Нам неизвестно будущее, но мы грезим, планируем и конструируем его. Какой нам представляется еда будущего уже сегодня? И какие трудности и вызовы нам сулят развитие технологий и перенаселение? Этим вопросам посвящено данное эссе, продолжающее цикл текстов о питании.

Эпиграф: «Кинозвезды, драгоценности…
А что вы будете кушать зимой?
Пуговицы от штанов?»
(м/ф «Муми-тролль и другие»)

Будущее практически непредсказуемо. Возможно, там на горизонте грядущего —мир, свалившийся в мировую войну или планетарная катастрофа, окончившаяся многолетней зимой, а может и исчезновением всей биосферы. Однако, когда говорят о будущем, обычно воображают продолжающийся рост городов, технологий и информатизации. Компьютеры и виртуальная реальность, сильная и слабая версия искусственного интеллекта, телесная аугментация и биомиметика, информационный контроль и генная инженерия, колонизация планет и доступный космос — на все эти темы желающих рассуждать хоть отбавляй. Один только секс будущего будоражит и обывателей, и гуманитариев, и технарей. Но как только речь заходит о том, что будут есть люди, как одеваться, где жить, то в треде остаются только художники, дизайнеры и еще немного думающих инженеров-технологов. Словно это какая-то не значимая мелочь или нечто неизменное вовек.

На мой же взгляд еда — это ключевой элемент. И для технологий будущего, и для теории, и для творческих фантазий. Все–таки поразительно мало о еде будущего сказано фантастами и футурологами. Даже киберпанкам и посткиберпанкам в большинстве случаев я бы поставил неуд. Скромные вариации на тему гидропоники и генных модификаций — это очень мало для второго десятилетия XXI века. Я же думаю, что если ты как автор не знаешь, что ест твой герой, то ты понятия не имеешь о том, каков он и почему действует так или иначе. Импотенция воображения и нехватка утопий — ничуть не менее опасная тенденция, чем пресловутая экология. Ведь многие изобретения начинаются с нереалистичных мечтаний и идей.

Меж тем с сохранением нынешних тенденций к 2050 году спрос на еду удвоится, а уже сейчас 30% жителей планеты недоедают. Через 30 лет сложнее всего дела будут обстоять с мясом (под его производство уже загружено 70% сельхозугодий), рыбой (океаны наполовину превращены в биологические пустыни) и питьевой водой. И, кстати, из–за проблем с экологией возможно через пол-столетия люди попросту забудут, что такое мёд, кофе, шоколад или виноград. Эти факты уже начинают тревожить горожан развитых стран: обречены ли мы на вегетарианство и воду, полученную из канализации, или технологии спасут нас от неудобств, вызванных сменой пищевых привычек?

Рационализация затрат как минимум приведет к изменению нашего рациона. В него с большим успехом попадут многолетние зерновые и выносливые культуры (например, просо, полба, киноа), генномодифицированные овощи (например, картофель устойчивый к фитофторе), виды мяса, рыбы и морепродуктов, наиболее удобные огромным фермокомплексам (наподобие замкнутых биосистем Aqua-spark, которые используют одну и ту же воду для выращивания рыбы и фруктов/овощей).

Однако в этой гонзо-заметке я хотел бы поговорить не только и не столько о том, чем именно способно прокормиться человечество (это вопрос к ученым и практикам), но прежде всего о том, какие варианты сулит нам будущее и как они отразятся на людях и культуре. Это будет не столько серьезный анализ, сколько фантазии, правда, фантазии, опирающиеся на уже существующие концепты и технологии. Я уверен в том, что не хлебом единым сыт человек, а в приложении к теме еды это значит, люди ищут в пище не только полезные элементы и нутриенты, но еще и наслаждение — вкус, времяпрепровождение, идентификацию. Еда меняет и определяет нас — не только через состав, но и через ритуал и смысл.

Западная культура всегда была довольно бедна осмыслением связи питания с судьбой личности. Но когда мегаполисы будущего сделают многие естественные удовольствия (вроде чистого воздуха, свободного пространства и солнечного света) — роскошью, то горожане поневоле научатся быть изобретательными в науке удовольствий. И на этом пути придется преодолевать определенные препятствия. Я в данном тексте выделил четыре.

