Несколько лет тому назад, работая в университете над исследованием, посвященным Сэмюэлу Беккету, я начал переводить на русский короткую прозу, написанную Беккетом в период с 1954 по 1989 год, то есть до смерти писателя. Мотивация моя была проста: эти тексты на тот момент опубликованы на русском не были, а многие не опубликованы до сих пор. В связи не столько с объемом этих текстов, сколько с их сложностью, работа заняла что-то около года.

Некоторые из этих текстов вышли в 2015 году в переводе Марка Дадяна в книжке «Первая любовь. Избранная проза». Избранна эта проза была просто: издательство выкупило права на издание только текстов, написанных впервые на французском, а поскольку Беккет писал то на французском, то на английском, часть текстов просто осталась за пределами купленных прав. Впрочем, некоторые поздние французские тексты также не вошли в сборник.

«Еще Беккет» является попыткой собрать всю короткую прозу Беккета, написанную с 1954 по 1989 год в одном месте. Не публикуется только текст «The Lost Ones/Le Dépeupleur» (1966, 1970), опубликованный издательством «Опустошитель» сразу в двух хороших переводах. Многие тексты публикуются на русском впервые. За базу при переводе того или иного текста брался или французский, или английский оригинал, в зависимости от того, на каком языке текст был написан впервые. Автопереводы Беккета также брались во внимание. Во время работы большую помощь в интерпретации темных мест оказал один из ведущих специалистов по творчеству Беккета, профессор Крис Акерли. Датировка текстов соответствует датировке, принятой в издании Samuel Beckett. The Complete Short Prose, 1929-1989. ed. S.E. Gontarski. New York: Grove Press, 1995. Тексты будут публиковаться в хронологическом порядке и по одному в неделю.

Иллюстрации к текстам: Ирина Лисачева

Если пунктуация оригинального текста явным образом игнорирует правила пунктуации языка оригинала, его перевод игнорирует правила русской пунктуации.

