Еще задолго до того, как мое поколение узнало слово «дизайн», я всегда обращал внимание на то, как влияет на людей интерьер и оформление среды. Меня с детства привлекали необычные квартиры, и я часто замечал, как в новой обстановке что-то меняется внутри меня.

Славой Жижек однажды сказал, что философа должно удивлять в мире то, что повторяется и сохраняется. Этой фразой он выразил квинтэссенцию моего понимания: в самом деле, новизна, трансформации или разнообразие часто не столь удивительны как возможность повторения и неизменности, схожести и аналогий. Тот факт, что вещи не стоят на месте, время и энтропия неизбежно влекут все за собой — известен каждому, «в ощущении». Но чтобы описать действительную неизменность каких угодно явлений нам как минимум потребуется идея, зачаток онтологии. Интерьер, особенно домашний — это явление из разряда обещающих нам повторение.

Одним из таких повторяющихся моментов, с которого я хотел бы начать, является неизменно однообразное предваряющее слово к любому изданию об интерьере (от журнала до энциклопедии, от практических советов до теоретических проектов). Идейное содержание такого предисловия состоит из 3-4 неизменных клише:

1. Дом — это самая важная часть жизни (и «рано или поздно мы все это понимаем» — как заявляет руководитель ИКЕА в России).

2. Дома мы проводим наибольшую часть времени.

3. Дом должен выражать индивидуальность хозяев.

4. В доме важно создать атмосферу (стиль, приватность/публичность и т.п.).

Естественно, пункты 3 и 4 становятся возможны благодаря работе с интерьером. И только после этого «ритуального повторения» следуют слова о функциональности, об эстетической ценности, экологичности и прочих качествах интерьера. В этих клише есть практически все, что используется для манипуляций сознанием.

Во-первых, линейная структура, которая якобы задает логическую последовательность, или даже имитирует рассуждение. Но если задуматься, никакого следования здесь нет, не говоря уж о небесспорности тезисов. Во-вторых, можно назвать «классикой жанра» переход от описаний к предписаниям: из констатаций 1 и 2 вдруг возникает долженствование 3 и 4. Казалось бы, оформление жилища — дело личное и добровольное, ан, нет — здесь кроется по-своему жесткая идеология (распространяется она только на тех, кто может себе это позволить). В-третьих, использование паразитарных коннотаций к позитивным образам. Слово «дом» обычно вызывает положительные ассоциации, расположение, и потому к нему цепляют «выражение индивидуальности», «атмосферу» и еще черт знает что. И, в-четвертых, неявный ценностный подтекст этих программных фраз, которые без сомнения четко ориентированы на представления определенной группы. Такие представления более всего соответствуют буржуазному сознанию — их можно оценивать по-разному, но в любом случае нельзя считать универсальными. К примеру, для пролетарского сознания дом не является ни местом наибольшего времени, ни выражением хозяйского эго (потому что дом может не иметь хозяев, или иметь много равноправных жильцов).

Подобный критико-идеологический анализ нужно дополнить симптоматическим прочтением. В таком случае повторяемость предваряющих клише уже не будет представляться просто манипуляцией. Социальные мифы никогда не являются только фасадом, скрывающим идеологию, они вместе с тем еще и подтверждения наших чаяний. Кроме того, если увидеть в этих сообщениях симптом, то можно сделать более проблематичные выводы.

1. Интерьер действительно связан с субъектом, его индивидуальностью и без этой идеологической привязки не может существовать (как автономная сфера).

2. Жилище в самом деле почти всегда становится местом некоторой экзистенциальной насыщенности, т.е. жизненной важности, пусть не по времени, но по интенсивности переживаний и психических инвестиций.

3. В конечном счете, «дом» — это проблематичный образ, который состоит не из конкретных элементов, но из смутных ассоциаций, ощущений, ожиданий, зонирования (свое и чужое место, приватность) и т.п. И эти образы даже не личные, а скорее «общие места» дискурса.

Итак, что же значит интерьер, что он говорит о человеке?

Интерьер привлекает своей двойственностью: он одновременно внутреннее и внешнее, «для нас» и «для других», форма и содержание высказывания. Интерьер отличается от обстановки: разница в несистемном, часто спонтанном характере последней. Конструирование интерьеров всегда было теснейшим образом связано с представлениями о субъекте. Интерьер как создание среды для человека всегда полагался на человека как некую внешнюю реальность, которую неизменно конституировали какие-то представления. То есть интерьер не существует без пред-полагания «какой есть (= должен быть) человек». Нельзя не заметить насколько чувствительной к новым веяниям в концепции субъекта оказывалась мода на интерьеры. Нельзя отрицать и обратную связь.

