Эпиграф — настоящий экзистенциализм производится только в зкзистенциальном регионе Франции, все остальное — игристая тревога. (Бернар-Анри Монтень Монтескье, боевой дискурсмонгер 1-й статьи и @apsullivan)

Мистер Ялом когда то выделил 4 экзистенциальные данности, которые определяют предельные человеческие переживания. Предельные — потому что с наибольшей ясностью обозначают фундаментальные основания подлинного существования. Строго говоря, эти данности присутствуют у каждого, кто относит себя к живым существам, однако, вовсе не гарантируют своей проявленности для каждого индивида. Относясь к подлинности и, тем самым, создавая границы, внутри которых только и может появиться субъект, они начинают оказывать свое влияние только тогда, когда осознавание имеет возможность к этим границам приближаться; во всех прочих случаях можно всю жизнь болтаться где то в центре своего существования, так и не познакомившись с собой в предельных переживаниях, когда кажется, что привычные координаты начинают искажаться, а привычные опоры — подводить. Экзистенциальные данности и есть самые последние опоры и рубежи гуманистической перспективы, к которым можно прибегать всякий раз, ощущая сомнения в надежности своего персонального мира.

Мистер Ялом проделал огромную работу по исследованию экзистенциального измерения, однако, в этой теме остается еще очень много вопросов. Например, насколько выделенные им характеристики существования являются подлинно предельными, или же их также можно вывести из какого-то более фундаментального основания? И здесь — тадам — нам на помощь приходит перспектива буддийской науки об уме. Я могу предложить такой — разумеется, только промежуточные — ответ на этот интереснейший вопрос. Все экзистенциальные данности можно свести не более чем к двум, хотя четыре представляет из себя более символическое число. Всякий раз, когда субъект приближается к пределам своего индивидуального существования, само по себе индивидуальное существование и оказывается той фундаментальной данностью, из которой выводятся все остальные.

Попробуйте, для начала представить что вас нет. Не в плане физической смерти, а как отсутствие того самого ощущения Я, ради поддержания которого происходит все, что с вами случается в жизни. Биологическая жизнь в качестве предельного основания упирается в атом углерода, возможно, где то во вселенной есть жизнь, основанная на атоме кремния etc; невероятно трудно вообразить, что где то еще есть бытие, имеющим в качестве своего фундамента не ощущение индивидуального Я, а что-то другое, возможно, надличностное и надиндивидуальное. Этого просто нет в нашем опыте. А стало быть, это и есть самая базовая граница, после достижения которой, как в известной гравюре Фламмариона, видишь как небо касается Земли и вопрошаешь, а что тогда такое — это небо?

В связи с этим, можно сказать что нибудь очень романтичное, например, смерть это на самом деле, главное, что случается в жизни или что-нибудь подобное. Про это уже говорили психоаналитики и не только. Важно, что смерть — одна из экзистеницальных данностей по Ялому — становится в другом прочтении жизнью как всплеском индивидуального бытия, за пределы которого нельзя выйти не умерев. Буддисты, впрочем, утверждают, обратное — дескать, чтобы начать Жить, не обязательно дожидаться смерти, но об этом позже. Что тогда будет вторым наиболее важным основанием этого любопытного процесса?

Мы уже упоминали это основание ранее — индивидуальное существование нуждается в постоянном подтверждении, сохранении и развитии. Если посмотреть на события ума как бы со стороны, окажется, что сознание все время находится в движении: мы прилагаем усилия, чтобы перейти из оного состояния ума в другое, движимые дискомфортом и жаждой; вовлекаемся в разнообразные эмоциональные процессы и действуем так, как подсказывает нам их внутренняя логика; испытывая нехватку, надеемся достичь состояния, в котором можно испытать окончательное удовлетворение и не находим этого.

Если задаться вопросом — что сейчас мною движет — то в глубине любой деятельности можно обнаружить беспокойство, связанное с тем, что все так или иначе происходит не так. А как именно так — непонятно. В этом месте экзистенциальная данность, касающаяся смысла, а еще точнее — бессмысленности — описывает такой важнейший аспект бытия как обреченность на стремление куда то двигаться прочь из того места или состояния, в котором находишься сейчас. Ведь если остановиться, как будто, вместе с этим пропадает и смысл.

Итак, пусть две основные экзистенциальные данности будут обозначены как индивидуальность и незавершенность. Здесь начинается самое интересное. Субъект находит свою предельную опору, инвестируя в свое ощущение себя и становясь заложником смыслов, которые в этом самом себе случайно возникают. Это все порождает то, что буддисты называют общим словом страдание, которое во много опирается, в свою очередь, на цепляние и привязанность к определенной версии реальности, данной нам в ощущениях. Ведь все, что происходит внутри головы, кажется нам существующим по настоящему, не так ли? Так вот, помимо того, что страдание имеет онтологический характер, буддисты также утверждают, что им известен некий путь, следуя которому страдание можно преодолеть. То есть, другими словами, выйти за пределы тех данностей, которые его определяют.

Для этого необходимо совершить довольно простую вещь, а именно трансгрессию за пределы своего собственного горизонта. И в такой предельной формулировке способ избавления от страдания оказывается самой страшной вещью, с которой когда либо доводилось сталкиваться живущему, поскольку невозможно вообразить в текущем опыте свое существование, имеющее какие либо другие основания, кроме индивидуальности и осмысленности. Поэтому для подобного точечного удара в самое сердце омрачений ума необходим своеобразный «прыжок веры», внутри которого можно опираться на то, что рано или поздно встретишься с более ясным основанием, а не пропадешь в бездне безумия и психического распада.

Психотерапия довольно таки хорошо освоилась в том пространстве, которое образуется вокруг требования осмысленности. Мы обучаем клиентов опираться на опыт наблюдателя, способного замечать блуждания ума, а не вовлекаться в них безоговорочно. Однако, все это происходит в рамках полюса индивидуальности, барьер которого кажется непреодолимым. Но психотерапии, как светской практике, вряд ли стоит претендовать на большее. Достаточно того, что она активно пользуется принципом трансгрессии — изучение себя на границе того, что меня определяет и установление новых горизонтов, внутри которых будет уже совсем другая история. Происходящая, тем не менее пока что все еще со мной.