их главная цель — проведение новых выборов в случае победы. Именно этот пункт фактически стал объединяющим для различных групп населения и был способен консолидировать и солидаризировать разобщенное беларуское общество.

Данные события сопровождались всплеском гражданской активности и ростом различных горизонтальных коопераций. Например, в 20-х числах июня появляются первые очереди солидарности в поддержку магазина Symbal.by, который закрыли власти предположительно за производство промо-мерча с фразой ПСИХО3%. 14 июля несколько сотен жителей Минска выстроились в очередь в ЦИК, чтобы подать жалобу на недопущение соперников Александра Лукашенко к выборам. Символами предвыборной кампании стали очереди — очереди для сбора подписей, для обжалования нерегистрации кандидатов, для поддержки магазина оппозиционного мерча и др. Они создавали поле для последующих горизонтальных коопераций и солидаризации. Кроме того, массовые очереди, а позже и митинги в поддержку объединенного штаба, сделали видимым и телесно представленными многочисленных противников Лукашенко. Граждане смогли увидеть друг друга.

ВЫБОРЫ

Международные независимые наблюдатели не были приглашены в страну, а местным часто отказывали в доступе к помещениям для голосования, были случаи задержания. В основной день голосования к избирательным участкам выстроились длинные очереди, и комиссии не везде справлялись с количеством желающих проголосовать.

Вечером 9 августа на многих участках стали собираться граждане, чтобы узнать о результатах выборов и своими глазами увидеть избирательный протокол [5]. К этим участкам прибывали автобусы с отрядами ОМОН. Эта мера якобы была нужна, чтобы гарантировать безопасность членам избирательных комиссий. Часто собравшихся разгоняли и задерживали с применением насилия. По данным правозащитной организации Весна за время предвыборной кампании в Беларуси 125 человек получили в сумме 1 800 суток административного ареста [6].

10 августа Светлана Тихановская подала жалобу в ЦИК, требуя пересчета голосов. Прямо в кабинете главы центризбиркома Ермошиной сотрудники силовых ведомств заставили её зачитать на камеру обращение с призывом остановить протесты, а затем вывезли на своём автомобиле в Литву.

ПРОТЕСТЫ

9-11 августа

Уже в первой половине дня 9 августа жители разных городов Беларуси жаловались на перебои с интернетом. С вечера 9 по утро 12 августа доступ к сети был заблокирован. Люди остались без средств связи. Постепенно многие смогли настроить доступ через VPN-клиенты, а также активно использовали телефонную связь и смс-сообщения.

С вечера 9 по 11 августа власти агрессивно подавляли протесты в Минске и других городах. Были задействованы не только отряды ОМОН, но также спецназ, внутренние войска, другие непрофильные подразделения. В ход были пущены все доступные средства, включая слезоточивый газ, светошумовые гранаты, водометы, резиновые пули. Иногда применялись боевые патроны. Протесты прошли по всей стране, впервые за долгое время люди вышли на улицы не только в Минске, но и в регионах.

Протесты сопровождались арестами. По неподтвержденным данным общее количество пострадавших насчитывает 13 000 человек, правозащитный центр Весна дает цифру в 7 000 задержанных за первые 4 дня протестов. В отношении задержанных подтверждены многократные случаи избиений, сексуального насилия, пыток, умышленного нанесения увечий сотрудниками милиции непосредственно на улицах, а также во время нахождения их в автозаках и ЦИПах. Физическое насилие носило массовый характер. Задержанным также отказывали в еде, воде, медицинской помощи, не говоря уже об адвокатах и честном суде. Беспрецедентный уровень жестокости со стороны властей стал поворотной точкой массовых протестов.

Цепи солидарности и женский протест

Ответом на насилие стала первая мирная женская акция на Комаровском рынке (12 августа 2020 года): женщины в белых платьях с цветами в руках выстроились в цепь. Этот мирный формат протестов стал вирусным, распространившись по всей стране. Женское сопротивление является важной составляющей протестов и позволило снизило градус агрессии, задав формат долгосрочных протестных действий.

Одновременно с этими событиями на базе коммуникационных платформ начали формироваться горизонтальные инфраструктуры заботы, очень быстро создавая альтернативные способы управления и модели принятия решений. В свою очередь, из них начали формироваться новые политические структуры, связанные между собой сетевой логикой.

Забастовки

17 августа впервые за последние два десятилетия в истории Беларуси в протест включились рабочие заводов. В большинстве случаев эти заводы — безубыточные экспортеры, поставщики валюты, воображаемая опора президента. Среди крупных предприятий, на которых начали организовываться стачкомы, БелАЗ, МАЗ, ОАО Беларуськалий, Гродно Азот, Минский завод колесных тягачей (МЗКТ), МТЗ, БМЗ и другие.