Неделя 1: Из заброшенной работы

Неделя 2: Образ

Неделя 3: Воображение мертво вообразите

Неделя 4

Всё странное прочь

Воображение мертво вообразите. Место, то же снова. Никаких больше вопросов. Место, затем кто-то в нем, тот же снова. Выползти из затхлого смертного ложа и перетащить его туда, где умрешь. С порога и вниз по дороге в старой шляпе и пальто как после войны, нет, только не это снова. Площадь пять футов, высота шесть, входа нет, выхода тоже, попробуйте с ним там. Стул, голые стены когда появляется свет, женские лица на стенах когда появляется свет. В углу когда появляется свет рваные синтаксисы Джолли и Дрэгер Прэгер Дрэгер, ладно. Света нет и пусть он, на стуле, говорит сам с собой в третьем лице, шепчет, звука нет, Теперь он где, нет, Теперь он здесь. Сидит, стоит, ходит, опускается на колени, ползет, лежит, крадется, в темноте и на свету, попробуйте всё. Вообразите свет. Вообразите свет. Видимого источника нет, свет вовсю, повсюду, тени нет, все шесть поверхностей сияют одинаково, медленно нарастает, десять секунд на земле до предела, так же убывает, попробуйте так. Неподвижная его макушка достает до потолка, не движется, скажем всю жизнь ходил опустив голову и в полный рост пока не остановился. Гаснет, не важно, начните снова, другое место, кто-то в нём, продолжайте смотреть, никогда не видеть, никогда не находить, конца нет, не важно. Он говорит, звука нет, Чем дольше он живет, а значит чем дальше идет тем меньше они становятся, дополняя рассуждение он наполняет пространство и так далее, и опустошая, то же рассуждение. Ад этот свет из ниоткуда без причины любой момент, снимите его пальто, нет, голый, ладно, оставьте пока так. Листы черной бумаги, приклейте их к стене паутиной и слюной, не годится, сияют как и всё. Вообразите что нужно, не больше, любой момент, нужно не больше, пропало, не было никогда. Свет плывет, глаза закрываются, остаются закрытыми пока он не спадет, нет, это нельзя, глаза остаются открытыми, ладно, вернитесь к этому позже. Черный мешок на его голове, не годится, остальное всё еще на свету, перед, стороны, зад, между ног. Черный саван, начните поиск булавок. Свет, вниз на колени, замечает булавку, бросается к ней, свет гаснет, находит булавку в темноте, свет, замечает другую, свет гаснет, и так далее, годы времени на земле. Обратно на стул в саване говоря, Так-то лучше, теперь ему лучше, и так сидит и никогда не шевелится, прижимая его к себе там где дыра, пока он весь не разложится и не сгниет на нем и не будет свисать с него черными лохмотьями. Свет гаснет, долгая темнота, свеча и спички, вообразите их, зажгите одну, свет, задуйте, свет гаснет, зажгите другую, свет, и так далее. Свет гаснет, зажгите одну, свет, всё-таки свет, свет свечи на свету, задуйте, свет гаснет, и так далее. Свечи нет, спичек нет, нужды нет, никогда не было. Он, как и был, в темноте любой длины, затем свет, когда он течет, пока не спадет любой длины, затем снова, и так далее, сидит, стоит, ходит, на коленях, ползет, лежит, крадется, всё любой длины, бумаги нет, булавок нет, свечи нет, спичек нет, никогда не было, говорит с собой, звука нет, в третьем лице любой длины, площадь пять футов, высота шесть, всё белое, когда свет вовсю, входа нет, выхода тоже. Падает на колени в темноте, чтобы шептать, звука нет, Фантазия его единственная надежда. Удивлен светом в этой позе, надежда и фантазия на его губах, пожизненная привычка ползать в угол здесь без тени и так же прижимать голову к земле здесь сияющей ему в глаза. Вообразите глаза выгоревшие пепельные синие и без ресниц, пожизненное невидящее глядение, едва открытые, одна молния-прищур в минуту на земле, попробуйте так. Заставьте его говорить, звука нет, Выхода нет, входа тоже, он не здесь. Затяните это вокруг него, площадь три фута, высота пять, стула нет, не сидит, не стоит на коленях, не лежит, только