Издательство «Горизонталь» публикует сокращенный вариант главы новой книги российского историка Максима Лебского «Рабочий класс СССР. Жизнь в условиях промышленного патернализма». В настоящем отрывке автор анализирует складывание на советском предприятии патерналистских отношений — процесс, предопределивший, по его мнению, утрату рабочими автономного пространства, необходимого для борьбы, и, в конечном счете, неудачу советского проекта.

Косыгинская реформа базировалась на историческом наследии предшествующих лет — социальной опеке предприятий над своими рабочими. Важно отметить, что реформа не просто использовала существующие социальные тенденции — она их качественным образом усиливала. Происходило это за счет увеличения доли прибыли, оставляемой предприятию. Соответственно, у завода появлялись финансовые возможности для улучшения бытовых условий жизни свои работников. Наряду с тремя вышеназванными фондами [1] стимулирования существовали и другие: фонд ширпотреба; фонд отчислений из прибыли, полученной от реализации новых товаров бытовой химии; премии по итогам социалистического соревнования; фонд развития местной промышленности. Средства из этих фондов также шли на жилищное строительство, культурно-просветительские учреждения, премии. Хотя львиная доля (90–95%) трат предприятий на «соцкультбыт» направлялась из трех основных фондов экономического стимулирования, созданных в ходе косыгинской реформы [2], наличие микрофондов вело к распылению ресурсов.

(…)

Завод и его многочисленные ответвления становились своего рода городской индустриальной общиной со своими институтами социализации и вертикалью власти, которая оказывала существенное влияние не только на работников предприятия, но и на все население, живущее рядом с предприятием.

Завод не просто использовал существующую рабочую силу, но и непосредственным образом участвовал в ее воспроизводстве. Предприятие сопровождало человека на всех этапах жизни. На многих предприятиях существовали денежные выплаты и подарки в связи с важными событиями в жизни работников. Так, например, на Кировском заводе работникам вручали подарки по следующим поводам: день совершеннолетия работника (памятный подарок на сумму в 5 руб.), проводы в армию (подарок на 10 руб.), рождение ребенка (подарок матери на сумму в 15 руб.), бракосочетание (молодоженам, впервые вступающим в брак, подарок на 10 руб.) [3]. Ветеранам завода, проработавшим на нем не менее 15 лет и показавшим особые успехи в перевыполнении плана и внедрении новой техники, присуждалось звание «Заслуженный кировец». Звание подразумевало как моральное (портреты в галерее Почета, вымпел на месте работы), так и материальное поощрение (премия в 100 руб., льготы при предоставлении мест в детский сад и пионерлагерь) (15–16). Существовал также почетный знак «Молодому кировцу за доблестный труд». Для получения почетного знака работник должен был проработать на заводе не менее 5 лет, перевыполнять план, участвовать в рационализаторстве, социалистическом соревновании и общественной работе. Таким образом, помимо моральных и материальных стимулов, действовавших на всех предприятиях страны, на Кировском заводе были созданы особые награды и звания, нацеленные на развитие заводского патриотизма.

В моногородах градообразующие предприятия выступали основными организаторами социальной и экономической жизни. Вокруг крупных заводов выстраивались целые городские районы. Подобная практика имела место не только в новых городах, но и в традиционных городских центрах. Так, например, ряд московских районов (Бирюлево Восточное и Западное, часть Орехово-Борисова Северного, Зябликово, Царицыно, Сабурово, Нагорный, Донской) были построены рядом с заводами: ЗИЛ, Динамо, Медеплавильным им. Орджоникидзе и другими. Близость жилья к предприятиям сокращала время, которое рабочий был вынужден тратить на проезд к работе, а также уменьшала пассажирский поток в транспортной сети города [4]. Жилищно-коммунальное хозяйство ведомственного жилья находилось на балансе промышленных предприятий.

Стоит отметить, что подобная практика сохранилась даже в постсоветское время. Показателен случай с отключением горячей воды в Пикалево в 2008 г. Местная ТЭЦ, принадлежащая предприятию «БазэлЦемент–Пикалево», задолжала поставщикам газа 140 млн руб., вследствие чего весь город был отключен от горячей воды [5]. Таким образом, остановка работы нескольких предприятий парализовала всю инфраструктуру жизнеобеспечения города.