***

Первое — это вопросы этики. Современная культура очень чувствительна к теме страдания , в т.ч. все большую актуальность приобретают права животных. Придется либо приспосабливаться, либо пытаться обернуть существующие тенденции вспять. В поисках источников питания, а значит и обогащения (более 9 миллиардов ртов — это лакомый кусок мирового рынка) корпорации могут пойти на многое. В связи с этим, естественно, появятся новые фобии и мифы о том, чем нас кормят. В переработку, ради воды, белков и минералов, пойдет абсолютно всё. Вы даже себе не представляете из чего можно делать питательные вещества. Истории про зеленый сойлент где-то воплотятся в явь (впрочем, один умелец уже назвал свое изобретение — порошковую еду — Soylent). Потом после скандала всё подрегулируют на уровне законодательства: на продуктах появятся новые маркировки «сделано без использования мертвых людей», «фекалии-free», «гарантированное ГМО 3.0», «при создании употреблялась только натуральная нефть» и т.п. Это, конечно, в тех частях мира, где закон еще будет работать.

Впрочем, не стоит забывать, что люди любят роскошь, а потому часть населения еще очень долго не откажется от мяса. И даже найдут способы обойти вопросы этики, как например, в предложении Андре Форда. Его проект предполагает выращивание мясных животных без коры головного мозга, словно в «Матрице». Усилия экологов и вегетарианцев тоже не пройдут даром: широкое использование могут получить разные эрзацы — например, яйца растительного происхождения, сделанные из сорго и гороха, соевое молоко, сыр без сычуга, а также съедобные упаковки (наподобие проекта WikiCell).

***

Вторым препятствием, как несложно догадаться, станет брезгливость. Её волей-неволей придется преодолеть. Дело в том, что наиболее приоритетные источники съедобной пищи на ближайшие 50-100 лет — это вовсе не синтезированные стейки (из сердечной мышцы, стоимостью 11$), хотя развитие этой технологии обнадеживает мясоедов. Это не еда, напечатанная на 3D-принтере, и не генномодифицированные продукты (помидоры со вкусом ягод, «золотой рис», устойчивые к морозам и вредителям культуры). Будущее за насекомыми, грибами, специфическими растениями и животными, вроде водорослей, медуз и некоторых ракообразных. Весь вопрос лишь в том, будут они употребляться напрямую или косвенно, становясь материалом для переработки или кормом для скота. Причина такого поворота в питании очевидна: они просты в разведении и воспроизводстве, быстро растут, эффективно преобразуют корм в полезную массу, т.к. в отличие от теплокровного скота не тратят энергию на обогрев тела.

Главные кандидаты на появление в меню: кузнечики, крупные муравьи и термиты, гусеницы и личинки (например, крупных ос, ночных бабочек Gonimbrasia belina, пальмового долгоносика и др.), водяные клопы, мучные черви. Все эти продукты постепенно входят в рационы и кулинарные книги западных людей (а в азиатском регионе многое уже привычно), потому что это неизбежно. Кстати, уже существуют первые намётки того, как помочь людям преодолеть гадливые ощущения в отношении инсектов. Например, выращивать их самостоятельно, как это предлагает концепт настольной фермы для насекомых Катарины Унгер. Ведь свой опарыш ближе к телу, точнее, желудку.

Однако возможен и другой сценарий. В 30-50е гг. ХХ века уже наблюдался интересный культурный сдвиг на почве футуризма: в те годы мода резко качнулась в сторону искусственного, синтезированного, индустриального. К 50-м годам глубокая промышленная обработка пищи стала массовой: люди предпочитали гомогенизированную массу из консервной банки или тюбика, нежели свежие продукты с грядки. Возможно на каком-то витке истории XXI века в моду вновь войдет ретрофутуризм, а с ним пюреподобная еда в пластиковых тубах.

Этот ход не лишен рациональности: в ряде случаев, если вы не можете придать хороший внешний вид пище, лучше вообще исключить визуальные впечатления (или перенести внимание на другой источник — красивую картинку на упаковке, экран гаджета). Многими экспериментами было доказано, что визуальные впечатления и ассоциации от еды могут серьезно повлиять на общий эффект — например, необычный цвет привычной и вкусной пищи многих заставляет терять аппетит, ощущать несуществующие неприятные привкусы или даже приводит к несварению. Так что еда в тюбике будет вкусной и невидимой, а также удобной. А вот с экологическим моментом упаковки нужно будет что-то придумать, например, сделать тюбик из съедобных или биоразлагаемых материалов.

