Американский актер Стивен Окснер рассказывает о своих любимых местах в Москве и о разнице между американским и русским театром.

Стивен родился в маленьком городе в штате Колорадо, и единственный мегаполис, где он жил — Москва. Восемь лет назад он приехал учиться по обмену в Россию и, проведя несколько лет в Школе-студии МХАТ и в ГИТИСе, остался в русском театре.

Со спектаклем “Сентенции Пантелея Карманова” по пьесе Ивана Вырыпаева он гастролирует по Европе и Америке, но все равно возвращается в Москву.

Помимо спектаклей, в Москве он также участвует в концертных проектах: “СоусKefаль” и Christmas. Музыкальные рождественские вечера Казимира Лиске.

Первое впечатление

Когда я впервые приехал в Москву, я жил на 3-ей Тверской-Ямской улице. Там общага МХАТа. И там из продуктовых магазинов рядом была только “Азбука Вкуса”. Я не знал, что это за магазин и просто зашел туда. Я смотрел на все эти замученные овощи, на эти шикарные йогурты, смотрел на цены и думал, ну как мне выжить в этом городе? Я приехал сюда на 3 месяца с определенной суммой денег. В итоге я затупил, купил хлеб и яблоки, и питался ими два дня, пока не нашел другие магазины. Это было дико (смеется).

Не нравится

Долгое время я жил только в центре и не видел природу вообще. Или просто не замечал. И я думал, что Москва мертвая. А теперь я думаю совершенно наоборот. Здесь можно кататься на лыжах, ходить по лесу, кататься на санках, на коньках! И здесь великолепная природа, которая сохраняется, может быть, только за счет своих масштабов.

Как-то она сказала: «Давай поедем в Коломенский парк. Там энергетические источники очень ясные».

В Америке у нас отдельное место — National Forest. И в Америке есть четкое понимание того, что здесь город и нельзя бросать мусор на улице, потому что это наш город. Но и тут заповедник, где нельзя бросать даже бычки. А там далеко-далеко находится свалка, которую ты никогда в жизни не увидишь. Здесь не так четко определяется, где природа, и уже нельзя бросать бычки. Это было одним из первых моих наблюдений в Москве: мусор может быть в каком-нибудь приличном парке, или бак может, боже мой, гореть, рядом с метро. Для меня это было довольно странно. Например, когда я однажды заблудился и долго искал Коломенский парк, я оказался рядом с Москвой-рекой, в Нагатинской пойме, и это было первым открытием дикой русской смеси природы с мусором. Люди пришли на рыбалку, загорали, а совсем рядом валялись какие-то заброшенные шины и строительный мусор, всякие пластмассовые вещие плавали в реке. Но в Москве столько парков, лесов и лесопарков, и они везде. Если поедешь в любую сторону от центра, ты так или иначе попадешь в какой-нибудь чудесный парк или красивый лес. Это то, что мне нравится.

А что не нравится: Тверская улица. Когда я учился, мне было жизненно необходимо, обходить Тверскую, когда я шел в институт.

Районы

Я жил много где: на Щукинской, Войковской, Аэропорте, Каховской, Петровско-Разумовской, Автозаводской. Но любимый район — Коломенское. Бывало несколько случаев, когда этот парк будто спасал мне жизнь. Первый агент, с которым я связался, мы с ней подружились ненадолго. Как-то она сказала: «Давай поедем в Коломенский парк. Там энергетические источники очень ясные. Поэтому построили эти церкви, и поэтому люди туда ходят и наполняются энергией». Я заблудился, перешел мост, стеснялся спросить, где Коломенский парк. А та агентка была очень суеверная. Она сказала, что, если люди не могут найти друг друга легко, то лучше не общаться. И мы перестали общаться. Но я очень рад, потому что я не считаю, что наша дружба обогатила бы мою жизнь. Коломенский парк спас меня. Он будто спрятал меня от этого человека, с которым я не должен был общаться.

Когда я смотрю на гигантские мюзиклы в Москве, я не могу понять, почему это продолжается.

Или вот еще пример. Я расстался с женой и оказался в Москве без дел. А когда теряешь самого близкого человека, то кажется, что нет ничего. Хотя, может быть, друзья есть, работа есть, но кажется, что нет ничего. К тому же мы с ней долго собирались переехать в Америку, мне пришлось отказываться от многих предложений, и я оказался в Москве без дел. Я просто бродил по Москве три месяца. И вот я помню, что мы встретили Новый год с моим другом в его квартире рядом с Коломенским парком. Это было какое-то глубокое отчаяние. Я и мой дух, эмоции упали до самого дна. И я ушел вечером 1 января и не знал, что делать. Я пошел в парк и там, когда темно уже было, дети играли с родителями. Все бегали. Я первый раз видел, как люди катаются в этих огромных шарах в снегу. Я заблудился, совсем потерялся там ночью в одном из яблочных садов. И как будто Земля тогда не только физическим способом поддержала меня, но и поддержала того маленького человека внутри. Как на нашем английском говорят, Mother Nature шептала: “Продолжай Стив! Жизнь идет, а ты тоже иди!”. Это я считаю очень важной поддержкой.