Выстраивание всей жизни города вокруг его промышленного ядра было сознательной политикой советской власти, нацеленной на создание нового социалистического общества. Как отмечает исследователь М. Меерович [6], организация городского пространства в СССР отвечала потребности соединения производственного и свободного времени рабочего в одной пространственной плоскости:

Власть с первых дней своего существования отрабатывает административно-политические формы принудительной соорганизации людей в трудобытовые коллективы, объединяя их не только за счет административных форм, но и в пространственном отношении — за счет организации жилища, планировки поселений, в конечном счете, благодаря структуре расселения в целом.

В 1930-е гг. только таким путем советские города могли принять и окультурить миллионы крестьян, которые территориально покидали деревню, но сохраняли привычки сельского труда и мышления.

Влияние директора распространялось за рамки коллектива — на большинство жителей моногорода. В значительной степени это обеспечивалось за счет практики «шефства», когда промышленное предприятие оказывало материальную помощь школам, больницам, колхозам и т.д. Социолог Б.И. Максимов [7] писал:

Согласно безраздельно царившей идеологии, в основании общества лежало производство, господствовала трудовая мораль, вообще трудовые критерии жизни, культивировался коллективизм. Поэтому придание трудовой организации не только производственных, но и многих социально-политических функций, возведение ее в ранг составного элемента общества представляются вполне логичными.

Местные власти в моногородах находились в определенной зависимости от предприятий. Впрочем, порой между директором предприятия и местным Советом народных депутатов могли возникать конфликтные ситуации. Чаще всего они происходили из вопросов участия предприятий в строительстве общегородских объектов и распределения ведомственного жилья. По закону, если дом строился на средства предприятия, то местный Совет получал лишь 8% жилой площади (6% — для переселения граждан из домов, подлежащих сносу в связи с отводом земельных участков на жилищное строительство; 2% — для предоставления служебной площади работникам, непосредственно занятым обслуживанием и эксплуатацией жилого фонда) [8]. На деле же Совет старался получить больше жилой площади, что встречало неизбежное сопротивление со стороны директора и профкома.

В качестве иллюстрации ведомственной борьбы за жилье можно привести пьесу Юрия Черняка «Занимаемой должности не соответствует» [9]. В основе пьесы лежит реальный эпизод, произошедший в конце 1970-х гг. на Ярославском заводе дизельной аппаратуры, директором которого был В. Литвиненко [10]. Руководство нового завода сталкивается с проблемой большой текучести кадров. В пьесе предприимчивый директор пытается решить проблему путем достройки «замороженного» дома. Стройтрест построил лишь три первых этажа девятиэтажки. Председатель Горисполкома обещает директору передать все 140 квартир заводу, если его работники успеют за очень короткие сроки сдать дом к новому году. Директор начинает бурное строительство, закрепив за каждым рабочим его квартиру и перепрофилировав производство одного из цехов под изготовление строительных материалов на нужды стройки. Также он набирает новых рабочих, которые получают зарплату из фонда заработной платы предприятия, а сами работают на стройке. К новому году комиссия принимает дом, но тут между управляющим стройтрестом и директором начинается ожесточенная борьба за распределение квартир. Управляющий справедливо утверждает, что его рабочие также имеют право на часть квартир, так как они построили первые три этажа. Но директор продвигает свою линию, по которой все квартиры должны достаться заводу.

Автор рисует упорную борьбу директора с бюрократами, которые нарушают данное слово и не желают отдавать весь дом заводу. Прямо нарушая закон, директор приказывает рабочим за одну ночь занять свои квартиры в доме. Казалось бы, очевидно, что решение о распределении квартир пропорционально вкладу стройтреста и завода в строительство дома полностью обоснованно. Но Черняк инвертирует общественную суть конфликта: директор завода, отчаянно борющийся за распределение всех квартир среди своих рабочих, представлен честным и принципиальным коммунистом. В аннотации к пьесе говорится:

Герой пьесы «Занимаемой должности не соответствует…» — человек долга и чести, преданный своему делу, мыслящий категориями завтрашнего дня, устремленный к коммунистическим идеалам, показан на сломе судьбы, в критический момент принятия принципиального решения, в жесткой борьбе с рутиной и косностью бюрократического механизма.

Все оппоненты директора, в действительности отстаивающие общественные интересы, изображены бюрократами и завистниками. В пьесе очень хорошо представлено ведомственное отношение директора к своему предприятию и рабочим. Он уже сросся с заводом, считает его фактически своим детищем. Директор готов пойти даже на нарушение закона, лишь бы сдержать слово, данное — опять же — своим рабочим. А на рабочих стройтреста, работавших на строительстве того же дома, ему наплевать — они получат квартиры в другом доме когда-нибудь потом.

