«Адмирал — это близнец или альтер эго Генерала из “Кракатука», только, видимо, более удачливый. Саламандры — это сущности, парные к драконам Люциферазы, то есть разумные электрические создания, живущие в пламени огненного пояса планеты, в «Дороге в огонь”» (Хелависа)

Современная поэзия, издаваемая печатными изданиями, делится критиками, так или иначе, на два лагеря [4], [1], [3], которые условно можно обозначить как филологическая поэзия — работающая над формой и формой говорящая — и поэзия романтическая — использующая форму как слот для наполнения драмами души. Современная же рок-поэзия (термин взят из этого исследования [5]), отчасти по причине песенной традиции, отчасти потому, что существует в условиях другого рынка, проходит свою, отдельную эволюцию, касаясь своего поэтического собрата изредка и обтекаемо.

Творчество Хелависы за последние годы претерпело определенную мутацию. Если раньше это были тексты-мифы («Двери Тамерлана», «Волкодав», «Ушба»), то теперь это именно лирика. Эти тексты имплицируют детали наличного бытия, отображающие душевное состояние героя. Текст песни «Саламандра», о котором я хочу говорить, отличается тем, что он создан на стыке мифа и лирики, сказки и экзистенциальной встревоженности, близкой любому слушателю.

Песня начинается с речи от первого лица. Герой — родом из эпоса, и в то же время напоминает героя какой-нибудь приключенческой истории Джека Лондона — говорит в сослагательном наклонении, в речи его слышны сокрушенность и одновременно (в последней строчке) надежда:

Я видел остова судов, затертых в языках огней
Я понимал, что шанса нет ни к черту, и дело все во мне
Когда бы смог считать я тайный код, назвать чужие имена,
Под ликами двух лун повел бы флот в огнях, а не в волнах

В припеве, однако, появляется другой голос, с другим настроением. Этот персонаж — лиричен, кроме этого, исполняется он на октаву выше.

Слушатель к этому моменту уже проассоциировал себя с первым персонажем. Но мелодия припева мягко настаивает на понимании чувств второго:

Если бы знал, если бы знал
Ведомый солнечным ветром, он бы искал меня, звал меня
Если бы знал, если бы верил мой адмирал
В навигацию сердцем, он б нашел меня там, на дне огня

Во втором куплете снова говорит первый персонаж — тот, кого второй называет Адмиралом. Тогда двойственность персонажей, которая все же не является диалогом, становится понятной. Адмирал описывает второго и называет по имени. Точнее, как мы узнаем, вторую:

Ее касание сжигает в прах и ломит до кости
Поставил демонов в ночную вахту, чтоб ее не пропустить
Она зовет с собою в пламя всех живых на корабле
Кто не дракон под облаками, станет Саламандрою в золе

После этого тема Саламандры — то есть куплет — звучит уже понятнее. «Если бы знал» — то есть, если бы он верил. Адмиралу для решимости отправиться на поиски Саламандры не хватает веры, «навигации сердцем».

Двое персонажей — эпико-приключенческий и лирико-романтический — называют друг друга по имени: Золотой Адмирал, Саламандра. Слушатель проассоциировал себя с обоими персонажами и поэтому с одной стороны чувствует себя первым, золотым адмиралом, который боится Саламандры и не умея «прочесть тайный код, назвать чужие имена», не желает рисковать командой, потому что он не дракон под облаками, и не способен поэтому выдержать ее касания. Дракон Хелависы — символ храбрости и свободы (см. песни «Дракон», «Одной крови», «Обряд», «Поверь»). Адмирал боится, что он не дракон. Поэтому и призывает на защиту команды корабля демонов, чтобы корабль не взлетел («в огнях, а не в волнах», «под ликами двух лун» (другое измерение? небо? Этот вопрос остается открытым).