комната чтобы стоять и вертеться, свет как раньше, лица как раньше, синтаксисы перевернуты в противоположных углах. Тыльная сторона его ладони касается потолка, скажем пожизненное стояние опустив голову. Назовите углы пола по часовой стрелке a, b, c и d и так же потолок e, f, g и h, скажем Джолли на b и Дрэгер на d, прислоните его отдохнуть с ногами на a и головой на g, в темноте и на свету, глаза смотрят, шепчет, Он не здесь, звука нет, Фантазия его единственная надежда. Конституция, кожа и кости, прибейте его к этому пока еще нежный, ничего не ясно, место снова. Свет как раньше, все белое неподвижное когда вовсю, отслаивается штукатурка или что-то вроде, пол будто отбеленная грязь, ага. Теперь лицом к нагим телам, уровень глаз, по два на стену, всего восемь, ладно, детали потом. Все шесть поверхностей горячие когда сияют, ага. Итак темнота и холод любой длины, дрожит более или менее, хилые шлепки мало места по всей плоти куда достает, мелкие следы связанных ног, и так далее. Та же система свет и жар с потом более или менее, отскакивает от стен, обжигает ступни, то одну, то другую. Шепот неизменен, Он не здесь, звука нет, Фантазия мертва, неизменные широко открытые глаза. Смотрите как свет прекращается на пяти мягкий и тихий для тел, уже не восемь, по одному на стену, всего четыре, скажем на всех Эмма. Сперва только лицо, невыразимо красивое, оставьте пока так, затем по часовой стрелке только груди, потом только бедра и пизда, затем только зад и дырка, всё невыразимо красивое. Смотрите как он ползет вниз и назад посмотреть, затылком к лицу когда глаза на пизде, к грудям когда на дырке, и наоборот, все предельно ясно. Итак в этом мягком и тихом, согнут вниз и назад с руками на коленях чтоб не ресползтись, скажем по часовой сперва от лица через дырку затем назад через лицо, шепча, Вообразите как он целует, ласкает, лижет, сосет, трахает и тормошит это всё, звука нет. Затем остановка и вверх в положение покоя, затылок касается потолка, взгляд на землю, пожизненное бескровное согнутое невидящее смотрение. Вообразите целая жизнь, жемчужины, вечера с Эммой и ночные полеты, нет, только не это снова. Конституция, слишком рано, возможно никогда, тусклое согнутое костно-белое тело когда свет вовсю, ничего не ясно кроме пепельного свечения как воображено, нет, подходы тоже с игрой суставов предельно ясно больше вариантов теперь. Раз девять и девять восемнадцать то есть четыре фута и больше поперек где вставать на колени, зад на ступнях, руки на бедрах, туловище максимально согнуто и темя на земле. И даже сидя, колени приподняты, туловище максимально согнуто, голова между коленями, руки вокруг коленей чтобы не расползтись. И даже лежа, от зада до колен скажем диагональ ac, ступни скажем на d, голова на левой щеке на b. Такова цена и наибольшая лёжа больше плоти касается светящейся земли. Но скажем не светится достаточно чтобы сжечь и переворачивается, поглядите как это работает. От зада до колен, скажем bd, ступни скажем на c, голова на правой щеке на a. Затем от зада до колен скажем снова ac, но ступни на b и голова на левой щеке на d. Затем от зада до колен снова bd, но ступни на a и голова на правой щеке на c. И так далее четыре другие возможности затем начните снова. Все это предельно ясно. И вообразимо плашмя на спине, коленями вверх, руки держат голени чтобы не расползтись, взгляд в потолок, тогда как плашмя на лице не выйдет. Тогда место пока предельно ясно, но о нем ничего и возможно никогда кроме различно расположенных сочлененных сегментов белых когда свет вовсю. И всегда там среди них где-то глядящие глаза то яснее неподвижные в этом вспышки зрения редкие и далекие то щелки их неспособность видеть. Так например на потолке может появиться пятнышко экскрементов или само насекомое или волос от прерий Эммы. Затем потеряно и всё оставшееся поле для часов времени на земле.