Характерно, что в конце 1980-х гг. отстаивание ведомственного интереса выдается за поступки руководителя нового типа, который борется против косности поколения «фронтовиков».

Приведенный пример из жизни ярославского предприятия не был единичным. Дефицит рабочей силы и ресурсов в строительно-монтажных организациях приводил к тому, что многие жилые дома возводились хозспособом. Суть этого вида строительства заключалась в том, что предприятие строило жилье своими силами. Безусловно, работники были хорошо мотивированы за счет предварительного распределения квартир (каждый строил квартиру для себя), но возникали неизбежные сложности, связанные с тем, что строительство велось без необходимой механизации труда, людьми, не имеющими должной квалификации. Интерес представляют воспоминания одного из строителей, работника ДААЗ (Димитровградский автоагрегатный завод) Н. Семина. Он описывает, как будущие жильцы сами были вынуждены производить внутреннюю отделку, предварительно затаскивая на этажи раствор, чугунные ванны, столярные изделия и шпаклевку. По той причине, что эта деятельность не была для работников основной, они не передавали свой опыт новым «строителям»: каждый цех завода начинал стройку с нуля, повторяя старые ошибки. Одной из таких ошибок было распределение квартир до завершения общих работ. Оно приводило к тому, что все строители начинали ускоренными темпами достраивать свои квартиры, не обращая внимания на общие работы. Участники таких строек вспоминали [11]:

Самострой — это сущий ад. Все выходные, свободные вечера в течение двух лет отданы стройке. Тем более, что мы с мужем строили и первую однокомнатную квартиру. Сантехника течет, обои и плитку покупали за свой счет, линолеум лежит волнами; отработано на стройке 3 000 часов, нам заплатили по 7 копеек за час. Кто за счет нас «нагрелся?» Размер оконных проемов не совпадает с рамой, пришлось долбить. Сами делали кирпичи на заводе в двойном размере. Для какого дяди пошла вторая половина кирпичей? Дом строился на выносливости застройщиков, их нервах и физической силе. Помощи от администрации завода почти не было. Организация стройки поставлена из рук вон плохо. Теперь надо отремонтировать и сдать старую квартиру, но негде взять материалы, а деньгами за ремонт не берут; сантехника течет, но чтобы довели до ума, надо за строителями походить. Ни сил, ни материалов для ремонта старой квартиры нет. Ситуация тупиковая.

(…)

От описания отношений завода с окружающей социальной средой следует перейти к анализу внутризаводской жизни. Основные управленческие функции на советском предприятии концентрировались в руках т.н. «треугольника»: директор, партком, профком [12]. Директор отвечал за производство, профком — за социальные вопросы, а партсекретарь, представитель КПСС на предприятии, оценивал эффективность деятельности директора и трудового коллектива. Производственная иерархия базировалась на жестком единоначалии: директор, начальник цеха, мастер, бригадир. Однако было бы ошибкой считать, что советский рабочий находился в полной власти администрации завода. Напротив, особые условия функционирования советской экономики обеспечивали рабочему определенную зону автономности на предприятии. Это явление историк М. Пискунов [13] назвал «пространством своеволия». Как было указано выше, власть на промышленных предприятиях в СССР осуществлялась посредством «треугольника». Таким образом, действовали три центра силы, которые уравновешивали друг друга. Бывали случаи, когда сильный директор подминал под себя партком, но зачастую партийный секретарь и профком могли оспорить директорское решение. Чаще всего это касалось вопроса увольнения сотрудников. Увольнение с предприятия затруднялось как тем, что в СССР не существовало официальной безработицы, так и конкретной процедурой, которую нужно было проводить с одобрения профсоюза. Исходя из этого рабочий мог маневрировать между разными ветвями власти на предприятии.

Важнейшей чертой социального облика советских рабочих было то, что их протест против плохих условий труда носил преимущественно индивидуальный характер.

И это было неслучайно. Роль профсоюзов в советском обществе претерпела существенную эволюцию. По мысли Ленина [14], в годы НЭПа на первый план в деятельности профсоюза выходили его защитные функции в отношении рабочих:

…Одной из самых главных задач профсоюзов является отныне всесторонняя и всемерная защита классовых интересов пролетариата в борьбе его с капиталом. Эта задача должна быть поставлена открыто на одно из первых мест, аппарат профсоюзов должен быть соответственно перестроен, видоизменен или дополнен, должны быть образованы или, вернее, образовываемы стачечные фонды и так далее.