Поддержка протеста рабочим классом снижает популярность неолиберальной модели, которая сегодня воспринимается как единственная альтернатива авторитаризму. Также, как и другие социальные группы, работники предприятий начинают создавать собственные горизонтальные структуры, альтернативные государственным, — стачкомы и инициативные группы по созданию независимых профсоюзов.

В ответ на эти процессы Лукашенко устраивает тур по предприятиям. На МЗКТ собравшиеся скандировали президенту “Уходи!”.

Массовые марши

Для создания визуального противовеса на улицах и картинки для СМИ власть начала организовывать митинги в свою поддержку, используя административный ресурс для привоза в Минск и областные города госслужащих и бюджетников. Однако это не смогло сравниться с самыми массовыми за всю историю независимой Беларуси маршами протеста в Минске и многочисленными демонстрациями в других городах. Более 200 000 человек вышли на Марш Солидарности 23 августа в Минске, растянувшись от площади Победы до Площади Независимости. В ответ на массовое шествие официальный Telegram-канал президента “Пул первого” опубликовал видео Александра Лукашенко с оружием наперевес.

Цепи солидарности продолжают выстраиваться в городах Беларуси ежедневно, в них принимают участие самые разные группы населения — прихожане костелов, студенты, медики, айтишники и т.д. Горизонтальная работа по оказанию помощи пострадавшим продолжается.

АНАЛИТИКА

УСКОРЯЯСЬ

Рассматривая связь сегодняшних политических событий с новыми технологиями, нужно констатировать, что их применение выводит на первый план именно локальную динамику протеста, которая, кажется, ускользает от любых центров и персонифицированных лидеров. Структура протеста наполнена совершенно рабочими, автономными механизмами самоорганизации и именно они на сегодняшний день заменяют иерархические системы. Здесь важно еще раз подчеркнуть, что в силу репрессивной реакции властей, протест не сводится только к выходу на улицы и занятию публичных пространств. Сама возможность занимать публичные пространства на продолжительный период времени достаточно проблематична. Поэтому протест включает в себя ряд систем и механизмов солидаризации, коммуникации и взаимопомощи вне уличных акций.

Эти системы и механизмы с самого начала предвыборной кампании выстраивались вокруг использования цифровых технологий коммуникации: платформ, социальных сетей, и в первую очередь, Telegram-каналов. Такая возможность появилась за счет того, что сфера IT и телекоммуникаций в стране развивалась в последние годы очень интенсивно. Сегодня в Беларуси работают около 1 500 IT-компаний, 40% из них занимаются разработкой продуктов, то есть, не связаны непосредственно с аутсорсингом. В 2018 году на долю сферы информационно-коммуникационных технологий приходилось 5,7% ВВП страны, что сравнимо с такими традиционными сферами как сельское хозяйство и транспорт [7]. Вместе с тем, Беларусь имеет высокий уровень проникновения интернета: 99% населения имеют доступ к 3G покрытию [8], 74% активно пользуются интернетом [9].

Долгое время сфера информационных технологий была противопоставлена системе государственного регулирования — они существовали параллельно друг другу. Парк высоких технологий, созданный в 2005 году, стал неким компромиссом: льготное налогообложение в обмен на физическое присутствие, плюс имиджевые и инвестиционные дивиденды IT-страны [10]. И хотя IT-сфера представлялась как капиталистическая, направленная на либерализацию экономики, в нынешней ситуации политических протестов технологии были помещены в иной социальный и экономический контекст, что свидетельствует о возвращении изначальной эмансипаторной идеи интернета в целом. Как отмечают Ник Срничек и Алекс Уильямс в “Манифесте акселерационистской политики”: “Технология и социальное тесно переплетены друг с другом: изменения одного высвобождают потенциал и ускоряют изменения другого. Если техноутописты выступают за ускорение, так как считают, что оно автоматически разрешит социальные конфликты, то мы утверждаем, что ускорение развития технологий необходимо как раз для того, чтобы обеспечить нам победу в социальных конфликтах” [11].

Эти выборы можно интерпретировать как восстание сети, поскольку вне зависимости от персональных амбиций кандидатов, распределённая цифровая структура — это именно то, что противостоит сегодня Лукашенко. Распределённые информационные системы не предусматривают иерархии. Молодой интернет 90-х был наполнен чувством освобождения от оков капиталистических и государственных структур. Он производил инфраструктурную материальность всеобщего равенства, которое было главным условием подключения к сети, моделировал мир без границ и иерархий. Однако к началу 2000-х, несмотря на сохраняющийся эмансипаторный потенциал, интернет уже отчётливо ощущал на себе хватку корпораций и государственного регулирования. Сама сетевая технология есть воплощением множества, борьба с ней изначально проиграна, и можно только попытаться отсрочить неизбежное, которое непременно будет пробиваться подобно Wikileaks или документам Эдварда Сноудэна. Корпорации и государства стремятся к установлению полного контроля над интернетом. Социальные сети активно используются, в том числе, правыми авторитарными движениями для продвижения своей повестки. Однако, воплощенная технически и уже настолько сильно изменившая человека, идея децентрализации информации, невозможности одного верного суждения, отсутствия одного авторитета или единственной точки входа уже не может быть отменена. Технологические изменения не могут не сопровождаться социальными, пусть последние всегда и опаздывают.