Воображение мертво вообразите поселить второго в этом свете умирающую обычную комнатную или умирающую оконную муху, затем падать пять футов в пыль и умирать или умирать и падать. Нет, образа нет, мухи тут нет, ни жизни, ни умирания тут кроме его нет, пятнышко грязи. Или её поскольку пол пока неясен, скажем Эмма стоит, поворачивается, сидит, на коленях, лежит, в темноте и на свету, говорит себе, Она не здесь, звука нет, Фантазия её единственная надежда, и Эммо на стенах, сперва лицо, невыразимо красивое, затем по часовой стрелке детали позже. И как сгибаясь вниз и назад она поворачивается шепча, Сфантазируйте как её целуют, лижут, сосут, трахают и так далее всем этим, звука нет, руки на коленях чтобы не расползтись. До остановки и вверх, нет, образа нет, вниз, для неё вниз, сидеть или стоять на коленях, на коленях, зад на ступнях, руки на бедрах, туловище согнуто, груди свисают, темя на земле, глаза глядят, нет, образа нет, глаза закрыты, длинные ресницы черные когда свет, нет больше взгляда, никогда не было, длинные черные волосы разбросаны когда свет, шепчет, звука нет, Фантазия мертва. Любой длины, в темноте и на свету, потом валится налево, от зада до колен скажем db, ступни скажем c, голова на левой щеке на a, левая грудь смята в пыли, руки, вообразите руки. Вообразите руки. Пусть она лежит теперь так, всегда лежала так, голова на левой щеке в черных волосах на a и остальное единственным способом, никогда не сидела, никогда не была на коленях, никогда не стояла, Эммо нет, нужды нет, никогда не было. Вообразите руки. Левая на правом плече держится достаточно чтоб не скользить, правая слабо сжата в кулак на земле, что-то в этой руке, вообразите позже, что-то мягкое, сожмите крепко, затем расслабьте и неподвижно любой длины, потом снова крепко, и так далее, вообразите позже. Высшая точка от земли верхний изгиб правого бедра, скажем двадцать дюймов, тощая женщина. Потолок теперь не годится, вниз на два фута, теперь идеальный куб, три фута везде, всегда было, свет как раньше, всё костно-белое когда вовсю как раньше, пол как отбеленная грязь, что-то есть, оставьте пока так. Лишняя высота, шестнадцать дюймов, странно, скажем по какой-то причине пока невообразимо, вообразите позже, воображение мертво вообразите всё странное прочь. Джолли и Дрэгер пропали, никогда не было. Тогда пока что пустой куб три фута везде, пока воображенного входа нет, выхода тоже. Черный холод любой длины, затем свет медленно нарастает до полного свечения скажем десять секунд без изменений и горячее свечение любой длины всё белое как слоновая кость все шесть плоскостей тени нет, затем убывает через углубляющиеся серые тона и пропадает, и так далее. Стены и потолок отслаивается штукатурка или что-то вроде, пол как отбеленная грязь, ага, что-то есть, оставьте пока так. Назовите углы пола по часовой стрелке a, b, c и d и тут Эмма лежит на левом боку, от зада до колен вдоль диагонали db с задом к d и коленями к b хотя ничто из этого ни на одной из них слишком короткая и лишнее пространство тут тоже по какой-то причине которую еще нужно вообразить. Слева тогда от зада до колен db и соответственно от зада до темени вдоль стены da хотя не плашмя ведь зад выпирает с головой на левой щеке на a и последний сегмент от коленей до ступней вдоль bc не плоско поскольку колени выпирают со ступнями на c. В темноте и на свету. Медленное угасание тела цвета слоновой кости когда спадает десять секунд и пропало. Длинные черные волосы когда свет разбросаны по лицу и смежному полу. Уберите их с правого глаза и скулы ярко белые для длинных черных ресниц когда свет. Скажем снова хотя никакого реального образа смятая верхушка левой груди, оставьте правой только имя. Левая рука сжата на правом плече, правая смутней слабый кулак на земле пока пальцы не сожмутся будто чтобы сдавить, вообразите позже, затем снова слабый и неподвижный любая длина, и так далее. Шепчет, звука нет, хотя скажем губы движутся со смутным шевелением волос, либо ничто не исходит либо воздух слишком разрежен, Фантазия её единственная надежда, или, Она не здесь, или, Фантазия мертва, предполагая моменты подавленности, вообразите другие шепоты. В темноте и на свету, нет, только в темноте, скажем теперь шепоты только в темноте как будто на свету только слух все шесть поверхностей один слух когда сияют тогда как в темноте не слышно, это всем известно. И всё же звука нет, ну скажем звук слишком слабый для ушей смертных. Вообразите другие шепоты. Так сильна нужда в словах не решаясь пока наконец медленный спад десять секунд, слишком быстро, теперь тридцать, так сильна не решаясь пока наконец медленный спад тридцать секунд на земле через тысячу темнеющих оттенков серого пока разом и безудержно, Фантазия мертва, например если не в духе, звука нет. Но видите как свет уходит и от середины или дальше медленно нарастает снова до максимума и слова уходят снова дрожавшие на свету, ладно, скажем просто задержка, в конце должна быть темнота, скажем темнота и свет здесь равны в конце то есть когда всё завершится с мертвым воображающим и после всех измерений темнота и свет как равные в конце. И конечно как течение потока или спад на любом сером любой длины и даже на самом пороге черного любой длины пока наконец внутрь и чернота и на самый конец шепот слишком слабый для ушей смертных. Но шепоты в долгой темноте так долго что хотят нет, но нужда в свете как при долгом свете для темных шепотов иногда такой большой промежуток как на земле от зимнего до летнего