Ленин специально подчеркивал, что перевод государственных предприятий на хозяйственный расчет неизбежно ведет к появлению противоречий между дирекцией и рабочими, поэтому профсоюз должен отстаивать интересы рабочих и на принадлежащих государству фабриках и заводах.

С полным встраиванием профсоюзов в советский государственный аппарат в конце 1920-х гг. рабочие потеряли возможность организовывать легальный коллективный протест.

Профсоюзы во многом утратили свои защитные функции: в условиях индустриализации на них возлагались функции, связанные с социалистическим соревнованием, повышением производительности труда, организацией рабочих на выполнение промфинплана и т.д. Первый секретарь Всесоюзного центрального совета профсоюзов (ВЦСПС) Н.В. Шверник на XVI съезде ВКП (б) говорил [15]:

Основной и главной задачей профсоюзов на нынешнем этапе является умение возглавить и развить движение широких рабочих масс за социалистическое строительство, за реконструкцию промышленности и социалистическую переделку сельского хозяйства, за полное выкорчевывание корней капитализма. Профсоюзы должны стать во главе движения за социалистическое соревнование и ударничество, должны на опыте ударников переводить социалистическое соревнование на более высокую ступень. Новое социалистическое общество может быть создано и упрочено только усилиями миллионов трудящихся. Профсоюзы, как самая широкая пролетарская массовая организация, должны мобилизовать десятки миллионов для осуществления задач этого строительства.

С упразднением в 1933 году Наркомата труда социальное обеспечение рабочих было возложено на ВЦСПС. Именно с этого периода советские профсоюзы стали распределять среди работников путевки на курорты, пособия по нетрудоспособности, стипендии на учебу, пособия по материнству и т. д. [16]. Было бы ошибкой утверждать, что начиная с 1930-х гг. защитные функции советских профсоюзов полностью атрофировались. Профком на предприятии мог оспорить увольнение работника. Даже в конце 1940-х гг. были случаи, когда отдельные отраслевые профсоюзы, например профсоюз железнодорожников, занимали достаточно боевую позицию, пытаясь отстоять интересы своих работников [17]. Но чаще всего защита рабочих со стороны профсоюза носила индивидуальный характер: профком практически никогда не шел на организацию каких-либо коллективных акций протеста, предлагая рабочим обращаться с жалобами в индивидуальном порядке. Для примера можно привести рост количества жалоб, направленных в ВЦСПС рабочими в послевоенные годы: 1945 г. — 12 267, 1946 г. — 23 432. Значительная часть заявлений касалась необоснованных увольнений, оказания материальной помощи, оплаты больничных листов, вопросов снабжения рабочих. Если профком санкционировал решение директора об увольнении, то работник мог обратиться в комиссию по трудовым спорам и народный суд [19].

Трудовые споры в СССР с конца 1920-х гг. до 1957 г. рассматривались в расценочно-конфликтных комиссиях (РКК) и народных судах, а после 1957 г. — в комиссиях по трудовым спорам. Данные структуры не имели права пересматривать коллективный договор и занимались более частными вопросами: утверждение предусмотренных в коллективном договоре норм выработки, оплата простоев, увольнения, вычет за порчу материалов, оплата сверхурочных работ и т.д. [20]. Решения РКК могли быть оспорены лишь Наркоматом труда. Общей статистики мне обнаружить не удалось, но, например, в конце 1920-х гг. на московском «Электрозаводе» большинство решений РКК было вынесено в пользу администрации предприятия [21]. Видимо, с этим фактом связана тенденция к сокращению числа заявлений рабочих в данные структуры. Тем не менее, как отмечает Д. Фильцер, самостоятельность РКК менялась вместе с политической централизацией власти в СССР. В 1920-е гг. РКК часто становились на сторону рабочих, в начале же 1930-х гг., с ужесточением трудового законодательства, комиссии утратили ряд своих функций [22]. В докладной записке, представленной в январе 1933 г. Отделом зарплаты и производства ВЦСПС Президиуму ВЦСПС, отмечалось [23]:

Уменьшение числа заявлений в РКК является не показателем полного благополучия, а, наоборот, показателем слабости массовой работы завкома и неавторитетности РКК. […] Слабость рабочей части, особенно в цехах, приводит к совершенно ненормальному соотношению сил между сторонами, с частым перевесом в сторону административной части, что не может не влиять на характер решений. […] РКК в подавляющем большинстве случаев ограничивается формальным разрешением конфликтов, не ставя перед администрацией и завкомом ряда общих вопросов организации труда и производства, которые неизбежно вытекают из конфликтной практики.