Подобные тенденции наблюдаются в в Беларуси. Эмансипационный потенциал сети, переплетаясь с социальным и политическим контекстом, усиленный новыми телекоммуникационными инструментами, начинает высвобождаться и задает контуры новых общественных отношений.

На момент начала избирательной кампании в Беларуси уже имелись средства производства цифровой коллективности, необходимая экспертиза и достаточно развитое воображение. Это позволило запустить создание неиерархических систем. Инициатива одного из кандидатов применить этот потенциал в политической борьбе стала своеобразным пусковым механизмом, который включил низовую самоорганизацию пользователей. Не имея возможности реализовать свою политическую субъектность в иерархической системе авторитарной модели, они неожиданно открыли для себя глубинную логику ризомы, вариативность, возможность отказаться от правил игры линейной структуры. Это открытие пересоздало политическую агентность и фактически убрало из уравнения позицию лидера. Такие инициативы не только постепенно начали отбирать один за другим монополии на обладание и управления целыми сферами, но также, по нашему мнению, формируют альтернативные инфраструктуры. Другими словами, имеющийся базис в ситуации политической нестабильности и протестных настроений (то есть, в точке бифуркации) был использован в иных, нежели поддержание капиталистической системы, целях, и привел к трансформациям общественных отношений. Эти трансформации продолжаются и, по всей вероятности, будут нарастать. Потенциально они дают шанс для создания новых альтернативных политических и коллективных моделей, не связанных ни с авторитарным, ни с капиталистическим диктатом.

3% [12]

“Теневой ЦИК”

Важным шагом к созданию будущих горизонтальных инфраструктур стал проект “Честные люди”, участники и участницы которого “создали инструменты для гражданского контроля президентских выборов”[13]. Инициатива “Честные люди” призвала граждан выдвигаться в участковые комиссии и распространила четкие инструкции, которыми воспользовались тысячи. В результате их деятельности, более чем на 1 000 избирательных участках около 10 000 наблюдателей по всей стране фиксировали нарушения. Благодаря социальным сетям и Telegram-каналам многие люди включились в политическую активность. В то же время, репрессивное отношение власти к любым попыткам сделать процедуру голосования более прозрачной и честной, дополнительно мобилизовало и солидаризировало людей.

Несколько позже в кооперации с “Честными людьми” появилась инициатива “Голос”. Это специальная платформа, которую группа участников разработала в рамках хакатона. Как сказано в ее описании: “Платформа «Голос» существует для того, чтобы каждый мог узнать, сколько голосов было отдано за кандидатов на его участке, и сравнить с данными протоколов” [14]. По сути, была создана публичная инфраструктура подсчета и контроля прозрачности подсчета голосов. Всего в платформе Голос зарегистрировалось 1 261 015 человек, то есть ⅕ от всех избирателей живущих в и за пределами Беларуси [15]. Платформа Голос — это одна из первых в стране горизонтальных самоорганизованных структур, созданная с использованием информационной технологии и принципов платформенной экономики для консолидации граждан и решения политических задач. “Честные люди” и “Голос” фактически отобрали у государства монополию на создание инфраструктуры выборов. Это отметила председатель Центризбиркома Лидия Ермошина, обвинив эти программы в создании “теневого ЦИКа”. Действительно, данные инициативы положили начало формированию альтернативных структур. Пока очертания этих новых инфраструктур только проступают. Сегодня они являются принципиально децентрированными, не сконцентрированными на интересах одной корпорации или группы людей, выстроенными на горизонтальных началах. Безусловно, всегда остается опасность, что финансовые или властные акторы предъявят претензию на владение данными платформами. Однако главным остается то, что в ситуации нестабильности появляется шанс создавать общественные платформы и горизонтальные инфраструктуры, которые впоследствие станут основой новых общественных отношений.

