История запаха.
Обоняние — одно из пяти, но не самых главных в условной иерархии чувств. Все боятся или боялись в детстве темноты, чего не скажешь о боязни отсутствия запаха. Иерархичность присуща и нашему носу. С помощью рецепторов обоняния наш нос распознает запахи и определяет их, как приятные и не приятные, плохие и хорошие. Вокруг человеческого носа образовалась целая индустрия производства приятных запахов, начиная от древних торговых путей мирра и ладана, заканчивая современной парфюмерной промышленностью. Изначально от природы чувство обоняния имело более простое предназначение — обеспечить выживаемость человека, обезопасить от внешних угроз. Первобытные собиратели и охотники, благодаря нюху распознавали запахи и различали съедобное от не съедобного, что следует сожрать и к чему не следует прикасаться. Тут на службу человека природа создала серьезный барьер в виде бактерий. Разлагающаяся и протухшая пища выделяет резкие, неприятные запахи, разлетевшиеся по воздуху бактерии дают человеку сигнал: «не стоит это есть, а то отравишься и умрешь». Чувство отвращения от смрада, вони и тухлятины, пронизывает всю нервную систему человека и не дает прикоснуться к опасной еде. Реакция на гниль и тлен одна из самых сильных ощущений, что только может пережить человеческий организм. Чувство отвращения есть чисто телесное, не зависящее от нашей воли переживание, одним словом эволюционное предназначение обоняния довольно простое и механистичное — распознавание запахов заточено на обеспечении безопасности и выживания вида.
Органы чувств нам достались от наших предков — животных. С этим достоянием жил себе человек, собирал и ел траву, растения, орехи… Иногда не гнушался и себе подобными. Позднее научился изготавливать оружие и начал охотиться. В то время, наверняка, не было никакой морали, представления о том, что такое хорошо и, что такое плохо. Но однажды эта самая мораль появилась. Первоначально запреты и ограничения носили чисто инструктивный характер — что можно, а что не следует делать мотивировались интересами выживания стада. Опять же не следует есть протухшее мясо и так далее. Запрет, как инструкция по выживанию. Со временем эти простые правила жизни узакониваются. Так как они передаются от поколения к поколению, соблюдение этих правил наполняются смыслом почитания предков и памяти о них. Запреты обретают сакральный смысл — они связаны с памятью ушедших. Количественный показатель приобретает качество.
Со временем стадо постепенно приобретает черты первобытного общества. Появляется коллективная семья, образуется иерархия: у семьи — глава, у группы — вождь, который пытается сохранить власть и устанавливает правила игры. Появляются первобытные религиозные представления, дологический мистицизм, анимизм и так далее. Люди к тому времени уже имеют более или менее развитый язык, речь, слова. Cложная социальная система нуждается в четких и понятных понятиях. Слово обретает силу. С появлением сложного языка правила поведения и запреты точно артикулируются в виде табу. Элементарные запреты приобретают этическое качество и за их нарушение вводятся разного рода санкции. Появляется иерархия ценности: вверх и вниз, допустимое и не допустимое, приемлемое и не приемлемое…
И тут пора вспомнить о носе, рецепторах обоняния и про запахи. Как известно, запреты для того и существуют, чтобы их нарушать. Необратимость наказания в земной жизни или кара небесная за грехи наши и так далее, не достаточно действенные механизмы. Все это умозрительные, абстрактные конструкты. Для того, что бы запреты работали, моральные нормы необходимо сделать «телесными». Безнравственность своих поступков человек должен ощущать своим телом, всеми своими нервными окончаниями. «Наказание» должно следовать незамедлительно и оно должно быть всегда с тобой. В деле утверждения морали (читай, власть сильных) доставшееся нам от эволюции реакция на вонь, пригодилась, как нельзя кстати. Грех было бы его не использовать. Человечество на семантическом уровне на веки скрестило неприятный запах с аморальностью. Между без нравственным поступком и с грязью был поставлен знак равенства. За материальными явлениями закрепились абстрактные понятия: не чисто значит аморально, грязь и аморальность стали синонимичными. Этим моральные запреты стали частью нашего тела и психики. Аморальность и без нравственность стали физиологичными. В результате услышав волшебное слово «это без нравственно» у человека срабатывает примордиальный инстинкт в виде чувства отвращения, который он когда-то приобрел для совершенно другой цели.