***

Третьим препятствием станет, как мне кажется, резкое падение разнообразия пищи в связи с высоким спросом на нее и ростом транспортных издержек (даже в рамках одного разросшегося и сложно структурированного города). Решение этой проблемы подсказывает выше упомянутый ретрофутуризм. При необходимости культура возводит обман и иллюзию в достоинство и необходимость, а наука и техника помогают. Парадигмой такого подхода станет всем известный опыт: когда нужно съесть крайне неприятное лекарство, его маскируют чем-то вкусным. В питании будущего вполне возможно в качестве маскировки будет использоваться дополненная реальность: голограмма, наложенная на еду; специально подобранные звук и запах (разные тональности и запахи могут значительно усиливать ощущения вкуса, ASMR-эффекты могут отвлечь от ненужных ощущений и дум); возможно даже легкие наркотики. Может быть в кои-то веки технологии родят новые извращения (например, кто-то будет поедать синтезированный шоколад под музыку для горького/острого). В принципе для этой задачи порой годятся и слова: например, красиво назвав клубничный краситель, как-нибудь «бургундский пурпур» или «флёр де руж» — мы можем повысить аппетит некоторым потребителям. Проблема лишь в том, что слова уже слишком затерты рекламой.

Ну или нас ждет технология в духе «раскрась сам», которая особенно вероятна при колонизации недоступных мест на Земле и ближнего космоса. Представьте себе, что вы покупаете типовые наборы: бутыли с водой (обогащенной минералами и витаминами) и стандарт-пакеты (с протеиново-углеводным брикетом), а затем «готовите» их, придавая им вкус на свой выбор. Технология coloring food скорее всего будет представлять собой компактный автоклав, который в течении нескольких десятков минут пропитывает вашу еду заданным вкусом. Из одного и того же брикета вы сможете сделать и куриный паштет, и шоколадный мусс, и овощное рагу. Само собой, вкусовые наборы будут различаться по цене, качеству и натуральности. Каждый станет в каком-то смысле бартендером, создающим традиционные и оригинальные коктейли вкусов.

Стоит помнить, что сегодня наука еще очень мало знает о том, что и как можно делать с едой. Звучит странно, но мы знаем о реакциях, протекающих на Солнце, больше, чем о сложных процессах, происходящих при варке, пассеровании, запекании, бланшировании и выпечке продуктов. А уж в области запахов наука только делает первые шаги: не известен даже механизм, благодаря которому малейшая модификация структуры молекулы превращается для нас из отвратительного миазма в привлекательный аромат. Причем, синтез ароматов — тоже крайне сложная задача, потому что реальные запахи состоят из сотен и тысяч компонентов (например, запах свежеиспеченного хлеба — это около двухсот видов спиртов, кетонов, эфиров, альдегидов и карбоновых кислот, а аромат кофе — больше тысячи элементов). Однако вполне возможно, что химии и психологии придется изощряться в технологиях обмана вкуса.

***

Четвертое препятствие я бы обозначил как переосмысление места еды и собственной идентификации. Питание — все–таки одна из наиболее консервативных составляющих и культуры, и личности (что легко подтвердят своим опытом многие путешественники). Суть проблемы в том, что одним из вероятных сценариев будущего будет оптимизация использования городских пространств, которая приведет к широкому распространению небольших ферм — на работе и дома. Это своего рода обратная джентрификация, превращение большей части населения из «джентри» в «йоменов», мелких самостоятельных земледельцев. Йоменификация населения приведет к тому, что горожане больше не будут питать иллюзий на тему, откуда берется пища в магазине. Города покроются многоуровневыми фермами, перемежающимися с офисными этажами, а в квартирах появятся портативные устройства экономной аэропоники (наподобие EasyGreen Microfarm).

Кто-то найдет успокаивающей необходимость заботиться о своем маленьком урожае, но большинство передоверят программам слежение за ростом и потребностями в удобрениях. Программу будут слать уведомления прямо на смартфон или сетчатку глаза. При таком подходе определенная часть мусора тоже пойдет на удобрения.

И возможно, когда большая часть населения будет так или иначе заниматься производством пищи, слова Маршала Маклюэна о глобальной цифровой деревне заиграют новыми смыслами. Ведь если каждый вновь хотя бы немного крестьянин, то это скажется на массовом сознании не меньше, чем интернет. Собственно, здесь мы и подходим к сути препятствия: схожая пища, схожие практики обострят запрос на отличия. Я сомневаюсь, что западный человек внезапно преодолеет стремление быть оригинальным, скорее он выдумает что-то, что позволит выстраивать свою идентичность — если не через то, что он потребляет, то через то, как он это делает.

