В продолжении дискуссии о взаимоотношениях философии и науки Insolarance публикует реплику философа Марка Вигиланта. О том, почему науке нужна философия, но не нужны философы науки и зачем учёным необходима развитая гуманитарная культура — в нашем новом материале.

Вряд ли в вопросе о том, нужна ли философия науке можно сказать что-то радикальное новое. Разве что присочинить что-нибудь, да вызвать всполохи и волнения у чувствительной к теме аудитории. Совершать последнее я не намерен, и мне кажется более полезным не погоня за оригинальностью, а более точная расстановка акцентов для понимающих. В некотором смысле взаимоотношения философии и науки — это как раз та тема, где дьявол кроется в деталях.

Например, важно точно понимать на какой именно вопросы вы хотите ответа — «нужны ли философы науки и их любимая философия науки?» или «есть ли реальная польза от встречи ученых с философией?». Смешение этих вопросов происходит часто, особенно когда очередной философ бросается на защиту (как он думает) философии перед лицом науки, а на деле — явно или скрыто, свободно или вынужденно — оправдывает существование коллег и академической философии в ее нынешнем виде.

Причем на первый вопрос ответить несложно: философы науки сегодня не нужны. И точка. Если вам требуются аргументы, то извольте. Наука долгое время была лишь (несамостоятельной) частью интеллектуального процесса, в котором заправляли философия и религия. В какой-то момент наука эмансипировалась, а затем столкнулась с первым отчетливым для всех кризисом (конец 19 — начало 20 вв.). Тогда философия науки и возникла, потому что была нужна не только в силу кризиса научной парадигмы, но и из–за устройства общества и тогдашней науки.

Сейчас философия науки с ее философской проработкой общих и частных проблем науки (которые сама же ФН для них выдумывает) практически не нужна. Нужны философы — специалисты в онтологии, теории познания и этике, которые способны найти общий язык с учеными, а не паразитировать на лакунах, проблемах и этосе науки. Сегодня ФН — академическая башня из слоновой кости, глухая к реальности и практике. Никаких значимых проблем она не решит, и особенно ничем не поможет в создании новой парадигмы. А те, кто надеется повторить историю 19-20 века — либо глупы, либо предельно ангажированы. Дважды в эту реку не войти, в том числе потому что река (наука) — уже другая. Люди как-то склонны забывать, что разница между наукой тогда и сейчас — огромна. Это разница между наукой одиночек, работающих в домашней лаборатории или небольшой группой при университете образца 19 века и современной корпоративной/государственной наукой с очень сложной системой дифференциации и кооперации.

Что же до пользы философии для науки, ученых и всех нас, то она при грамотном использовании безусловно есть. Просто пичкать кого-то философскими текстами — так себе затея.

И свой ответ на вопрос о такой пользе я бы разделил на два шага.

Шаг первый — это очевидные точки схождения философии и науки. Во-первых, этика ученого и сообщества ученых, этика исследования и отношения к предмету исследования. Во-вторых, частные онтологические и методологические проблемы как отдельных исследований, так и целых направлений, особенно новых междисциплинарных. Причем в первом заинтересованы мы все, здесь не позволено двух мнений: этика у науки должна быть. Во втором же случае на место замшелых академиков ФН со своими статьями и монографиями должны прийти исследовательские проекты «по запросу». Есть запрос — создается группа из ученых и философов, которая пытается предложить решения и подходы. Нет запроса или есть готовый результат — группа распускается и лишается финансирования. Потому что спросите себя: какой профит от сотен нынешних философов науки?

Хороший пример таких “исследований по запросу” — междисциплинарные проекты с конкретными целями. Например, вы хотите создать модель потребительского поведения, которая явно задействует дисциплины между коими до недавнего времени не было почти ничего общего — экономика, психология, computer sciences. И вот столкнувшись с кучей методологических сложностей вы собираете проектную группу из специалистов в этих областях и философов, ставите им задачу на 2-3 года, даете финансирование. Формат работы может быть разный. Может они год все будут читать философов о природе человека и обсуждать это все на семинаре, а только потом конструировать какие-то модели с числами. А может напротив, философы будут лишь помогать в интерпретации того, что выдадут модели. Или философы станут накидывать методологические гипотезы и решения, а практики — их тестировать. Вариантов здесь много, и они зависят как от целей, так и от возможностей тех, кто это воплощает.

Современная же ФН строится на очень странной схеме: замечательный философ науки прочитал других авторов по этой теме, нашел проблему, порешал ее, опираясь на все тех же философов науки, выпустил статью или монографию. А что дальше, где здесь ученый и наука? Наверное, статья тут же стала известна и доступна всем ученым, которых касается ее тема? Они ее прочитали и стали использовать? Ну не знаю, всякое, конечно, в жизни случается, но поскольку здесь начисто отсутствует какая-то система, то могу точно сказать — эта схема не работает и философия науки удивительном образом упускает из виду науку.