Тема Саламандры все–таки развивается в обращение. Двое персонажей, стоящих, как бы сказал Байрон, «на разных направленьях взгляда», так и не переходят к диалогу. Но Саламандра в конце песни — в ее апогее — все–таки обращает к Адмиралу свой зов, прежде звучавший также в сослагательном наклонении. Теперь Саламандра зовет, заговаривает, пробуждает адмирала обрести смелость и действовать, пророчествуя. Сила Саламандры такова, что в ее устах происходит разрыв на уровне прагматики высказывания : сослагательное наклонение переходит в утверждение в рамках одного предложения. Это завораживает и пугает:

…он нашёл б меня — там, на дне где
Сердце двух лун, сердце двух лун —
Навигация сердцем — чтобы обрести меня, спасти меня
Сердце двух лун, циферблаты и стрелки жгучих электрических струн
Приведут тебя верно, чтоб найти меня — там, на дне огня

Это обезоруживает, пугает оттого сильнее, что все происходит в рамках одного предложения, которое начинается с лейт-темы «если бы…», а заканчивается пророчеством, обращением (говорящего) к слушателю.

Слушатель внезапно оказывается втянут в разыгрывающуюся на сцене драму. Он больше не наблюдатель, находящийся в безопасном пространстве, за пределами действа — он часть этого действа.

Так картина выходит за пределы рамы. Изначальная ассоциация себя с адмиралом — условность, которую слушатель примеряет на себя — подтверждается обращением к слушателю. Но это только первый слой.

Второй заключается в двойственности, которая производится в слушателе. Меня эта песня заставляет почувствовать себя не только Адмиралом, но также и Саламандрой, которая в то же время и не я.

Саламандра — нечто противоположное высказыванию «злые тени все умрут во время танца над костром» («Витраж» альбома «Химера»). Саламандра пугает, это то, от чего Адмирал открещивается и вопрос о чем остается открытым. Опасное, тревожащее, сжигающее в прах. Такая история не может закончиться не открытым финалом.

Саламандра — это кто-то лучше меня доверяющая себе, умеющая летать, сильная, огненная, свободная, огнестойкая, владеющая электрические струнами, где, конечно же, подразумеваются струны электрогитары, на которой можно сколько угодно долго тянуть высокую ноту, выходит — владеющая музыкой. Она также — «сжигающая в прах» одним касанием — то есть, выдерживающая страсть, вырывающаяся из человеческого неверия. Колоссальный накал жизни, таящейся за чертой воображения. То, что кажется выдумкой, оказывается реальностью, более прочной и настоящей, чем та, которую мы видим в начале песни — чем та, где я: «понимал, что шансов нет ни к черту // и дело все во мне». Это я, от которой я так часто отказываюсь ради чувства почвы под ногами, от которой проще запереться, закрыться, спрятаться, поставив на стражу демона тщеславия и цинизма.

Куда проще вести флот по волнам, чем в огне. Это делают все, это просто как два и два — это уже не нужно изобретать. Тому, кто впервые сложил два и два — изобретать навигацию по звездам, по компасу — нужно было, и когда это происходило впервые — вершилось открытие. Последователи — идут проторенным путем.

Саламандра — сердце двух лун, до которого можно добраться только если верить навигации сердцем. Одно сердце на двоих в творчестве Хелависы появляются не впервые. Уже была песня «Одной крови»: «На двоих одно сердце // Девять королевских судеб» — и там это было символом любви. Здесь:

Сердце двух лун, сердце двух лун —
Навигация сердцем — чтобы обрести меня, спасти меня.

Возможно, следует сделать робкое предположение на счет формирования двулунного мира планеты «Кракатук». Если прийти к морю в полнолуние, во время штиля, и лечь щекой на песок, и смотреть на луну — увидишь две луны, а между ними — линию горизонта, которая будет бесконечно отдаляться, как бы ты ни стремился ее настичь. То, что объединяет две луны, их сердце: невидимая точка, в которую мы смотрим, устремляясь вдаль.

Литература

1. Абдуллаев Евгений. Десятилетие поэзии — или прозы? — «Вопросы литературы» 2013/2

2. Аресеньев Павел. К конструкции прагматической поэтики — НЛО 2016/2

3. Кутенков Борис. На обочине двух мейнстримов. — «Интерпоэзия» 2018/2

4. Пригов Дмитрий. Что надо знать?

5. Чайковская С.В. Идиостиль современного отечественного рок-поэта (на материале творчества Н.А. О'Шей)