Театр

Мы часто говорим со всеми америкосами о том, почему мы не можем уехать отсюда. Как только я увидел первый спектакль здесь (спектакль К. Серебренникова “Лес” — прим. ред.), я уже не понимал, чем мне заниматься, если не театром в Москве. Васильев в одном интервью сказал, что главная разница между западным и русским миром в плане театра — это то, что на Западе все театральные дисциплины связаны с внешними навыками, а в России они касаются внутреннего мира актера. Поэтому у вас очень развивается именно театр и не развивается мюзикл и перформанс. Хотя люди ходят, но, когда я смотрю на гигантские мюзиклы в Москве, я не могу понять, почему это продолжается. А когда смотрю большие мюзиклы в Америке, это такое вдохновение! Понятно, какими навыками они пользуются, и это очень круто. Просто не мое. Мы почему-то притягиваемся к тому, что хотим дисциплинировать себя внутри. И театр в Москве — это очень хороший способ.

Любимый театр в Москве

Я стал менее благодарным зрителем за последние 6 лет. Когда я смотрел первые спектакли в Москве, я любил все! Теперь я пытаюсь вспомнить самые впечатляющие моменты в театре, и могу сказать, что это, наверно, «Илиада» Васильева в ШДИ, которая уже не идет, «Женитьба» в Театре “Около”, «Иллюзии» и «Бытие №2» в Практике.

В ЦИМе (здесь идет спектакль Стивена “Сентенции Пантелея Карманова” — прим. ред.) я очень люблю «Однажды мы все будем счастливы», конечно! «Балет Москва» меня просто убивает! Я очень люблю их спектакли. Мне нравится, что в ЦИМе нет труппы. Потому что театральная труппа, к сожалению, постепенно убивает актера. И, к сожалению, руководство часто это видит, но ничего не делает. Но это не только в Москве. В Германии я только-что увидел то же самое. Они начинают работать как исполнители, они не носят работу домой.

Мне нравится, что в ЦИМе нет труппы. Потому что театральная труппа, к сожалению, постепенно убивает актера.

Мне как раз нравится здесь то постоянное ощущение, что вот сейчас мы представим что-то на грани театра, что Виктор Анатольевич сейчас придет, посмотрит и никто не уверен, скажет ли он, что мы здесь занимаемся театром. Один спектакль “У нас все хорошо” был настолько экспериментальным, настолько запутанным, текст был настолько сложным и глубоким, что чуть ли не каждый день, когда мы спрашивали у нашего режиссера, о чем этот текст, она отвечала по-разному. Она всегда меняла свое мнение, за день, за час до спектакля. И это было так круто для меня! Еще она дала мне свободу придумать звуковой ландшафт на гитаре и на мандолине для всего спектакля. Я мог экспериментировать как в детстве. И каким-то чудом получился спектакль! Это не совсем детская игра, и не совсем система. Это то, что называется поиск, наверное. И здесь постоянно такое происходит.

Я видел на одной и той же сцене ЦИМа спектакли из Америки, из Германии, из Испании, из Италии. Я видел Питера Брука на этой сцене, я видел древнее иранское песнопение, кукольный театр из Литвы, я видел спектакль о том, как Узбекистан свою культуру променял на капитализм. То есть в одном пространстве произошло мировое театральное образование для меня. Я здесь учусь и имею ту редкую свободу исследовать коммуникацию на практике. Из–за чего мне пришлось уйти со своих курсов во МХАТе и в ГИТИСе — я не обучался на практике. А здесь — да.

СоусКеfаль — это тоже поиск для нас. И лично для меня, это попытка совместить контекст и средство, которые противоречат друг другу. В Колорадо я открыл одну площадку в баре, мне стало интересно, как создать атмосферу театра в том месте, где совершенно не ожидают его. Там играли спектакли, классические концерты, мюзиклы, выпускали новые альбомы и читали лекции о буддизме. И СоусКеfаль стал для меня таким продолжением мечты. Нас называют музыкальной группой, но если спросишь у любого человека в команде, что такой СоусКеfаль, то он наверное не сможет в двух словах тебе ответить. Музыка у нас точно есть, но если ты побываешь у нас на концерте, ты увидишь, что это и театр. В каждой песне происходит игра.

Мы играем музыку на всяком барахле, жонглируем, чтобы зрители отвлекались от театра. Чтобы они просто пришли в бар, чтобы выпить, но потом ушли совершенно случайно интеллектуально обогатившись.

Сначала мы хотели это создать в ШДИ, но вдруг этим летом они поменяли охранников на очень строгих, и они нас не пустили. В ЦИМе за два дня нам организовали репетиционный зал на две недели. Конечно, это было летом, летом в ЦИМе практически никого не было. Но сам факт, что ЦИМ был открыт к нам, что Елена Ковальская сказала «Да, попробуй!» без всяких обязательств, без всяких требований — это роскошь. Здесь можно действительно экспериментировать. Но есть и другая сторона — ты практически ничего не получаешь. Ты не штатный актер репертуарного театра. Ты должен работать как продюсер, художник, световик и шеф повар сам для себя. Но в каком-то смысле это я тоже люблю.