Эволюция щедро одарила нас способностью ощущать резкие и неприятные запахи. Реакция нашего организма на зловоние мгновенна и автоматична. Культура хорошо воспользовалась этой «слабостью» нашего организма и поставила на службу себе наши физиологические способности. В следствии увязки морали с реакцией организма на неприятный запах и отвращение от гнили и тлена, мораль стала действенной. Восприятие и оценка наших поступков приобрели остроту. В то же время придуманные нами правильные моральные нормы, мы отождествили с чистотой и со святостью. Нарушить правило, то же самое, что испачкаться, прикоснуться с грязью, завонять. Аморальный поступок тождественен с анти санитарией. В конфликтных ситуациях приравнять противника с грязью и с мусором самый эффективный способ дегуманизации. Ибо с точки зрения конвенции, грязь самая низшая материя из всех материй. Таким образом, маркируя абстрактные понятия в виде моральных правил с веществом, с материей (тлен, гниль, вонь и так далее) произошло овеществление морали. Мораль стала материальной. Это положение посей день хорошо отражает язык: запачкать репутацию, облить грязью, обосрать и так далее.
Позднее появляются монотеистические религии, в частности христианство с ее борьбой со всем телесным и демонизацией секса. Бинарные оппозиции: чистота — грязь, греховность — святость, земное — божественное становятся осью религиозного сознания и жизни человека. Тело рассматривается, как «машина желаний», как производитель похоти и греховных устремлений. Сексуальность рассматривается, как источник чуть ли не всех бед. Секс объявляется пороком, а половые органы источником греха. Нечто постыдным и мерзким, тем чего должно и нужно стыдиться, скрывать и для их обозначения придумывать эвфемизмы.
Честно говоря, нам есть что и зачем скрывать. Все дело в неправильной инженерии человеческого организма. Природа не разумна или у бога в избытке черного юмора. Наши тела принципиально не правильно устроены. Единственная разумная причина стыда наготы — не правильное расположение наших органов. Имеются ввиду локации половых органов и органов выделения по
Эта ошибка природы является причиной многих бед, политических катастроф, зла и агрессии. Все борцы за нравственность и любители ограничения сексуального поведения пользуются этим недоразумением природы. Все попытки объявить секс нечто грязным и постыдным, всякая борьба с телом зиждется на общность половых и выделяющихся органов. Конечно, же понятие «беспорядочные половые связи» имеют право на существование (будь то секс без любви или романтики). Моралисты, как правило в своих речах любят обобщать. Секс, как таковой объявляется враждебным и греховным явлением, и тут опять срабатывает древний опыт человечества — сопрягать не приятный запах с моралью. У обывателя в подсознании образуется простая ассоциативная увязка между сексом и грязью. Проявление сексуальности в общественной или частной жизни воспринимается чем-то грязным и антиобщественным.
Наверно, нечто подобное каждый испытывал на своем опыте: в пору полового созревания замечаешь что-то новое, меняется твое отношение к телам противоположного пола. Определенные части тела обретают иное значение — они заставляют волновать. В то же время осознаешь на сколько не правильно устроен человеческий организм : ‘’так не должно быть, это несправедливо’’. До сих пор причинные места считались нечто постыдными, их следовало стесняться и скрывать. И вдруг тело противоположного пола (или своего пола, кому как) для тебя обретает сексуальное наполнение. Под влиянием романтической литературы и мелодраматических фильмов, нам хочется в сексе видеть нечто чистое и прекрасное. В то же время случается первая любовь и объект нашей любви осознается нами нечто прекрасным и ангелоподобным. Природа допустила ошибку и совместила не совместимое. Когнитивный диссонанс перерастает в сексуальную травму, которая в том или ином виде актуальна на всю оставшуюся жизнь.
Не редко подростковый травматический опыт, так и не преодолевается. Любая фундаменталистская и тоталитарная система, как правило свою деятельность начинает с демонизации секса, пытается влезть и регулировать интимную жизнь людей, изобретает какие-то нормативы сексуального поведения. Контроль человека осуществляется через контроль сексуальности. Большинство моральных запретов так или иначе, связаны опять же с сексом. Патриархальные структуры утверждают свою власть через контроль и запреты сексуальности. Не нормативный секс объявляется вне закона. Страсть к порядку и упорядоченности сексуальной сферы распространяется на всю жизнедеятельность человека и общества в целом. Исчезает поиск, эксперимент, спонтанность, случайность и творческое отношение к жизни, как таковое.
Тоталитарные системы по своей сути склонны к некрофилии и мизофобии. Отрицающие жизнь, как творческий процесс. Культ силы и смерти утверждает себя через отрицание и презрение к чувственности. Как не странно запахи и в этих процессах занимают свое достойное место. На самом деле универсальное правило ур-фашизма состоит в тотальном отрицании грязи и не чистоты. С поправкой на то, что грязь здесь равна слабости. Фашизм пытается изгнать из общественной жизни всякую ‘’не чистоту’’, ‘’не правильность’’, слабость, самоиронию и возвышает героизм, монументальность, патетику.
Современная развитая индустрия моющих, чистящих и гигиенических средств помогает минимизировать грязь. Эмансипация от грязи в