Телекоммуникации

Фактически такая же ситуация с созданием альтернативной инфраструктуры случилась в сфере масс-медиа: Telegram стал основным медиа протестов. Самую широкую известность получил канал NEXTA Live, на который сегодня подписано более 2 миллионов пользователей. Наряду с анонсами акций протеста, администраторы занимаются публикацией контента, приходящего от подписчиков, и именно он составляет основу канала. Таким образом, функция админов заключается в курировании и комментировании, но не в производстве материала. По похожей схеме работают и другие каналы, которые стали главным источником информации. Среди них можно найти каналы стачкомов, юристов, групп поддержки, медицинской помощи или даже группы контроля перемещения автозаков. Кроме этого, ведётся множество групповых чатов, которые практически невозможно отследить. Логика существования таких каналов максимальная близка к идеи прямой демократии, а количество участников делает их конкурентными по отношению к государственным газетам и телевидению.

Таким образом, технологии проявили коллективность и пересоздали политическую субъектность, которая теперь стала заметной всем. Технологии дали слово тем, кто ранее молчал, и позволили многим участвовать в переменах и, одновременно, осознавать свою значимость. Место вертикали заняла распределённость, неиерархичность, участие в такой коммуникации не требует санкций или представителей. Примечательно, что даже в условиях отключения интернета протесты не прекращались. Структура протеста оставалась понятна без связи, она уже не была так тесно завязана на администрировании. Более того, инструкции по подключению к VPN распространялись абонентами через смс-сообщения, установочные программы VPN-клиентов переписывались с карт памяти, люди с доступом к сети раздавали трафик другим, чтобы те могли скачать необходимый софт. Но самое интересное происходило на улицах, где прохожие просто завязывали спонтанный разговор, узнавали друг у друга новости, обсуждали ситуацию с акциями и уточняли информацию о передвижениях отрядов силовиков. Ничто так не продемонстрировало уровень солидарности, как отключение доступа к цифровой сети. Возможно, недоступность коммуникационного расширения запускает некий компенсаторный механизм и живое взаимодействие интенсифицируется (это хорошо заметно во время массовых маршей, когда инфраструктура мобильной связи не справляется с нагрузкой трафика или в тех случаях, когда власти намеренно снижают пропускную способность сетей). Несмотря на всю важность технологии, оказалось, что её инфраструктура может быть отчасти заменена ситуативным общением, которое не контролируется властью. Также могут быть задействованы обходные схемы, изначально имеющиеся в децентрализованной системе интернета.

Инфраструктуры заботы

После сверхагрессивных насильственных разгонов демонстрантов 9-11 августа 2020 года начали формироваться инициативы помощи пострадавшим. Они направлены на оказание психологической, юридической, финансовой, правозащитной помощи, помощи по поиску людей и являются сущностно важными для сегодняшней трансформации общества. Как и сам протест, эти инфраструктуры заботы появились и продолжают появляться горизонтально, и также основаны на принципах самоорганизации. Такие инициативы как ByChange — помощь в трудоустройстве тем, кто потерял свою работу из–за политических взглядов и действий, или единый круглосуточный колл-центр Probono.by, который связывает пострадавших с нужной ему или ей инициативой или специалистом, — построены на основе гибких IT-систем. Для реализации таких инициатив в обычной иерархической системе понадобились бы многие месяцы. Благодаря социальным сетям реализован краудфандинг по сбору средств для пострадавших. Общая сумма собранных различными инициативами средств составляет более 4 млн долларов.

Используя административный ресурс, власти саботируют работу государственных институтов. Например, запрещают медработникам делать медицинское освидетельствование, а без него пострадавшие не могут обратиться в суд. Подобные репрессивные действия власти стали триггером для радикальной политизации заботы. Обычно забота воспринимается в двух регистрах: в сфере приватного, внеполитического, или же осмысляется как забота суверена или некоего иерарха по отношению к его народу. По сути фигура “Бацькi” — это как раз классическая фигура патерналистской заботы, спущенной сверху вниз. То есть, героическая и властная фигура отца становится единственным источником заботы, которая может быть понята в политическом смысле. Однако благодаря имеющемуся доступу к технологиям общество создает свои инфраструктуры заботы в обход государства, с одной стороны, отнимая эту монополию у “гаранта”, с другой — максимально политизируя ее. В ситуации нестабильности и хрупкости существования каждой гражданки и гражданина, забота становится центральным политическим посылом и программой. Главная ценность таких описанных выше самоорганизованных инициатив то, что в политическом смысле они становятся новыми революционными способами организации общества. Они ставят под сомнения любые иерархические, авторитарные структуры и героические фигуры, отбирая у власти монополию контроля различных сфер жизни.