Еда

Я люблю те рестораны в Москве, в которых я забываю, что нахожусь в Москве. Если ты пойдешь в Шоколадницу, ты точно почувствуешь Москву. Но есть места, где ты забываешься. Это “Мастерская”, “Люди как люди”, “Дети Райка”. Они очень хорошие, недорогие, совсем не московские места. Ты можешь чувствовать, будто ты в каком-то маленьком городке, когда ты там находишься. И совершенно недавно, этим летом, я открыл для себя новое место — «Москва-Дели». Это самое удивительное место, которое я видел в Москве. Это вегетарианское место, где ты не выбираешь ничего. Они готовят одну тарелку для всех и это типа разные маленькие блюдца на одной большой тарелке. И все эти блюдца как бы из разных регионов Индии. Я не знаю, как это называется правильно, но это было безумно вкусно. И ты там сидишь очень низко на какой-то неудобной табуретке, там очень длинные, но маленькие столы. И самое крутое, что запаха Москвы нет, московские люди не работают там. Некоторые из тех, кто там работает, даже не говорят по-русски. Кстати, это был единственный раз, когда я ел в Москве этническую еду и не почувствовал ни укропа, и ни петрушки.

Деловые встречи

Это где? (смеется). У меня нет деловых встреч. Они всегда по скайпу, если это какой-то урок. Или репетиция в театре. Я фрилансер. И я могу сидеть в каком-нибудь кафе и полунаслаждаться кофе, полуработать.

Романтика

Самая романтическая вещь, которую я сделал в Москве — я прыгнул в Патриарший пруд и плавал там.

Ночная жизнь

Раньше я ходил в старую “Мастерскую”. А так я не люблю пить в клубах. Ночная жизнь Москвы для меня — это ценные разговоры с многочисленными друзьями на кухне.

Метро

Московское метро парадоксально. Удивительно, как одно место, которое по сути не меняется само, может в один день так вдохновлять, а в другой день так бесить. Раньше я много преподавал по утрам. Каждый день находиться в забитом вагоне и потеть от жары в своей зимней одежде, пытаясь не злиться на окружающих людей за то, что они тоже есть, и тоже едут на работу — это, конечно, жизненный опыт, который я имею, и больше не хочу иметь. Но когда приезжие ходят по Москве и едут в метро, они не случайно поражаются. Метро в Москве обладает способностью рассказать о русской истории, литературе, красоте и искусстве. Я думаю, любой человек, который бывал в нью-йоркском метро может оценить то метро, которое создали в Москве. Любимые мои места московского метро — это северный выход Маяковской и южный выход Автозаводской.

Шоппинг

Я очень люблю Цветной. Когда в отчаянии своих разбившихся мечт о МХАТе, я гулял в день Благодарения, я попал в Цветной и подумал “Какие здесь счастливые продавцы. Они стоят в этом светлом, чистом, идеально расположенном месте, и просто продают прекрасные вещи московской элите”. И на несколько минут я тоже захотел стать продавцом этого чрезвычайно модного места. Но только на несколько минут. Правда у меня ни разу не получилось ничего там купить. Я вырос, покупая все в секонде. Я как инопланетянин в торговом центре любого города. Тем более в Москве. Нет, однажды я купил свитер в подарок на Рождество.

Спорт

Я родился и вырос в очень спортивном штате Америки. У меня больше ранних воспоминаний про себя, замерзающего на какой-то горе или висящего на веревке на скале, чем за учебным столом. Моей маме исполнилось 64 в этом году, и она собирается третий раз бежать марафон. Так что когда я стал заниматься театром, мне стало необходимо найти способ соединить театр и спорт. В этом плане я безумно благодарен Москве, МХАТу, и Владимиру Анатольевичу Сажину, кто открыл для меня путь физических тренингов для актера. Это путь, который меняется постоянно, потому что тело и ум познают себя все глубже и глубже. Их связь становится все более ясной для меня. Я не могу не заниматься, и поэтому имею удовольствие вести тренинги для других. Короче, спорт для меня происходит в репетиционном зале!

Музеи

Любимых много очень. Люблю старую Третьяковку. Когда я первый раз увидел “Явление Христа народу”, я не мог двигаться полчаса. Люблю Музей Пушкина, Музей Толерантности, Гараж. Люблю выставки в Манеже. Это то, чего не хватало в моем детстве, и вообще не хватает в провинциях. Каждая прогулка в музеи — это маленькое путешествие. Мне нравятся уличные фотовыставки на бульварах Москвы. Это совершенно неожиданно, и столько раз я откладывал какое-то дело потому, что я попал на уличную фотовыставку. Ну как же не смотреть?!! Да это тоже своего рода СоусКеfаль.