Рабочие предпочитали действовать иным путем — писать жалобы руководству предприятия и в партком или увольняться с предприятия.

В условиях дефицита и текучести рабочей силы в советской экономике директор часто был вынужден идти навстречу работникам. Кроме того, зачастую он закрывал глаза на нарушения трудовой дисциплины, воровство или пьянство с их стороны.

Книгу Максима Лебского «Рабочий класс СССР. Жизнь в условиях промышленного патернализма» можно заказать с доставкой по России или самовывозом в Москве на нашем сайте, а также найти в независимых книжных. Кроме того, ее можно прочитать на платформе Bookmate.

Подписывайтесь на наши соцсети: VK, Instagram, Facebook, YouTube.

Примечания

[1] Фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства и фонд развития производства. — Прим. ред.

[2] Загорулькин В.А., Колесников В. Фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства. М., 1983. С. 58.

[3] Трудовой кодекс кировца. Л., 1978. С. 22.

[4] Горлов В.Н. Ведомственное жилье в СССР. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2013. № 1.С. 52.

[5] Петрова Л. Многострадальное Пикалево лишили горячей воды. // 47news.ru. 15.05.2009. URL: https://47news.ru/articles/26827/

[6] Меерович М.Г. Социалистический город: формирование городских общностей и советская жилищная политика в 1930-е гг. // Советская социальная политика 1920–1930-х годов: идеология и повседневность. М., 2007.

[7] Максимов Б.И. Трудовые организации как субъекты общественной жизни: динамика изменений. // ЖССА. 2000. № 2. С. 95.

[8] Загорулькин В.А., Колесников В. Фонд социально-культурных мероприятий… С. 63.

[9] Черняк Ю.Л. Занимаемой должности не соответствует: драма в 2 д. М., 1988.

[10] Забелин А. На болоте растет не только клюква. // Северный край. 05.02.2002.

URL: http://www.sevkray.ru/news/2/33055/

[11] Семин Н. Если нужен людям… ДААЗ: страницы истории. Т. 2. Мозаика заводской жизни. Димитровград, 2007. С. 72-73.

[12] О возникновении «треугольника» см: Ульянова С. Б. Формирование «Треугольника» на советских предприятиях в первой половине 1920-х гг. // НИР. 2013. № 2.

[13] Пискунов М.О. Советский завод в эпоху перемен: Трудовой коллектив Выборгского целлюлозно-бумажного комбината между государством и гражданским обществом (1982‒2000 гг.): дисс… к.и.н. СПб., 2018. С. 22.

[14] Ленин В.И. Проект тезисов о роли и задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики. // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 44. М., 1970. C. 343.

[15] XVI съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): Стенографический отчет. М., 1930. C. 649.

[16] Хоффманн Д.Л. Взращивание масс: Модерное государство и советский социализм. 1914–1939. М., 2018. C. 86.

[17] Фильцер Д. Советские рабочие и поздний сталинизм. Рабочий класс и восстановление сталинской системы после окончания Второй мировой войны. М., 2011. C. 335-336.

[18] Из справки, подготовленной в аппарате ВЦСПС, о количестве и содержании поступивших жалоб и заявлений рабочих и служащих и о принятых по ним профсоюзными органами решениях (Трудовые конфликты в СССР. Сборник статей и документов. М., 2006. C. 303–304).

[19] Filtzer D. Soviet Workers and de-Stalinization: The Consolidation of the Modern System of Soviet Production Relations, 1953–1964. Cambridge, 1992. P. 40.

[20] Постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 29.08.1928 «Правила о примирительно-третейском и судебном рассмотрении трудовых конфликтов».

[21] Журавлев С.В., Мухин М.Ю. «Крепость социализма»: Повседневность и мотивация труда на советском предприятии, 1928–1938 гг. М., 2004. C. 213.

[22] Filtzer D. Soviet Workers and de-Stalinization… P. 39.

[23] Из докладной записки Отдела зарплаты и производства ВЦСПС Президиуму ВЦСПС о работе расценочно-конфликтных комиссий на предприятиях (Трудовые конфликты… C. 237–239).