Рабочая солидарность

Самоорганизация рабочих, выдвижение коллективами предприятий политических требований и организация стачкомов стали одним из самых важных моментов протеста. Согласно данным Белстата в 2018 году доля промышленности в ВВП составляла 26% [16], несмотря на то, что многие предприятия зависят от государственных дотаций. Последний раз такие массовые выступления рабочих наблюдались в начале 90-х. За все десятилетия существования режима традиционная оппозиция не могла достучаться до этой части общества, однако теперь коллективный выход на политическую сцену работниц и работников госпредприятий стал дополнительной, и, кажется, незаменимой опорой для протеста. Поменялась сама расстановка сил внутри движения: если изначально лидеры по умолчанию обращались к ценностям свободного рынка, говорили о приватизации госсектора, то теперь такая риторика не уместна. Наряду с политическими требованиями рабочие выдвигают экономические и социальные: запрет на приватизацию предприятий, отмена пенсионной реформы, отмена контрактной системы и прочее. Как и остальные низовые инициативы, стачкомы формируются горизонтально с использованием групповых чатов и каналов. Ни руководство предприятий, ни официальные профсоюзы, связанные централизованной администрацией республиканского уровня, не спешат поддержать требования рабочих, поэтому в таких условиях они вынуждены сами заботится о себе. Видя успешные примеры самоорганизации по всей стране, движимые, в том числе, собственными интересами, они создают свои структуры на стыке классической борьбы рабочего класса за свои права и эгалитарных принципов сетевого взаимодействия информационных систем.

Стоит отметить, что объявления о забастовках горячо приветствовались протестом. Для многих очевидно, что стачки на предприятиях — ключевой элемент противостояния, и, несмотря на всю предшествующую неолиберальную риторику, в этот момент именно рабочие становятся героями движения. Признание роли рабочих хорошо видно на примере изменений в списке участников Координационного совета. Главной претензией со стороны общественности к совету было отсутствие в его составе представителей крупных предприятий. В новой версии совета были зарезирвированы места для стачкомов крупных заводов.

ИЗ ЧЕРНОЙ РЕЗИНЫ СДЕЛАНА ВЛАСТЬ

Одна из важнейших причин, почему протесты в Беларуси могут потенциально предложить новую модель общественного самоуправления, заключается в том, что именно здесь в гипертрофированном и наиболее ярком виде оформилась мысль о неприемлемости иерархических структур и возможной неэтичности самой фигуры президента.

В процессе президентской кампании и во время последующих протестов власть теряла не только легитимность, но и способность эффективно управлять ситуацией. Как было показано выше, несмотря на монополию доступа к интернету и связи через государственную монополию компании Белтелеком, блокировка интернета в стране не привела к его отключению. Граждане начали создавать свои системы обхода и фактически через VPN создали параллельную структуру интернета. Такая же параллельная инфраструктура, только не иерархическая, а самоорганизованная сетевая, была создана и в отношении инфраструктур заботы.

Единственная монополия, которая осталась в руках власти, — это монополия на насилие. “Из чёрной резины сделана власть” — один из важных лозунгов протестов, взятый из известной песни группы “Contra La Contra”, очень точно выражает роль беларуской власти сегодня. Опора на силовой аппарат и неприкрытые заявления-угрозы президента подчеркнули неэтичность любых иерархических структур и, главное, фигуры президента. Еще перед стартом президентской кампании Александр Лукашенко сменил либеральных и мягких членов правительства на представителей силовых структур. Во время протестов важной составляющей стали встречи президента с военными и представителями правоохранительных органов. Практически сразу после жестоких подавлений протестов, 13 августа президент издает указ о награждении медалью «За безупречную службу» [17] более 300 сотрудников силовых структур. И наконец, появление президента и его 15-летнего сына Николая с автоматами в руках на территории Дворца Независимости, а спустя час и на проспекте Победителей, — символическая репрезентация насилия.

На фоне формирования новых, связанных с технологиями горизонтальных инфраструктур, у сегодняшнего госаппарата остается только один способ удержания власти — насилие.

Фигура президента как персонифицированного авторитета (особенно это видно в беларуском контексте) — это наполненная определённой героикой и символизмом личной значимости фигура потенциального абьюзера и насильника. А ситуация разветвленной бюрократической системы современного иерархического государства делает сложными любые попытки законодательного сопротивления или ограничения этой монополии, а также реконфигурации самой иерархии. Более того, сама идея репрезентативной системы управления, где элитарное меньшинство представляет идеи большинства сегодня кажется не работающей.

…ВЫШЛИ ДАЖЕ ИНТРОВЕРТЫ

Уникальность протестов Беларуси состоит в том, что насилию здесь противостоит “слабость”. Именно хрупкие, уязвимые самоорганизующиеся системы наиболее эффективно противостоят авторитарной иерархической власти. Лидеры или любые другие иерархические структуры оказываются не способны эффективно сопротивляться. Механизм подавления протестов, которые возглавляет один или несколько ярких лидеров, понятен власти. Ведь структуры, подчиненные логике иерархии, в которых существуют четкие роли и субординация, работают примерно также, как и сама власть. В иерархических структурах большинство делегирует ответственность и функцию принятия политических решений избранному меньшинству, сообщает ему свою энергию противостояния. Именно поэтому простое исключение из борьбы этого меньшинства приводит к подавлению протестного настроения целиком.