дня и раздаются в этой огромной тишине, Она не здесь, например если в настроении или, Фантазия её единственная надежда, слишком смутно для ушей смертных. И в другое время вообразить другие пределы так плотно друг на друге любой порядок и иногда когда всё кончается если не легче то второй раз в каком-нибудь совсем другом так бегут вместе этот простой поток надежды и поток ненадежды смешанные и подчинение сводящееся к нулю, сделаем всё это яснее позже. Вообразите другие шепоты, Мать мать, Мать в небесах, Богоматерь, Бог в небесах, комбинации с Христом и Иисусом, другие имена собственные в огромных количествах скажем близких большей частью и заветных местечек, вообразите как надо, неподкрепленные восклицания, извергали древнегреческие философы с местами рождения при возможности предполагая поиски знаний в определенный период, законченные высказывания такие как, Она не здесь, исключение, вообразите другие, Это невозможно, вот одно, и вот другое исключительной длины, В гамаке на солнце и здесь имя какого-нибудь очаровательного места она лежала и спала. Но внезапный проблеск что какие бы слова ни были отданы беззвучному падению в темноте что если звука нет лучше без них, ладно, попробуйте звук и если не лучше скажем почти безмолвно, вообразите звук и не ранее того все эти черные волосы отбросьте в угол оголяя лицо как будто вот-вот когда это случилось. Тогда вполне слышимо теперь для неё и если другие уши там с ней в темноте для них и если уши низко в стене на a для них голос без смысла, услышьте это. Затем дальше почти невыразительно, охи и ахи спариваются холод и чувств вероятно не больше в гамаке чем во Всемогущем Иисусе Христе. И наконец на миг и затем это лицо избегание так распространено у неискушенных ораторов оставляющих иногда в каком-то сомнении такие вещи как которые Диоген и что фантазия её единственная. Такой затем звук грубо и если не ясней то тогда вся невысказанная буря и непрерванная тишина до звука света и темноты или в моменты смены до звука потока тридцать секунд до максимума затем тишина любой длины до звука спада тридцать секунд до черноты затем тишина любой длины, это может окупить слух и она слушает откройте тогда ее глаза к светлеющим или темнеющим оттенкам серого и не закрывайте их чтобы держать их закрытыми до следующего звука смены до полного света или тьмы, это вообразить легко. Но в то же время скажем здесь любой звук очень сомнителен хотя всё ещё рано отвергать и это в конце концов то есть когда всё уйдет из сознания и всё сознание уйдет всего этого тогда никогда не было кроме беззвучной плоти пока со смутным подъемом и спадом груди не явится дыхание довести до одышки если слишком слабое одна все другие отвергнуты, но всё ещё слишком рано. Тогда пустой куб три фута везде, свет вовсю, голова на левой щеке в углу a и остальное единственным способом и скажем хотя никакого ясного образа теперь нет длинные черные волосы то разбросаны вокруг головы на полу такие ясные когда на лице то исчезают какая-то причина, вернитесь к этому позже, и на голом теперь лице всё сияет на миг. Исчезли упомянутые длинные черные ресницы яркий белый такой ясный раньше через промежуток между волос пока не отброшены назад и потеряны какая-то причина и лицо вполне голое выражающее возможно замешательство затем с рассеянными локонами волос самих перемешанных затем с длинным ресницами и так исчезает с волосами или какая-то иная причина теперь вполне исчезли. Освободим здесь пространство от лица чтобы отметить что место уже не куб, но ротонда три фута в диаметре восемнадцать дюймов высотой c полукруглым в сечении куполом как в Пантеоне в Риме или некоторых толосах и соответственно три фута от земли до вершины это в высшей точке не ниже чем раньше с потерей пространства на полу около двух квадратных футов или шести квадратных дюймов на каждый потерянный угол и последствия для лежащего легко вообразимы и потеря кубатуры и того больше, ладно, назад к лицу. Но где теперь a, b, c и d любая пара перпендикулярных диаметров пересекают окружность значит туже для Эммы с потерей если согнута как раньше примерно в один фут от темени до зада и более одного от зада до колен и примерно в один от колен до ступней хотя она всё еще может быть говоря математически более семи футов длиной и просто вопрос смены позы таким образом чтобы если голова на левой щеке на новой a и ступни на новой c то зад больше не на новой d, а где-то между ней и новой c и колени больше не на новой b, но где-то между ней и новой a с сегментами согнутыми более остро то есть голова почти касается колен и ступни почти касаются зада, все это предельно ясно. Ротонда тогда три фута в диаметре и три от земли до вершины, полное свечение, голова на левой щеке на a больше не новой, когда вдруг становится ясно что эти размеры ложны и маленькая женщина едва ли пять футов полностью вытянутая что делает ротонду диаметром два фута и высотой два от земли до вершины, полное свечение, лицо на левой щеке на a и длинный сегмент то есть от темени до зада теперь вынужденно вдоль диагонали слишком наспех установлен в середину и в результате лицо на левой щеке с теменем напротив стены на a и теперь не ступни, а зад напротив стены на c не имея альтернатив и колени напротив стены ab в паре дюймов от лица и ступни напротив стены bc в паре дюймов от зада не имея альтернатив и таким образом тело утроено или сложено втрое и вклинено единственным возможным образом в одну из половин доступной площади оставляя другую пустой, ага.