К примеру, возникновение субстанциальной теории субъекта в Новое время тесно связано с двумя вещами, вошедшими в быт в те времена — это часы и зеркала. Декарт, Мальбранш и другие философы уделяли большое внимание оптическим иллюзиям, эффектам зеркал и часовым механизмам, использовали их как вдохновляющие метафоры для своих рассуждений о природе, разуме, субъекте. Кроме того, важно помнить, что часы и зеркало в эту эпоху стали личными вещами, что повлияло как на образ жизни (организация распорядка дня), так и на восприятие времени и себя. До Нового времени в значительной степени образ себя был публичным, а время — общим, даже общинным (в виде часов на ратуше). При всем индивидуализме Возрождение не знало таких сложных и многообразных форм приватности, как те, что возникают в дворянской среде в 16-18 веках. И интерьер здесь, я думаю, не был просто «послушным исполнителем» новых желаний и нужд.

Современная же концепция дизайна интерьеров бросает странную тень на представления о человеке. Вкратце это можно обозначить как переход от декора к дизайну, свидетельствующий о конце как субстанциальной, так и функциональной теорий субъекта. Если прежде интерьер предполагал некий субъект, требующий выражения, то сегодня он попросту его симулирует, обыгрывает это «отсутствующее звено». Интерьеры современных дизайнеров неизменно производят впечатление «чтобы жить в этом доме надо быть таким-то», и мы уже не замечаем в этом подмены. Но проблема в том, что тот «подходящий субъект» существует только на страницах глянца, реальный же человек оказывается более проблематичным объектом для дизайна. Хороший интерьер должен быть «изъяноустойчивым», т.е. учитывать реального человека, который кладет не то, не туда и вообще не того цвета. Несовершенство и непоследовательность живого человека должны усиливать эффект от интерьера, а не наоборот. Гламур таких вольностей не терпит — он вмиг исчезает, оставляя нас среди бессмысленных вещей и их пусто-пафосных описаний.

Деление дизайна и декора, конечно, довольно условно. Всех, кто работает с интерьерами, в наши дни называют дизайнерами (декораторами сейчас называют только тех, кто занимается рисунками, орнаментами и т.п.). Создатель интерьера чаще всего совмещает в себе обе ипостаси. Если для дизайна более сильна линия организации (места, пространства, света, объектов), то для декора более важны сами вещи. Вещью в декоре становятся не только предметы мебели, обихода, но и способы оформления (цвет или рисунок обоев, расположение окна или стены, источники света и их эффект). Дизайнер создает место, декоратор его заполняет. Задача декоратора не просто в создании композиции, но в создании читаемой композиции, текста из вещей и элементов оформления.

Вообще интерьер-дизайнер — это в некотором смысле шарлатан, который обещает, что новое убранство квартиры будет выражать личность владельца. Но сколь угодно вычурному или напротив классическому декору попросту некого и нечего выражать. Дизайнер должен убедить владельца, что именно этот стиль выражает его, т.е. продать композицию (или по факту: свои описания вещей). Затем привычка сделает свое дело — новый интерьер будет восприниматься как «свой собственный». Нередко мы склонны игнорировать вербальный элемент в прикладной деятельности.

С другой стороны, хороший дизайнер — это тот, кто способен делать пространства и вещи человекоразмерными, превращая их в своего рода субъекты. Т.е. сверхзадача дизайна мне представляется как создание возможности скрытого диалога между обстановкой и ее владельцем.

Интерьер-дизайнер в своей работе делает два необходимых предположения о человеке, без которых его деятельность оказалась бы лишенной опоры и смысла. Это два образа, объективирующие человека до элементарных представлений о его внешнем и внутреннем бытии.

1. Человек — это его психология. И еще точнее, некоторый комплекс из закономерностей восприятия и индивидуальных особенностей/потребностей. Внутренняя организация человека сведена к общему и частному, причем без всякого понимания сложности соотношения между ними, единичным же в этой схеме оказывается интерьер. Из этой гегелевской триады следует, что именно интерьер претендует гармонизировать биологию и личную историю конкретного человека. Причем, едва ли не базовыми потребностями человека объявляются максимальный комфорт, самовыражение и стремление к естественности и гармонии. В этой логике как-то затерялись пресловутые физиологические потребности, безопасность и репродукция, ради которых довольно часто приходится забывать о вышеперечисленном. Я — совсем не фанат пирамиды Маслоу, но не могу не отметить, что восприятие жилья включает в себя гораздо больше, чем психологию современного потребителя. То как мы воспринимаем жилище связано и с нашей животной часть (с поведением, которое изучает этология), и с сугубо человеческими представлениями эстетического и когнитивного плана (которые нельзя напрямую психологизировать).

Эта идея сформировали целый раздел в дизайне: психодизайн. Суть его в адаптации интерьера к индивидуальности человека. Претензии психодизайна грандиозны: он постулирует, что интерьер способен «стимулировать и разрушать, настраивать на успех, покой или активность, снимать или усугублять внутренние проблемы человека, семьи, коллектива; активизировать творческий процесс, влиять на продажи». Конечно, человек сильно зависит от среды, но настолько ли мы об этом осведомлены, чтобы, манипулируя средой, достигать желаемого эффекта?