Из–за репрессий по отношению к любым, даже потенциально представляющим угрозу лидерам, беларуский протест превратился в горизонтальный, самоорганизованный. На передний план выходит само массовое участие граждан в избирательной кампании и протестах. Именно такие формы сопротивления — слабое поле без структуры и лидеров — оказались наиболее эффективны. Власть не брала в расчет такие формы самоорганизации, именно поэтому Светлана Тихановская — домохозяйка без опыта не только политической, но и общественной работы — была допущена к участию в выборах. Её победа была и остаётся нелогичной, поскольку по факту, это и не победа Тихановской как кандидатки, а победа протестного электората. Так как сами выборы проводились властью исключительно как формальность, то и её фамилия в бюллетене была формальностью. Но формальностью, апроприированной электоральным большинством для символической манифестации гражданского несогласия.

Сила слабости была также использована для перелома протеста, когда 12 августа сотни женщин в белом и с цветами в руках пришли и молча стали в цепь около Комаровского рынка: “В знак солидарности с теми, кто сейчас на передовой, мы, девушки, выходим в белом и молча стоим, держась за руки”[18]. Эти “слабые” хрупкие акции, подчеркнуто горизонтальные, без лидеров, стали важными точками сопротивления протестного движения. Как было замечено выше, власть просто не знает, как быть с таким протестом. 11 августа Светлана Тихановская под давлением силовых структур покидает страну. Однако в силу того, что она является “слабой” фигурой и не аккумулирует на себе народные ожидания, протест не затухает. Решение выходить на улицы и продолжать сопротивление исходит не из центра, но распределено между большим количеством участников. Мы видим, что многие акции возникают стихийно, у протестов нет иерархий с персонифицированными лидерами, а сами собрания и целые инфраструктуры являются принципиально самоорганизованными. Безусловно, всегда существует возможность, что эти новые ростки будут подавлены силовиками. Однако в силу массовости протестов и благодаря созданию поддерживающих инфраструктур, подобный силовой сценарий кажется маловероятным, поскольку будет связан с уничтожением и пытками большого количества людей.

Примером безлидерного сопротивления являются стихийные цепи солидарности по всей стране и акций в спальных районах Минска. Конечно, у протеста есть представительные медийные фигуры или неформальные авторитеты и активисты в конкретных сообществах, однако они скорее воспринимаются как технические администраторы и источники информации. Очевидно, что протест значительно больше их. То же самое с основными Telegram-каналами, которые с одной стороны предлагают довольно общую стратегию и тактику, призывая к участию в акциях, с другой — часто популяризируют низовые форматы (цепи солидарности, отказ от уплаты налогов) или оформляют очевидные решения (массовые протесты выходят в центр города, на площади, которые могут вместить достаточное количество людей).

Во время протестов 1968 года Мишель Фуко произнес свою знаменитую фразу “Структуры не выходят на улицы”. Имея в виду, что протесты невозможно описать в терминах структурализма. И действительно для централизованной, авторитарной власти подобные протесты представляются неструктурными. Однако, на самом ли деле в мерцающих горизонтальных самоорганизациях отсутствует структура? Разумеется, нет. В них предложена новая форма организации: вместо жесткой иерархической системы беларуские самоорганизации имеют форму сетей, состоящих из автономных групп и ситуативных связей, подвижных и текучих, как вода.

Летом 2020 года на улицы вышли именно такие структуры. Эти структуры были созданы на задворках официальной иерархии вне логики беларуской власти и проявились благодаря имеющемуся техническому базису для такого рода инфраструктур и видов кооперации, позволяющих трансформировать политэкономическую и социальную повестку. Они поддерживали себя как подвижные ситуативные, неоформленные принципиально неконтролируемые системы. Именно в этих инфраструктурах и способах взаимодействия заключается революционный потенциал и то, что Жиль Делез, анализируя события мая 1968 года, называл настоящим преобразованием: “Общество должно быть способно создать новые коллективные устройства (agencements), соответствующее новой субъективности, оно должно желать, чтобы этот сдвиг произошел” [19].

Проявившиеся в непростых, противоречивых условиях, эти инфраструктуры имеют потенциал стать новыми системами организации политической жизни, предложив не только Беларуси, но и всему миру новые экономические и политические модели, независимые ни от рынка, ни от государства.

Важной особенностью таких систем является отсутствие конкуренции. Солидарность и кооперация в них является гораздо более продуктивным и эффективным принципом взаимодействия. Это ставит под сомнение базовый капиталистический тезис о том, что именно конкуренция является двигателем прогресса и позволяет путем удовлетворения частных интересов развивать идею общественного блага.