В самом деле, если в будущем мы обречены на стандпакет витаминов, минералов, белков, жиров и углеводов, неизвестного происхождения, то это еще не значит, что мы не можем выбирать и изобретать способы наслаждаться едой или питать свое тело. Уже сегодня существуют концепты и рабочие технологии, позволяющие разные способы доставки: через питательный пластырь, через небулайзер — в форме съедобного тумана (аппарат Le Whaf), или даже с установкой в тело резервуара, содержащего питающий коктейль на несколько дней, с оптимальным впрыском по необходимости. Кто знает, может однажды классический способ есть — через рот — станет чертовски немодным?

Вообще очень сложно предугадать социальные и психологические последствия новых пищевых практик. Возможно, что общество резко разделится на тех, кто ест ради удовольствия и тех, кто ест, чтобы жить (фактически не ест, а только питает тело, почти не думая о еде как еде). Вкусное будет дорогим, а возможно и неполезным, но у элиты будут деньги на медицину. А может стандартизация питания приведет к большему равенству, в котором смогут выделяться лишь тонко чувствующие эстеты, способные намешать себе мега-коктейль из того, что есть. В ХХ веке богатый перестал быть толстым, возможно к середине-концу XXI века признаком богатства внезапно станут проблемы с пищеварением. Хотя возможно и наоборот, несбалансированость диет сделает бедного носителем пелагры, цинги и новых болезней.

Кстати, даже если питание через рот с помощью языка и зубов уйдет на второй план, то это не только не отменит оральных влечений (как-то сформированных в детстве), но может и обострить их. Как следствие в культуре будет еще больше внимания к области рта: пирсинг, татуировка языка, губ и зубов, художественные импланты зубов или даже растительности вокруг рта, и думаю, кроме привычных субститутов — сигарета, вейп, карандаш и т.п. в моду войдут соски. Я не шучу, самые натуральные соски для взрослых, как олдскульные из природных материалов, так и умные киберсоски.

Вообще, стоит отметить, что уже сегодня у новых поколений существуют значительные проблемы с образом тела и телесным опытом. Один из ярких феноменов этого — психологическое расщепление, при котором человек пытается построить эстетический эрзац, образ плохой и хорошей пищи. Сегодня он хорошо заметен в рекламе и фуд-порно (а также в росте случаев анорексии), а в будущем вполне возможно приведет к еще более странным практикам и проблемам. Это может выглядеть как неукоснительный компульсивный позыв или обсессивный ритуал: только жидкая еда, только маленькие порции, только переработанное или напротив нетронутое, только с сильным запахом/без запаха и т.д. и т.п.

Как я уже писал, еда — амбивалентный феномен, она может нести как удовольствие, общение, успокоение или чувство бодрости, так и напротив — боли, тяжесть, усталость и бессилие, изоляцию или неодобрение от других. Негативные ощущения не только повышают уровень тревоги, но и актуализируют вопросы идентичности (кто я?). Не в силах принять и адекватно символизировать эту амбивалентность, такой субъект попросту придумывает две «еды» — одна «хорошая» (она желанна уже потому, что представляется своего рода беспроблемным партнером), другая «плохая» (маркер того, что в ней плохо — возникает либо биографически, либо заимствуется из дискурса). Поэтому проблемы с символизацией пищи рано или поздно превращаются в ту или иную форму бегства. Все мечтают о мире, в котором неизвестны гастрит, ожирение, стесненность во времени и средствах, недоступность качественной пищи/воды, даже банальное отсутствие аппетита. В реальном мире, еда — всегда компромисс. И возможно, это учит нас очень многому, как, впрочем, и ограничения, ведь они разжигают аппетиты.

_________________________________________________

Город будущего скорее всего будет богат возможностями утолить свой голод, но не факт, что это коснется всех, а не только новых патрициев. Увы, новые технологии редко приносят равенство, гораздо чаще порождая охлос, требующий своих хлеба и зрелищ. И неизвестно пока, насколько пресен окажется сей хлеб. Однако уже сегодня можно думать и учиться искусству питания, которое включает не только набор белков-жиров-и-углеводов, но также оформление застолья, как эстетическое, так и смысловое. Даже бедный может быть стильным и довольным своим бытием.

Кстати, данный текст был также своего рода тестом: если при прочтении вы не испытали позывов к тошноте, то скорее всего вы готовы к пище завтрашнего дня.

Это шутка. Или нет?

Просто порой я замечаю, что футуристическая и экологическая риторика слишком часто провоцируют панику и отвращение к миру, но мне бы хотелось скорее развеселить читателя этим текстом, чем напугать. Там, где на место драмы, приходит комедия, еще можно пожить и понаслаждаться.

Чего я желаю и нам, и людям будущего.