В чем общность исторической судьбы евреев и русских? Вопрос может показаться странным, а некоторым людям — даже провокационным, но это вопрос важный, прежде всего, с точки определения места христианского наследия в русской культуре. Фантазии в черно-желто-белых тонах не зря слишком часто связаны с антисемитизмом: нельзя отрицать, что евреи и еврейство сегодня являются связующими звеньями европейской культуры.

Миф о еврее, вечном скитальце, не имеющем родины — это миф, принятый Европой, как свой собственный. Как и евреи, многие европейские народы были лишены родины, но не физически, а метафизически. Государства и правители, монархи и диктаторы во все века отнимали у народов право распоряжаться своей судьбой. И, каждый раз, теряя это право, люди, воспитанные в христианской цивилизации, не без основании чувствовали сходство своего положения с потерявшими землю обетованную евреями.

Способность метафорически отождествить себя и другого с изгнанным отовсюду евреем заложило основы для христианского сострадания, легшего в основу общеевропейской культуры. Национал-социалисты, мечтавшие опрокинуть и разрушить общий европейский дом, не зря обратили свою ненависть на слабых и изгнанных: психически нездоровых, евреев, цыган, гомосексуалов. Уничтожив тех, на кого обращено сострадание, они неизбежно уничтожили бы и христианскую культуру сострадания, а вместе с ней — мироздание европейского порядка. Как писал Белинский:

«Кто способен страдать при виде чужого страдания, кому тяжко зрелище угнетения чуждых ему людей, — тот носит Христа в груди своей и тому незачем ходить пешком в Иерусалим».

Судьба евреев именно поэтому стала важной метафорой для европейского человека. Величайший композитор Джузеппе Верди, пламенный революционер и борец за свободу, написал «Набукко», оперу о пленении и освобождении евреев неправедным царем Навуходоносором, имея в виду именно строки 136 Псалма:

1 При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;

2 на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.

3 Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши — веселья: «пропойте нам из песней Сионских».

4 Как нам петь песнь Господню на земле чужой?

Не говоря ни слова о евреях, но используя тот же сюжет о несправедливо плененных, другой революционер духа, Бетховен, написал «Фиделио». В обоих произведениях есть моменты, когда заключенные в черную темницу люди поют о свободе и утраченной родине, воскрешая надежду, которой попросту нет места в их отчаянном положении. Но их надежда в том, что они вместе и в том, что вместе они верят в освобождении.

Эти оперы, конечно же, переложения ветхозаветных сюжетов на новый лад, они на самом деле о плененных народах Европы. У Бетховена пленники поют «Свобода!» все громче, надеясь, что от их мощного хора рухнут стены темницы. У Верди евреи смиренно принимают перед Богом свою участь: «пусть Господь внушит тебе мелодию,которая даст нам силы страдать!». Бетховен так и не увидел свой народ свободным, а «Фиделио» осталась сравнительно малоизвестной. Слава Верди гремела на всю Европу, а песнь плененных евреев стала вторым национальным гимном Италии, который тысячи людей пели и на похоронах великого композитора.

Если евреи пленены вавилонянами, то народы Европы порабощены тиранами, лишены своей собственной судьбы. И в этом смысле русские так же лишены права решать свою судьбу. Подобно евреям, русские могут воскликнуть — как петь нам свои песни на чужой земле, на той земле, что нам не принадлежит? И, если петь о русском Сионе, российском обетованном крае, то как — словно плененные у Бетховена, громко и в полный голос, надеясь, что от звука наших соединенных голосов согнутся решетки? Или, как евреи у Верди, петь тихо и со смирением прося Христа дать сил вытерпеть все страдания на пути к праву самим решать свою судьбу? Но, кажется, у нас сейчас нет сил ни соединить голоса в громогласном хоре, ни терпеть страдания дальше.

Может быть, ответ на вопрос — это дурачок-Швейк из братской славянской мифологии , покорный, как и евреи у Верди, но по-своему бунтарский и прекрасный в своем идиотическом бунте? Ведь есть и в русской культуре персонаж, подобный Швейку — это, конечно, юродивый, дурачок, который буквально исполняет Закон, только в случае с юродивым это закон христианский, а не имперский. Как и Швейк, он безумец и смельчак, способный сказать гневливому царю:

Нельзя, Борис, молиться за царя-Ирода

Так, может быть, русский Сион может стать только результатом такого же безоговорочного принятия, смирение, юродствования? Может, только если мы все станем швейками и юродивыми, только тогда обретем себя? Кроме нас самих, на этот вопрос ответить некому.