Диаграмма

Руки и ладони пока как раньше. Ротонда тогда диаметром два фута и в высшей точке два фута высотой, полное свечение, лицо на левой щеке на a, длинные черные волосы исчезли, длинные черные ресницы на белой скуле исчезли, свечение сверху для черт лица на костно-белом бесстрастном лице правый профиль все ещё тоскует по отсутствующим ресницам сгорая по смычке век по крайней мере когда как бы скажем без колебаний распахивая ад они открываются и появляется черный глаз, оставьте это лицо пока так. Свечение теперь на руках таких по-женски чистых и по-женски особенно правая неподвижно слабо сомкнутых как раньше, но уже не на земле ведь поза была скорректирована, но теперь на внешней стороне правого колена там где оно утолщается к бедру в то время как левая неподвижно слабо сцеплена с правым плечом как раньше. Всё это предельно ясно. Этот черный глаз все ещё зияет прежде чем опуститься на вышеупомянутые и увидеть что всё это сжатие отметить как вторая чуть соскальзывает вниз по склону с плеча затем назад на плечо, вообразите сжатие снова. Ослабьте хватку любой длины затем сожмите по-женски стянутые костяшки пять секунд затем снова ослабьте любой длины, хорошо, теперь вниз пока пальцы расслаблены и между кончиками и ладонью крохотная щель, полное свечение всё это время. Никакого реального образа нет, но скажем как бы красное нет серое скажем как бы что-то серое и когда снова крепко сжимает пять секунд скажем слабый свист затем тишина затем снова расслаблены две секунды и скажем слабый хлопок и так придите хоть никакого настоящего образа к маленькому серому проколотому резиновому мячику или к маленькой серой обычной резиновой груше какая на земле приделана к флакону духов или чему-то такому которую если сжать поток духов, но здесь только она. Так мало-помалу всё странное прочь. Лавина белая лава грязь клокочет веко над глазом позволяет вернуться к лицу о котором в итоге только то что оно не может быть ничем другим, ладно. Отсюда дальше к шее здоровой по натуре каменный шмат ближе к здоровой натуральной шее даже с намеком на яремную вену и связки наводит на мысль возможно ее лучшие в прошлом и отсюда дальше вниз к другому мясу когда вдруг когда меньше всего ждали все эти ковыряния бессмысленны и пока достаточно и возможно навсегда это место такое ясное теперь когда свет вовсю и это тело оснащенное и изогнутое как только человек-мужчина или человек-женщина или нет когда свет вовсю без всего этого тыканья и ковыряния в поиске трещин дыр и придатков. Тогда ротонда как раньше пока без изменений в темноте и на свету видимого источника нет ровно распределен тени нет медленно за тридцать секунд до максимума так же назад до черноты два фута высотой в высшей шесть с половиной вокруг хорошо измерьте, стена отслаивается штукатурка или вроде того держит купол полукруглый в сечении та же поверхность, пол отбеленная грязь или вроде того, голова прижата к стене на a с каменным лицом на левой щеке и остальное единственным способом то есть зад прижат к стене на c и колени прижаты к стене ab в паре дюймов от лица и ступни прижаты к стене bc в паре дюймов от зада, смятый кончик левой груди реального образа нет, но оставьте пока, левая рука предельно ясна и по-женски слабо держит правое плечо так слабо что соскальзывает время от времени вниз по склону затем снова вверх чтобы схватить, правая не менее на верхнем внешнем правом колене слабо держит любой длины мелкую серую резиновую грушу-распылитель или серый проколотый резиновый мячик затем сжимает пять секунд на земле слабый свист отдых две секунды и хлопок или нет, черный правый глаз как бы поддерживает ад распахнутым любой длины затем клекот века чтоб закрыть вообразите частоту позже и мотив, левый тоже в то же время или нет или никогда вообразите позже, всё содержится в одном полукруге оставляя другой свободным, ага. Всё это если еще и не совсем закончено совсем ясно и небольшое изменение возможно если только не закончить если только не каким-то образом свет внезапная вспышка может быть лучше зафиксированная и всё это течет и спадает к полноте и пустоте больше вреда чем пользы и лучше неизменная чернота или свечение одно или другое или что-то между мягкая неизменная белизна, но оставьте это пока как видно с самого начала и никогда не ставилось под сомнение медленный рост и спад тридцать секунд к свечению и черноте любой длины через медленное высветление или затемнение серого из ничего без уже воображенной причины. Сон шевелится теперь некоторое время добавьте теперь с невообразимыми кошмарами делающими пробуждение приятным и пробуждение лежа до желания спать снова со страхом демонов, возможно некий проблеск демонов позднее. Страх тогда в ротонде теперь с желанием и приятным облегчением, но таким