Увы, воплощение этих претензий более чем смехотворно. Я не могу сдержать свой скепсис, когда читаю, что психодизайнеры используют «восточные и западные геомантические традиции»: расчеты магнитных силовых линий Земли, энергии ландшафтов и торсионных полей, Фэн Шуй, а также древнейшие способы очищения и оздоровления пространства, экодизайн, процессуальную психологическую работу и авторские методики. Если убрать шелуху, то остается немного: фен-шуёвые безделицы, аромапалочки и святая вода, биолокация лозой и банальные сведения о психофизике цветов — вот и все что находится на вооружении психодизайнера. Плюс интуиция и опыт — у хорошего психодизайнера.

Сама идея психодизайна кажется довольно разумной, потому как человеческое знание изначально имело интенцию к преобразованию среды. Проблема в том, что слишком многие заинтересованы только в капитализации этой идеи, а не развитии. А ведь продаваемый нам «максимальный комфорт» отнюдь не всегда является благом. На мой взгляд, подлинная задача дизайна и эргономики — сконструировать сподручное пространство, отзывающееся на активность человека (а не гасящее или стимулирующее ее). Когда дизайнеры пугают тем, что «неправильная обстановка» может спровоцировать депрессию или другой симптом, они попросту не принимают во внимание самого человека — ведь это он выбирает симптом и только потому что тот ему нужен. Немногого стоят и досужие советы по выбору цветов и материалов в квартире, потому как психофизика восприятия цвета тесно связана с культурными стереотипами (например, белый цвет имеет совершенно разную символику на Западе, в Индии и в Китае). А проблема такой неадекватности коренится в самой психологии — науке описательной, сводящей человека к предмету изучения. Подлинное понимание психологии человека невозможно без обращения к желающему субъекту, к культурным и социальным координатам, создающим его.

2. Человек — это его вещи. Внешнее существование человека представляется как проявление внутреннего, что должно быть зафиксировано в предпочтениях и их свидетельствах. Интерьер призван создать эти явления, даже не зная ничего о сущности. И как оказывается знать совсем необязательно. Для симуляции (желаемой) сущности вполне достаточно объектов и слов. Вкус, чувство стиля, уровень культуры, социальную, даже этническую и религиозную принадлежность должны выражать «читаемые» вещи — вот одна из аксиом конструирования интерьера.

Задачей интерьера на протяжении последних трех-четырех столетий было выражение личности владельца жилья через вещи, цвета, оформление и т.д. Иными словами, декор интерьера должен был говорить за владельца. Особенно часто это проявлялось в эмблемах: гербы, вписанные в орнаменты и лепнину, экслибрисы и т.п. Сегодня мы — владельцы говорим за вещи, поясняя, что же они призваны сказать. К этому сводится функция большинства журналов по интерьерам (если не брать во внимание иллюстрации). Сам же интерьер или его изображение преследуют иную функцию — захват внимания, провоцирование желания. И хотя болтовня о том, что дизайн интерьера — это подлинно творческая деятельность, продолжается, на деле ситуация иная. Для коммерческого дизайна главная цель — продаваться, и только потом решать иные функциональные задачи. Только для некоммерческого дизайна еще актуально самовыражение в создании произведения (увы, очень часто это самовыражение вообще, без конкретного лица, которому предназначался бы этот интерьер). В коммерческом дизайне интерьер — это продукт, причем массовый, со всеми вытекающими.

Описания объектов интерьера заполняют не только пустоту субъекта, но и пустоту самой вещи — они создают ей культурный контекст, стилевую принадлежность, ценность в конце концов. Но в современном декоре давно нет стилей, есть только тренды. У стиля есть форма и содержание, некая осмысленность в отношении к миру, которую и выражают вещи стиля. Если же убрать содержание, получаем тренд — модную тенденцию, симулирующую новизну. Причем, смешение стилей получило новое звучание: эклектичны описания, а не сами вещи. В одной и той же вещи мы находим целую вязь из отсылок и цитат, которая приписывается этой вещи. Без этого навязанного описания современная вещь декора просто не существует.

В конечном счете, мы все ждем от интерьера привычности и ясности «знакомой/домашней атмосферы», какую бы сложную форму она не принимала. Эта идея стоит за интуитивными положениями эргономики. Уберите слово «дом», и интерьер станет темой профессиональных разговоров узких специалистов (по его созданию, истории и т.п.). А что вообще можно сказать о доме? Всякая мысль о нем рискует увязнуть в бесконечных банальностях и штампах. Знаем ли мы еще что-то о доме помимо этих «общих мест»? На мой взгляд, ответить на это вопрос может только метафизика.