Другими словами, именно внутри этих новых инфраструктур, основывающихся на инновационном техническом базисе и складывающихся вокруг идеи самоорганизации и солидаризации различных социальных групп, а также политизации повседневности, зарождаются механизмы смены организации политической жизни, преодоления “естественности” капитализма, а значит и преодоление вечного настоящего ради открытого утопического горизонта будущего.

ПРОШЛОЕ НЕ ВОРОТИТСЯ, И НЕ ПОМОЖЕТ СЛЕЗА

Массовые протесты, начавшиеся вечером 9 августа и длящиеся по сей день, свидетельствуют о нелегитимности власти, однако главной причиной массового недоверия стало насилие со стороны силовиков, пытки и убийства мирных демонстрантов, требующих только восстановления законности. Согласно Конституции Республики Беларусь (да и согласно элементарной логике и теории государства), единственным источником власти является народ. Нарушение общественного договора со стороны Лукашенко и его окружения настолько очевидно, что единственной возможностью сохранения власти для них оказалось удержание её силой. Применяя силу и оправдывая агрессивное подавление протеста, пытки и убийства, Лукашенко расписывается в своей несостоятельности как властной фигуры и подтверждает, что других способов удержать свою позицию у него нет. Он больше не может быть президентом.

Вместе с тем, как отмечалось выше, протест имеет горизонтальную децентрализованную структуру, состоит из множества инициатив — из “маленьких дел” каждой и каждого. Если ещё в конце весны-начале лета новые лидеры были нужны и важны, то со временем персоналии действительно отошли на второй план. Многие до сих пор задаются вопросом, кто же лидер, кто возьмёт на себя ответственность и поведёт за собой людей? Но главное, ещё не до конца отрефлексированное открытие этих дней, это то, что лидеры не нужны. Отсутствие лидеров — самая главная ценность и сила свершающейся революции. Отсутствие лидеров — единственно возможная тактика борьбы в условиях охоты на лидеров. Радикальное распределение власти и децентрализация, P2P, анонимность, диффузия, ризома — это та структура общества, которую производит протест, это сама его суть. Власти нет, потому что власть у всех. В такой ситуации задачей единиц может быть лишь модерирование и администрирование систем принятия решений.

Понимание невозможности какой-либо персонализации проявляется не только в самоорганизации, но и в реакции общественности на попытки создания репрезентационного центра. Инициирование Светланой Тихановской созыва Координационного Совета по трансферу власти было встречено неоднозначно. Публикация первого списка участниц и участников совета вызвала огромную волну критики. Преимущественно в этот список вошли представители неинновационного бизнеса и старой интеллигенции, то есть, люди, которые стоят на неолиберальных, правоцентристских позициях. В списке не было представителей бастующих предприятий, аграрного сектора, других групп. Нерепрезентативность этого органа и неартикулированность его функций в условия государственного насилия были очевидны. Критика прямо заявляла о неправомерном присвоении протеста множества группой альтернативных элит. Такая реакция на, казалось бы, нужную инициативу, зазор между поиском лидеров и проблематичность самой идеи представительного правительства, указывает на невозможность старой структуры управления и репрезентации, основанной на делегировании принятия решений. Сама идея трансфера власти от кого-либо к кому-либо уже не состоятельна, так как никто сейчас в полной мере властью не обладает и не может быть безоговорочно наделён. Призыв к проведению новых президентских выборов также вызывает противоречивую реакцию, поскольку на предыдущих выборах все ключевые фигуры изначально были компромиссными инструментами в борьбе с авторитаризмом. Структура Координационного совета, его предложение по смене фигуры лидера и либерализации именно существующей формы организации общества, персонализированный состав этого органа и желание репрезентации множества принадлежат прошлому. Из–за репрессий и преследований членов президиума, с одной стороны, и критики со стороны сообществ, с другой, — Координационному совету пришлось трансформироваться из “элитарного” представительного органа в самоорганизацию с заявленным возможным числом участников и участниц до 1 000 000 человек.

В настоящий момент, основанные на новом технологическом базисе и постепенно складывающиеся инфраструктуры, открывают возможность выстраивать другие механизмы принятия решений, вести политический диалог через модерацию сетей и прямую демократию. Именно самоорганизованные сообщества и сети, сосредоточенные на конкретной деятельности, на локальных проблемах, имеющие чётко определённые функции выходят сегодня на передний план и, пусть ещё и не вполне осознанно, но противостоят смене одной иерархической системы другой иерархической системой.

Революция не есть сменой одного лидера другим, но изменением всей структуры социальной организации, децентрализация такой структуры и установление базовых принципов и алгоритмов её функционирования. Цель свершающейся революции — приведение формальной политической структуры общества в соответствие с уже существующей социально-политической и социально-технологической реальностью. Любой шаг в сторону иерархий в этой ситуации — это преступный шаг назад.