Однако после этих банальностей нужно сделать второй шаг. Шаг назад, который обусловлен простым вопросом: каковы условия реализации первого шага? Или может у ученых есть врожденная тяга к этике или прям с универа они все прониклись уважением к философии? Вот именно здесь актуальна философия для ученых как важная часть в формировании гуманитарной культуры. Как бы это пафосно ни звучало, но без философии ученый бывает только ученым с ограниченными возможностями. Ученый-инвалид. Чтобы ученый был ученым, нужна научная ответственность и дисциплинарная скромность, которые строятся на понимании ограничений науки и научного метода. А такое понимание и есть уже философское знание.

Подобное понимание плюс уважение к философии и есть условие появления семинаров и групп «по запросу». Иначе всегда будет одно и тоже: «сами с усами» и «феласафы нинужны». Увы, пока здесь все зависит от личных талантов и усилий преподавателя философии в универе у будущего ученого, а также от озвученного отношения к философии авторитетных учителей-ученых. Причем с одной стороны, уважение к философии у ученого может строиться на знании кейсов, где философия была-таки полезна науке. С другой стороны, никогда не стоит недооценивать пользу “бесполезных” и “абстрактных” знаний. Дело в том, что упражнения в философских дискуссиях или познания в области искусства напрямую ученого может ничему практически используемому и не научат, но зато они оказываются весьма полезны для развития творческого и нестандартного мышления. Эйнштейн утверждал, что трагедии Шекспира помогают ему в работе больше, чем статьи Гейзенберга. Это, конечно, ничего не доказывает, но выражает понимание того, что получая разный опыт, мы делаем себя сложнее.

В еще большей степени вопрос условий касается проблем этики. Этика взрастает изнутри, на основе всей личности человека, она не столько про правила, сколько про то, как человек ощущает мир, относится к нему. Без внутренней этической позиции ученый будет только имитировать этику, которую ему навязывают непонятные люди. То есть нужна огромная работа над ученым, чтобы он на самом деле понимал, что такое этика и почему без нее нельзя, а не ощущал ее как инородное тело в горле, которое мешает ему работать и придумано олухами, никогда не работавшими в лаборатории или в поле.

Здесь стоит сказать о главной проблеме, из–за которой до боли простой вопрос «нужна ли науке философия?» вновь и вновь поднимается. Я говорю о снобизме и гордыне ученых. Это очень сложная тема, хотя бы потому что социально-групповой нарциссизм — штука не только во многом полезная, но и неизбежная. Неизбежны и крайности, при которых гордость быть ученым превращается в невыносимую гордыню, а то и желание подогнать мир под свои «научные» представления о нем. И, увы, подобные крайности среди ученых слишком часты, в том числе из–за провалов в формировании гуманитарной культуры.

Хуже дело обстоит разве что с технарями-программистами и всяческими вахтерами. У первых есть сильная иллюзия того, что они заняты столь сложными вещами, что остальное запросто не поймут (типичная проф. деформация взгляда узких профессионалов), вторые — просто психологически ущербные люди, которым в жизни ничего кроме попыток повышения чувства собственной важности не осталось. У ученых в этом плане все намного лучше: у них обычно есть реальные достижения, которыми можно гордиться. Но постоянное углубление в одну тему все–таки всегда грозит незаметной для самого человека трансформацией его личности и взглядов в сторону упрощения и предвзятости к другим формам знания.

Философия — слабое, но все–таки работающее средство от снобизма, возникающего обычно у тех, кто так и не выучил простые уроки об ограниченности науки и научного знания. Эрудиция, самопознание, вкус к эстетике мышления — всё это побочные эффекты изучения философии, к которым углубление в научную область как раз не способствует. Скажите спасибо за это современной дифференциации знания. И все эти побочные эффекты вместе с привычкой к рефлексии, а еще лучше вместе с личной психотерапией — способны стать противоядием от гордыни и условием принятия этики в науке.

Ученые заняты опасным делом: они проверяют реальность на прочность и лезут в тайны природы. Людям полезно бояться ответки за это — и не важно в форме богов, табу, или этики и протоколов. Не чтобы перестать это делать, но напротив, чтобы продолжать и при этом не впасть в хюбрис и не наломать дров. Многие ученые к счастью понимают это, а значит в той или иной степени способны что-то взять для себя от философии. Это только популяризаторам науки уже ничего не поможет, так как и по поведению, и по функции — они просто вахтеры у врат науки.

Автор текста: Марк Вигилант.