Наша болезнь это наша маска.

Наша болезнь это безграничная скука.

Наша болезнь это экстракт из скуки и вечного непокоя.

Наша болезнь это бедность.

Наша болезнь быть привязанными к месту.

Наша болезнь не иметь призвания или призвание.

Наша болезнь это недоверие к самим себе, к другим, к науке, к искусству.

Наша болезнь это недостаток серьезности, лживой радости, удвоенных мучений. Кто-то сказал нам: «Вы так странно смеетесь». Знал бы он, что этот смех лишь отблеск нашего ада, горький ответ на фразу Бодлера «Мудрец смеется с трепетом душевным».

Наша болезнь это непослушание Богу, которого мы же и назначили.

Наша болезнь говорить противоположное тому, что хотели бы сказать. Мы мучим самих себя, наблюдая за выражением лиц слушателей.

Наша болезнь быть врагами молчания.

Наша болезнь жить под конец дня мира, в вечер, жуткая вонь гниения которого невыносима.

Воодушевление, величие, героизм. В прежние времена мир еще видел тени этих богов на горизонте. Сегодня это марионетки. Война появилась на свет, и вечный мир вступил в это жалкое наследство.

Однажды нам приснилось, что мы совершили безымянное, неизвестное нам самим преступление. Нас ожидал дьявольский приговор, нам должны были ввинтить в глазницы штопор. Но нам удалось скрыться. Мы бежали — с чудовищной тоской в сердце — по осенней аллее, бесконечно тянувшейся по мрачным пустошам облаков.

Был ли этот сон нашим символом?

Наша болезнь. Может быть, против нее есть лекарство, любовь. Но в конце мы узнали, что слишком больны даже для любви.

Но средство есть. Трижды сказать «Ну и что», трижды, как старый солдат, поплевать на ладони и идти своей дорогой, подобно облакам, гонимым западным ветром, навстречу неизвестному.