Революционная ситуация — это всегда окно возможностей. Именно чёткое осознание сегодняшним протестом своего потенциала, силы и целей может кардинально изменить Беларусь. Несмотря на все проблемы в экономике, главные причины протеста всё же находятся на более глубинных уровнях. И связаны с трансформацией наших представлений о праве, осмысления нашего существования, аффективно-телесной данности, социальной динамики и т.д. Поэтому логично требовать именно новой этики, радикального пересмотра старых моделей управления и создания новых. Расширение формирующихся сегодня горизонтальных структур заботы, их институционализация, создание самоуправляемых сетей и алгоритмов низовой регуляции всего общества может стать самым лучшим выходом из авторитаритаризма. Развитие предложенных во время предвыборной кампании коммуникационных платформ и цифровых инструментов самоорганизации, создание сетевой системы управления, использование технологического потенциала для учреждения новой модели прямой демократии позволит беларускому обществу сделать огромный шаг вперёд, стать примером для других стран и дать миру возможность поверить в будущее.

Примечание

[1] Zizek S. Belarus’s problems won’t vanish when Lukashenko goes — victory for democracy also comes at a price. — Independent https://www.independent.co.uk/voices/belarus-election-lukashenko-minsk-protests-democracy-freedom-coronavirus-a9685816.html?fbclid=IwAR1l-V-c7baZPTNh6Jqjkjau2Qz_jiDPxLMoGJUTwQxI_tt-R0baV_6VfPM

[2] Декрет Президента Республики Беларусь № 3 «О предупреждении социального иждивенчества», более известный как Декрет о тунеядстве был принят в 2015 году

[3] Telegram-канал Пресс-секретарь МВД Беларуси. — https://t.me/pressmvd/1592

[4] Источник: Сведения об установлении количества избирателей, поставивших подписи в поддержку выдвижения кандидатом в Президенты Республики Беларусь. — http://rec.gov.by/sites/default/files/pdf/2020/stat15.pdf [онлайн доступ: 22.08.2020]

[5] Протокол участковой комиссии о результатах голосования отражает итоги голосования на конкретном участке за подписью всех членов избирательной комиссии и является официальным итоговым документом о результатах выборов. В этом протоколе отражаются количество проголосовавших и количество голосов за каждого кандидата.

[6] 800 сутак і амаль 190000 рублёў штрафаў з пачатку выбарчай кампаніі. Суды працягваюцца. — https://spring96.org/be/news/98019

[7] Данные источник: Как IT-сектор Беларуси может повлиять на ее международное положение? — https://minskdialogue.by/research/memorable-notes/kak-it-sektor-belarusi-mozhet-povliiat-na-ee-mezhdunarodnoe-polozhenie

[8] The GSMA Mobile Connectivity Index. — https://www.mobileconnectivityindex.com/#year=2017&zoneIsocode=BLR&analysisView=BLR

[9] DIGITAL 2019: BELARUS. — https://datareportal.com/reports/digital-2019-belarus?rq=belarus

[10] Понятно, что администрирование парка, контроль и регулирование — функции власти, которая диктуя условия зарабатывала себе символический капитал. Инфраструктура интернета в стране также под контролем государства — это ярко проявилось во время отключения сети после выборов. Что не может контролировать власть, это отчётливое понимание в IT-сообществе глубокого несоответствия между самой идеей интернета и государственной идеологией Беларуси.

[11] Уильямс А., Срничек Н. Манифест акселерационистской политики. — Логос №28, 2018 — С. 14

[12] Здесь и далее в назавании параграфов использованы лозунги беларуских протестов 2020

[13] Официальный сайт честные люди. — https://honestby.org/

[14] Платформа Голос. — https://belarus2020.org/

[15] Общее количество избирателей по данным ЦИК РБ: 6 844 932 человек. Источник: http://rec.gov.by/sites/default/files/pdf/2020/stat19.pdf

[16] https://www.belstat.gov.by/ofitsialnaya-statistika/realny-sector-ekonomiki/natsionalnye-scheta/graficheskiy-material-grafiki-diagrammy/valovoy-vnutrenniy-produkt-po-vidam-ekonomicheskoy-deyatelnosti/

[17] УКАЗ ПРЭЗІДЭНТА РЭСПУБЛІКІ БЕЛАРУСЬ13 жніўня 2020 г.No 305. — https://pravo.by/document/?guid=12551&p0=P32000305&p1=1&p5=0

[18] из описания акции

[19] Делез Ж. Мая 68-го не было // Мая 68-го не было. –М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. — С. 70

Автор фото Максим Сарычев — http://sarychau.com/