тусклым и слабым не больше слабого трепета листа в теплице. Воспоминания прошедшего блаженства нет кроме одного тусклого с тусклой рябью грусти лежания бок о бок, посмотрите на это ближе позже. Вообразите вращение с помощью шарнира шеи чтобы наклонить голову к груди и так временно сократить длинный сегмент отводя темя и зад от стены с игрой достаточно чтобы скрутить пока наконец голова не прислонится к стене на a как раньше, но на правой щеке и зад к стене на c как раньше, но на правой ягодице и колени к стене в нескольких дюймах от лица как раньше, но стена ad и ступни к стене в нескольких дюймах от зада как раньше, но стена cd и так все сложено втрое и прислонено как раньше, но на другой стороне чтобы дать отдохнуть другой и внутри другой полусферы оставляя другую свободной, ага, всё это предельно ясно. Ясно далее как на некой более ранней менее зрелой стадии это скручивание снова и снова впустую от слабости или естественной неловкости или жажды гибкости или жажды решительности и как на полпути на спине с ногами просто ясно как после некоторого времени в равновесии так падение назад где она лежала головой к стене на a с каменным лицом на левой щеке и задом к стене на c и коленями к стене ab и ступнями к стене bc с левой рукой слабо держащей правое плечо и правой на внешней стороне колена маленькую серую грушу-распылитель или серый проколотый резиновый мячик с разочарованием естественно оттененным может быть облегчением и это снова и снова до последнего отречения со смутным приятным облегчением, смутное разочарование здесь тоже будет. Сон если длится с какодемонами делающими пробуждение при свете и в темноте если это длится туское приятное облегчение и ожидание его снова и исчезнуть снова бред которому нужно противостоять снова впустую. Воспоминаний о блаженстве нет кроме с тусклой рябью грусти лежания бок о бок и о неудаче ни одного, посмотрите ближе позже. Так в ротонде до сих пор с разочарованием и облегчением в страхе и грустном ожидании всё такое слабое и тусклое не сильнее слабого трепета листа в помещении на земле зимой чтобы выжить до весны. Взгляните теперь назад где всё света нет неизмеримый шум звука нет черная беззвучная буря от которой на земле когда всё было в порядке скажем одна миллионная успокоилась до смысла и этого столько же снова наиболее удачливыми когда всё было в порядке было выражено как только люди могут. Всё теперь пропало и никогда не было никогда не успокаивалось никогда не говорило всё назад когда никогда не раскалывался беспокойный шум звука нет, Она не здесь, Фантазия её единственная, Мать мать, Мать в небесах и Бога, Бог в небесах, Христос и Иисус все комбинации, близкие люди и места, философы и все простые крики, В гамаке и т. д. и всё такое, оставляя только на миг, Фантазия мертва, попробуйте это снова со спирантными еле разжимающимися губами в шепоте и слабом шевелении белой пыли или нет на свету и в темноте если это длится или только в темноте будто уши когда светит и мертвый неуверенный в смертельном падении любительского монолога когда точно неизвестно. Последний взгляд о не прощание, но пока последний на правом боку сложенная втрое и прислоненная в половине комнаты голова к стене на a и зад к стене на c и колени к стене ab дюйм или вроде того от головы и ступни к стене bc дюйм или вроде того от зада. Затем отвернитесь затем назад поскольку левая рука слабо держит правое плечо любой длины пока не соскользнет и назад чтобы схватить и правая на внешней стороне колена любой длины серая груша-распылитель или маленький серый проколотый резиновый мячик пока не сожмет с шипением и отпустит снова с хлопком или нет. Длинные черные волосы и ресницы пропали и смятая грудь нечего пока добавить к этому кроме нормальной шеи с намеком связок и яремной вены и черного бездонного глаза. Внутри кроме фантазии мертвой и с тусклой грустью тусклой памяти лежания бок о бок и во сне демонов еще не воображенных весь темный неудержимый шум звука нет и только такой выдох на миг со слабым звуком, Фантазия мертва, к чему теперь добавить старого сознания ради грусть выраженную в едином звуке вздоха черный гласный a и дальше так что впредь тут никаких других звуков кроме этих скажем исчезли теперь и никогда не было груши-распылителя или проколотого резинового мячика и ничего никогда в этой руке слабо сомкнутой ни на чём любой длины пока без уже воображенной причины пальцы не сожмутся затем расслабятся звука нет и в том же духе скольжение левой руки вниз по склону правого плеча звука нет и та же цель не дыхания к концу что впредь тут никаких других звуков кроме этих и никогда не было то есть кроме подачек сознанию слабый звук вздоха для трепета грусти в тусклой памяти лежания бок о бок и фантазия зашепчена мертва.

1963-64